Я стою неподвижно, потрясенная, а он приводит в порядок мою прическу, фиксируя волосы невидимками. Затем отстраняется и кивает.
– Так лучше.
– Эрос. – Я осторожно касаюсь волос. – С каких пор ты делаешь прически?
Он пожимает плечами.
– Могу устранить лишь небольшие проблемы, но так я здорово выручаю Психею, когда мы выходим в свет.
Боги, он так влюблен, что становится тошно. Рада за него. Правда рада. Но ничего не могу поделать с завистью, которая меня пронзает. Дело не в Эросе (он мне почти как брат), а в близости и доверии между ним и его женой. Единственный раз, когда подумала, что могу обрести нечто подобное, закончился печально, и я до сих пор не избавилась от той боли.
Но мне удается выдавить улыбку.
– Спасибо.
– Покажи им, Елена. – Он хитро ухмыляется. – Я буду болеть за тебя.
Делаю медленный вдох и поворачиваюсь к двери. Раз уж и так опаздываю, почему не устроить эффектное появление? Выпрямляю спину и толкаю двери с большей силой, чем необходимо. Когда вхожу в зал, люди расступаются. Я останавливаюсь, позволяя им рассмотреть меня, и в то же время разглядываю их.
Зал изменился с тех пор, как Персей унаследовал титул Зевса. С точки зрения функциональности пространство осталось прежним. Блестящие полы из белого мрамора, сводчатый потолок, создающий впечатление, будто зал больше, чем есть на самом деле, а еще огромные окна и стеклянные двери, выходящие на балкон. Но, по ощущениям, зал кажется другим. Стены, раньше кремового цвета, теперь выкрашены в прохладный серый. Изменение не такое заметное, но имеет значение.
В портретах больше натуральной величины поменяли рамы. Толстые золотые обрамления, которые так нравились моему отцу, сменили на искусно сделанные черные рамы. Они выглядят так, будто изготовлены по индивидуальному заказу для каждого из Тринадцати, хотя придется подойти ближе, чтобы в этом убедиться.
Эти изменения тоже внес не Персей. В этом я уверена. Возможно, наш отец был одержим собственным имиджем, но моему брату на это плевать. Даже когда следовало бы этим озаботиться.
Иду сквозь толпу, высоко подняв голову.
Я знаю всех, кто посещает вечеринки в башне Додоны. Информация – это все, и я с ранних лет усвоила, что это к тому же единственное доступное мне оружие. Некоторые из присутствующих ловят мой взгляд, другие смотрят так, что мурашки бегут по коже, а кто-то едва ли не поворачивается ко мне спиной. Не удивительно. Возможно, принадлежность к роду Касиос имеет в Олимпе свои преимущества, но в то же время это означает, что я родилась в мире наследственной вражды и политических интриг. Я с детства узнала, кому можно доверять (никому) и кто при первой же возможности толкнул бы меня под колеса машины (что не утешительно, очень многие).
Но это не обычная вечеринка, и сегодня не обычный вечер. Почти половина присутствующих мне незнакомы – эти люди прибыли с окраин Олимпа или были доставлены в город Посейдоном ради этого особого случая. Я не останавливаюсь, чтобы запомнить их лица. Не все из собравшихся будут участвовать в соревновании, большинство из них просто пришли посмотреть. Дармоеды. Они не имеют никакого значения.
Не ускоряя шага, иду вперед, вынуждая людей уходить с моей дороги. Толпа расступается, как я того и ожидала, перешептываясь. Я люблю устраивать сцены, и хотя половина собравшихся любит меня за это, остальные презирают.
Сегодня вечером каждый превзошел самого себя. В одном углу моя сестра Эрис (уже три месяца как Афродита) смеется над чем-то вместе с Гермес и Дионисом. У меня щемит в груди. Больше всего мне сейчас хотелось бы быть с ними, как и на любой другой вечеринке. Благодаря сестре и друзьям жизнь в Олимпе становится сносной, но последние несколько месяцев раскрыли разногласия между нами. Они были не так заметны, пока Эрис все еще была Эрис, но теперь, когда она стала одной из Тринадцати…
Я остаюсь не у дел. Быть сестрой Зевса и Афродиты, подругой Гермес и Диониса? Это ни черта не значит. Я пешка, которую можно перемещать на доске.
Заполучить титул Ареса – единственная возможность это изменить.
Я замечаю семейство Димитриу в дальнем углу зала: Деметру с тремя из своих четырех дочерей в компании Аида, мужа Персефоны. Как и все остальные, они одеты безупречно. А присутствие Аида и Персефоны только подчеркивает важность грядущего события. Все Тринадцать собрались сегодня, чтобы стать свидетелями торжественного объявления турнира, который определит нового Ареса. Эрос встает рядом со своей женой, и от того, как озаряется ее лицо при виде него… Я отворачиваюсь.
Трон – вот куда я направляюсь.
Вернее, два трона.
Там меня ждет еще пара изменений, вызванных сменой нашего лидера. Исчезло безвкусное золотое страшилище, которое любил наш отец, а на его месте появилось привлекательное, но холодное стальное изваяние. В общем, как и сам Персей.
Второй трон представляет более изящную версию первого. На нем сидит Каллисто Димитриу, красивая женщина с длинными черными волосами, одетая в элегантное черное платье. Она смотрит на собравшихся так, словно хочет вытолкнуть каждого через стеклянные двери, которые распахнуты, чтобы впустить в зал ароматный воздух июньского вечера. Хотя сомневаюсь, что она бы на этом остановилась. Скорее всего, она была бы рада увидеть, как эти люди полетят вниз прямо с балкона.
Для всех в Олимпе остается загадкой, почему мой брат выбрал ее на роль новой Геры. Они явно недолюбливают друг друга. Их брак не обошелся без вмешательства Деметры, но сколько бы я ни старалась, мне не удалось найти вразумительный ответ. Полагаю, не имеет значения, почему Персей на ней женился, важно лишь, что он это сделал.
Я быстро приседаю в реверансе, который получается почти изящным.
– Зевс. Гера.
Брат подается вперед и сосредотачивает на мне холодный взгляд. Если мы с Эрис напоминаем мать, то Персей во всем похож на отца. Светлые волосы, голубые глаза, бледная кожа и грубоватое, но привлекательное лицо. Если бы он приложил каплю усилий, с легкостью смог очаровать всех собравшихся. К сожалению, брат никогда не владел этим навыком так, как остальные члены моей семьи.
«За исключением Геракла. Он играл в эту игру так же плохо, как Персей».
Прогоняю эту мысль. О Геракле думать тоже не стоит. Его нет, и для большей части Олимпа он все равно что мертв. Нет, не так. О мертвых люди говорят. А в случае с Гераклом делают вид, будто его никогда не существовало. Я скучаю по нему почти так же сильно, как по матери.
– Ты опоздала. – Персей не повышает голос, но это и ни к чему. Стоящие поблизости гости притихли и замерли, наблюдая, как разыгрывается драма семейства Касиос. Не могу на них за это обижаться. За эти тридцать лет я дала им достаточно поводов для сплетен.
– Прошу прощения. – Я не собираюсь врать. – Потеряла счет времени. – Обычно не готовлюсь так тщательно, но в этой ситуации нет ничего обычного.
Персей слегка качает головой и обводит взглядом зал.
– Скоро я сделаю объявление. Не уходи далеко.
Чувствую раздражение, хотя нет никаких причин принимать это на свой счет. Персей со всеми разговаривает, будто с маленькими детьми. Я знаю, что у него всегда была такая манера общения, но она уже вызывает недовольство среди элиты Олимпа.
Впрочем, это не моя проблема. Не сегодня. Я одариваю его ослепительной улыбкой.
– Разумеется, дорогой братец. Даже в мыслях не было.
После объявления присутствующие смогут выдвинуть свои кандидатуры, что позволит им принять участие в состязании за титул Ареса. Формально возможность стать участником состязаний открыта до рассвета, но, насколько понимаю, на такие события редко кто опаздывает. Я хочу успеть быстро назвать свое имя, пока никто не подумал мне помешать.
Поворачиваюсь, чтобы осмотреть зал, хотя чувствую, что брат наблюдает за мной. Наверное, беспокоится, что опозорю его еще больше. В любой другой вечер я бы, может, восприняла это как вызов, но сейчас сосредоточена на главном. Не позволю себя отвлечь.
