После этого вечера все будут знать, что я сила, с которой нужно считаться.

Вскоре Тринадцать подходят ближе и занимают свои места по бокам от моего брата и Каллисто – Геры. Похоже, эта церемония ей наскучила, но только ей одной. По залу проносится волна возбуждения. Знаю, что Персей лишь хочет стабильности для Олимпа, но эта шумиха принесет городу нечто большее. Повод для радости, событие, которое поднимет настроение горожан, чего в последнее время не хватало.

Пускай Тринадцать правят Олимпом, но они лишь горстка людей. Без поддержки граждан от их власти останется одно название. За всю историю восстание происходило лишь раз, несколько поколений назад, после войны между Тринадцатью, опустошившей город, но оно было настолько жестоким, что все поняли: мы не хотим, чтобы подобное повторилось.

Лучше всего дела идут, когда Тринадцать разыгрывают из себя знаменитостей. Когда кто-то принимает новый титул, он решает, какой имидж хочет создать, и поддерживает его. Некоторые, например Деметра, прежняя Афродита, Гермес и Дионис, идут напролом, используя общественное мнение для достижения собственных целей. А Посейдон с Аидом всегда были вне игры. Аид – благодаря тому, что до недавнего времени на этом берегу реки о его существовании вообще никто не знал. А Посейдон потому, что ему в любом случае обеспечено всеобщее расположение, поскольку он единственный может свободно пересекать барьер, окружающий Олимп, а значит, ввозит все, что городская промышленность не в силах предложить.

Появление нескольких новых членов Тринадцати означает неопределенность, а в нестабильные времена возможно все.

Даже революция.

Мой брат всячески старается этого не допустить.

Толпа сдвигается ближе к тронам, и я отступаю к Дионису. Он мужчина моего возраста с темными короткими волосами и впечатляющими усами, которые он отрастил настолько, чтобы их края загибались по обеим сторонам рта. Должно смотреться нелепо, но это Дионис. Он превращает все в творческий манифест, начиная от своей постоянной веселости, заканчивая цветастым костюмом. Дионис широко улыбается.

– Готова?

Живот сводит, но я улыбаюсь в ответ.

– Конечно. Без драмы не обойдется, а ты знаешь, как я это люблю. – Вскоре я сама устрою драму.

Свет над Персеем становится ярче, съемочная группа занимает места напротив него. Это событие будет транслироваться по всему городу, а значит, впечатление, которое произведут участники состязания начиная с этого момента, крайне важно. Хотя Аресу не нужна поддержка граждан, чтобы выполнять свою работу, но популярность среди горожан облегчит эту задачу.

Мой брат встает. Ему не присуща аура властности, которой обладал наш отец, но он умеет создавать впечатление, будто смотрит человеку прямо в душу. Сейчас он использует это умение, блуждая холодным взглядом по собравшимся, пока не останавливает его на мне. В его глазах вспыхивает непонятное мне чувство, но он продолжает осматривать зал, пока я не успела его распознать.

– Вы все знаете, почему мы здесь собрались. – Он не повышает голос, но ему это и не нужно. Мои брат и сестра с ранних лет обучались публичным выступлениям, чтобы стать безупречными представителями нашей безупречной семьи. – Мы собрались, чтобы почтить кончину Ареса. Он служил своему титулу почти шестьдесят лет и ушел слишком рано.

Прекрасные слова. И бессмысленные. Откровенно говоря, последний Арес был той еще сволочью.

Персей поворачивается к другой части зала.

– Сегодня мы начнем выбирать нашего следующего Ареса. Согласно традиции, будут проведены три испытания, о первом из которых вам станет известно через два дня. Победитель всех трех состязаний станет следующим Аресом. – Тяжелая пауза. И снова его лицо приобретает то странное выражение.

Это служит мне единственным предупреждением.

Персей смотрит на меня с подобием сочувствия, которое отражается в его голубых глазах, и наконец решает мою судьбу:

– И женится на моей сестре Елене.

– Я же говорил, – бормочет Патрокл.

Мне не надо смотреть на него, чтобы понять, о чем он думает. Я всегда знаю, о чем он думает. А именно: слишком о многом. Зато восторженные фанатки, обступившие нас, как только мы вошли в зал, с началом выступления наконец разошлись. Какое облегчение. Я могу источать обаяние, когда требуется, но эта хрень здорово выматывает.

Последний Арес никогда не беспокоился, чтобы играть на публику. Он был старым ублюдком и плевать хотел, если всем было об этом известно. Не знаю, был ли он таким, когда принял титул, но под конец его все возненавидели. Даже собственные люди.

Афина действует иначе, а всему важному, что знаю, я научился у нее. Пряник лучше кнута, лучше добиваться желаемого, прибегая к манипуляции, а не лупить людей по голове первым, что подвернется под руку. Аресу не помешало бы взять у Афины пару уроков, но он был из тех, кто никогда не сходит с намеченного пути.

Все изменится, когда я стану у руля.

Зевс все не смолкает, скармливая собравшимся какую-то чушь о традициях. Олимп по уши в традициях. Они служат то оправданием, то аргументом, который снимает ответственность с тех, кто ответственен за те или иные события.

– Ага, – бормочу я. – Хотя тебе и произносить это не стоило. Твое «я же говорил» слышится настолько ясно.

Патрокл был уверен, что к титулу будет прилагаться жена. Титул Ареса давно не сменял владельца, и у меня были сомнения, но один из многочисленных навыков Патрокла кроется в умении собирать доступную информацию и проигрывать различные варианты развития событий, ища наиболее вероятный. Поэтому порой Патрокл чертовски раздражает, но он чрезвычайно умен.

Я обвожу зал взглядом. Похоже, это объявление никого не удивило, а значит, остальные, как и Патрокл, тоже собрали информацию либо умеют сохранять бесстрастное выражение лица.

Он пододвигается ближе и прижимается плечом к моему плечу. Хмурится, напрягая свой незаурядный ум.

– Впрочем, не ожидал, что ей будет Елена. Не думал, что Афродита выберет ее.

– Вот-вот. – Знаю, что не стоит этого делать, но мой взгляд устремляется к женщине, которая в одиночестве стоит в кольце людей, которые будто отошли от нее, чтобы не иметь отношения к тому, что случится дальше. Мне виден только ее профиль, но этого достаточно.

Назвать Елену красивой – преуменьшение. Она безупречна. Подобная красота встречается раз в поколение. В ее семье полно привлекательных говнюков, но она стоит на иной ступени. А еще она бесшабашная тусовщица, чьи похождения постоянно попадают на сайты сплетен. Она не следует правилам, которым следуем все мы. Ей не доводилось голодать или за что-то бороться.

Эта женщина – принцесса из башни, а на что еще способна принцесса, кроме как быть наградой победителю?

Она переминается с ноги на ногу, едва заметно расправляя плечи. Поворачивается к залу и выглядит счастливой… если не смотреть в ее янтарные глаза. Они такие же холодные, как и у Зевса. Елена легко машет собравшимся.

– Вот так счастье подвалило.

По залу проносятся смешки. Мы с Патроклом не издаем ни звука. Я смотрю на него. Он на несколько сантиметров выше меня и более поджарый. Сегодня он надел очки, которые мне очень нравятся, и костюм, который мне хочется немного помять. Он всегда чертовски собран. Его ничто не тревожит, потому что прежде чем начать действовать, он проигрывает в голове полдюжины различных вариантов развития ситуации. Его почти невозможно застать врасплох.

И все же.

– Ты уверен в этом? – тихо спрашиваю я.

Возможно, он и ожидал, что по традиции, помимо всего прочего, будет предложена жена, но Елена все усложняет. С тем же успехом можно лечь в постель со змеей и молиться, чтобы она не вонзила в тебя клыки. Но она укусит. Так поступают змеи. Эта женщина предана своей семье и только. Брак с ней означает, что твоя жизнь превратится в поле боя. Она Касиос. Ей нельзя доверять.