– Неправда! – возмутился Пэдди. – От этого мерзавца одни неприятности! Посмотрите, он нарочно уронил на пол целый поднос с моим лучшим рагу, просто чтобы позлить меня!

Кроппер посмотрел на мерзкое студенистое рагу, растекшееся по грязному полу, потом на полуоглушенного мальчишку, пытавшегося сесть.

– Одни неприятности, значит? Ну ничего, я поговорю с новым начальником исправительного дома. Я слышал, к концу недели у них освобождается койка. Посмотрим, много ли неприятностей он сумеет причинить, сидя за решеткой.

– Ему туда нельзя! – воскликнул Мозли: возмущенный, он позабыл о благоразумии. – Парнишку всего месяц назад перевели из Октагона. Заключение погубит его!

– Пэдди, возвращайтесь к своей плите, – распорядился Кроппер, а сам подошел ближе к Мозли. – А ты, кормилица хренова, подумай лучше о своих обязанностях, если не хочешь, чтобы я попросил главного врача урезать твое жалованье. Значит, ему нельзя в исправительный дом? Можно, вот увидишь.

Мозли открыл было рот, но сообразил, что ничего не изменит своими возражениями. Он повернулся к лежавшему на полу мальчишке.

– Ступай своей дорогой, – прикрикнул на него Кроппер.

Тут уже Мозли настоял на своем.

– Нужно проверить, нет ли у него повреждений.

– Да неужели? – Удивившись этому маленькому бунту, Кроппер вдруг прищурился. – Ты что, опять обкурился?

Он схватил керосиновую лампу и поднес к лицу помощника врача, проверяя зрачки. Мозли зажмурился, но не отвел взгляд. Мгновение спустя Кроппер повесил лампу обратно на крючок.

– Только быстро, – сказал он и вышел из кухни.

Мозли опустился на колени, помог мальчику сесть, быстро и умело ощупал руки, ноги и голову, проверил, нет ли переломов или сотрясения. Затем вгляделся в лицо. Под глазом уже расплылся жуткий черный синяк. Мозли осторожно потрогал глазницу, затем само яблоко – к счастью, серьезных повреждений не было.

– Все будет в порядке, – сказал он тихо, чтобы не услышал повар. Потом взял с соседнего стола две недожаренные булочки с сырым тестом и засунул мальчику в карманы. – Поднимайся наверх. Ночью старайся держать голову повыше – так опухоль пройдет быстрее.

Мозли помог ему встать на ноги и проследил за тем, чтобы он благополучно вышел из кухни. Удивительно, что мальчишка за все это время так ничего и не сказал, словно немой.

Помощник врача прихватил булочку для себя и двинулся к выходу. На паром было уже не успеть, но Отто, решил Мозли, не будет возражать, если он заглянет чуть позже.

– Вот уж действительно кормилица хренова! – оскалился в усмешке Пэдди, когда он проходил мимо.

Мозли сидел в «Погребке» на Сент-Маркс-плейс, на своем привычном месте, в убогой кабинке у лестницы, что вела к выходу. Слева, там, где стена встречалась с потолочными балками, притулилось единственное окно, вровень с мостовой, конскими копытами и сломанными овощными ящиками. Харчевня была освещена мерцающей газовой лампой. Справа, у длинной стойки, липкой от пролитого пива, толпились случайные вечерние посетители. Дальше, в кабинках и за столами, постоянные клиенты – торговцы, матросы, солдаты, грузчики – пили, смеялись, громко разговаривали. От сигарного дыма и запаха дрожжей в подвале было не продохнуть.

К Мозли подошла Хильда, жена владельца «Погребка» Отто, подлила в стакан бренди и забрала пустую тарелку.

– Der Eintopf schmeckt sehr lecker, danke[27], – сказал он.

Хильда пожала плечами в ответ на комплимент и вернулась к стойке, толстая, как пивная бочка, и чуть ли не вдвое тяжелее, чем та.

Мозли зарабатывал немного, но договорился с Отто насчет отдельной кабинки с таким же ужином, как у самого хозяина. В «Погребке» было куда теплее, чем в меблированной комнате на Третьей авеню, и Отто не возражал, если Мозли оставался в кабинке и читал там до самого закрытия. Кабинку возле лестницы Мозли выбрал специально. Хотя по здешним меркам «Погребок» был довольно тихим заведением, потасовки в нем вспыхивали с завидным постоянством.

Район располагался в двух милях ходьбы от парома на остров Блэквелла, однако жилье в нем устраивало Мозли по цене, и тут было гораздо безопаснее, чем в квартале дешевых домов дальше к югу. За несколько десятилетий до того здесь жили богатеи, строившие дворцы вдоль Второй авеню и Альбион-плейс, но теперь они снова переселились на север, оставив вместо себя ряды особняков и многоквартирные доходные дома. Это был самый густонаселенный, но спокойный район города, а покой Мозли ценил превыше всего, поскольку работал в очень шумном месте.

Он осушил вторую ежевечернюю порцию бренди. Едва пригодный для питья спирт обжег желудок, но этого хватило, чтобы заглушить другую, еще более коварную жажду. Мозли машинально придвинул к себе потрепанный том Corpus Hippocraticum[28], чтобы дочитать статью об образовании камней в мочевом пузыре, но никак не мог сосредоточиться и в конце концов положил книгу в карман плаща.

«Вот уж действительно кормилица хренова!»

Ему никогда не окончить медицинскую школу, никогда не стать врачом. Притворяться, что продолжаешь учиться, глупо – ты не обманешь никого, кроме самого себя. На самом деле медицина не очень интересовала Мозли, его куда больше привлекало изучение искусства и архитектуры. И вот теперь он принят на должность помощника врача, но выполняет работу, достойную разве что ярмарочного предсказателя… и получает соответственно. Мозли уже тридцать пять, и жизнь его с удручающей неизменностью протекает по суточному кругу, который еще быстрее приближает к старости.

Кто-то подсел в кабинку с другой стороны стола, прервав его мрачные размышления. Мозли давно привык к этому. Его право на отдельную кабинку зависело от того, сколько посетителей набиралось в пивной, а в этот день она едва не лопалась от клиентов. На Ист-Ривер пришвартовался какой-то корабль, и матросы, два десятка, если не больше, заявились в «Погребок» уже пьяными и наполнили задымленную харчевню хриплыми выкриками и руганью: «Это моя кружка, остолоп!», «Боже правый, у тебя с головой совсем беда?»

Мозли посмотрел на новоприбывшего, в основном из желания убедиться, что он не представляет опасности. Несмотря на теплый бушлат и чуть великоватую, но по-щегольски сдвинутую на затылок шляпу, тот казался почти мальчишкой. Сосед по столику бросил на него ответный взгляд. Мозли поразился не только необычному цвету глаз, но и их выражению: таинственному, но не заинтересованному, будто юноша знал, чем все закончится. Он прикоснулся пальцами к краю испачканной шляпы, и Мозли в свою очередь кивнул. Соседство этого худощавого, приятного на вид юноши обещало, что вечер будет мирным, насколько позволяла обстановка.

Но не прошло и минуты, как он убедился в поспешности своих выводов: кабинка затрещала под весом еще одного соседа, хрипло пожелавшего Мозли доброго вечера. Этот человек, очевидно знакомец юноши, выглядел совсем иначе. Типичный черный ирландец[29] с румяной кожей, да еще и с коркским акцентом. Он казался грузным, но Мозли даже не потребовались собственные анатомические познания, чтобы понять: это тело сложено сплошь из мышц, а не из жира.

Здоровяк попросил у подошедшей Хильды пинту лучшего пива, его молодой спутник жестом заказал то же самое. На мгновение буйство в пивной затихло. Новые соседи молча посмотрели на Мозли, и помощник врача задумался, не стоит ли в таких обстоятельствах уйти домой чуть раньше. Но тут Хильда с громким стуком поставила на стол пивные кружки, а юноша наклонился вперед и заговорил:

– Мне нужна ваша помощь. Но прежде, чем пуститься в объяснения, я хочу, чтобы вы пообещали выслушать меня до конца.

Мозли удивило и даже встревожило то, что его зачем-то выслеживали. Из-за шума он с трудом разбирал слова, но мгновенно понял, что собеседник с его спокойным, высоким голосом не просто образован, но и отменно воспитан. Мозли прикинул свои шансы. Если он решится уйти, грузный ирландец может его удержать. И, откровенно говоря, ему было интересно, зачем эти двое взяли на себя труд разыскать его.