Конечно, в комнате, что я выбрал для нас с жемчужиной, никто не убирал. Ведь всю прислугу я велел удалить из дома, готовясь к поимке моей беглянки. Но, имея дело с нашей Богиней, можно ожидать чего угодно. Даже в буквальном смысле исчезновения всех следов существования Снежки. Торжествующе оскалился, увидев множество не затертых моими же ногами, засохших капель ее крови.

– Какого черта ты меня игнорируешь? – смазливый брюнет протянул свою конечность, чтобы схватить меня за плечо, требуя ответа, но я перехватил ее, резко вывернул, разворачивая этого идиота, и с силой толкнул его лицом в стену.

Характерный звук сообщил мне, что форму носа я ему точно изменил. Брюнет рухнул на пол, я вернулся к своим делам.

Метнулся в ванную, схватил баночку с каким-то косметическим средством, под сильным потоком выполоскал все содержимое и тщательно протер. Выхватив из сумки кинжал с тончайшим лезвием, упал на колени и принялся соскабливать каждую каплю с пола, вырезать ворс там, где он был испачкан кровью Снежки. Собрал все до последнего ватные диски, которыми промакивал ее раны.

Безымянный артефакт для поиска в пространстве грез буквально жег мне карман. Но я все равно еще с особой тщательностью обшарил здешнюю постель, выискивая каждый отливающий роскошным перламутром короткий волосок. Набралось их аж двенадцать, и я зарычал от радости, но тут же всего скрутило и от той самой ненавистной боли. Эти волоски и будут всем, что мне останется, если… Прочь!

Я захлопнул двери, забаррикадировал их для верности, придвинув огромный комод, потому как не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем займется дремлющий криминальный псевдогений, как очнется, и взялся заряжать магическое приспособление. Причем, особенно не транжирил добытый материал. Мало ли, сколько раз мне придется пытаться. Ритм суток в мире Младших не совпадает с нашим. И это меньшее из препятствий. Для того, чтобы застать Снежку спящей, может понадобиться множество попыток. И нет, к дварфовой матери это жалкое «если это вообще возможно».

Для верности я еще и свернул из бинта подобие беруш и заткнул уши. Напялил на голову сложное плетение из тончайших золотых цепочек, располагая центральную, заряженную кровью моей ка-хог часть посреди лба. Улегся на кровать, зажмуривая глаза и представляя Снежку, вспоминая всю, до мельчайших подробностей. Все эти чуть сглаженные, будто слегка подростковые, изгибы, ничего избыточно щедрого. Призрачно-розовый цвет ее сосков и рта, сочной мякоти между губами ее женственности. Туманно-сиреневые радужки глаз, неповторимый, неописуемый оттенок. Нервную полупрозрачную изящность пальцев, которыми она умела так требовательно впиваться, будто погружаясь в глубь моих мышц, пробираясь сквозь плоть куда-то много-много глубже. Шелковистый перламутр волос, которого не добиться ни одной краской, белоснежную сладость кожи, от вида и вкуса которой я возбуждаюсь, как юнец.

«Проклятье!» – прорычал, осознав, что, видимо, перестарался с тщательностью воспоминаний, учитывая, что на тело накатило тяжелейшей волной похоти. Ну точно как мальчишка: во рту сохнет, поясницу, бедра, пах пронзает импульсами, член отяжелел и рвется из плена одежды в поисках жаркой влажной сладости, которой тут нет. Возможно, стоило бы вспоминать нечто другое, не столь возбуждающее? Но где мне взять иные картинки в своей голове, ведь Снежка будила во мне мощнейшее вожделение с первого же взгляда и каждый раз, когда думал о ней, видел ее. Любое мое воспоминание о ней окрашено жаждой обладания, где же взять другие?

Я ведь ничего толком о ней не знаю, кроме того, что они с подельником промышляют кражами всяких редкостей на заказ, что она самое экзотичное и прекрасное существо лично для меня, и что я ее хочу. Хочу так, что готов пойти за ней куда угодно. Готов вот использовать артефакт с малоизвестными свойствами, который, кстати, устроил деспоту то еще веселье с переживанием всех симптомов токсикоза Эдны на своей шкуре. Что может ждать меня? Если все же моя жемчужина мертва? Просто не сработает? Или меня ждет путешествие в мир мертвых? Люди верят в некую жизнь после смерти. Фейри признают возможность посмертного существования, если только что-то привязывает душу, например, то же самое полное супружеское слияние, что нерушимо даже смертью. Да плевать, что гадать! Мне никогда не уснуть и не узнать правды с такими мыслями.

– Жемчужина моя, давай-ка отзовись! – сказал в своей голове под аккомпанемент грохота пульса. – Мне знать нужно, куда идти за тобой.

Если уж все обернется совсем плохо… Ерин, мабон мой, прости, не повидались под конец, но ты взрослый мужчина почти и воин, поймешь. Грегордиан, друг мой и повелитель, служил честно я тебе сколько мог. Но у тебя теперь есть эта сующая во все свой нос и достающая долбаной справедливостью и милосердием Эдна, что справляется с твоим вразумлением и умиротворением гнева куда лучше меня. Обойдешься без меня. Эдна, ты невероятно раздражающая, упрямая, несносная, язвительная и самая восхитительная, после Снежки, женщина в двух мирах. Надеюсь, тебя не слишком обрадует избавление от меня. Боюсь, деспот не одобрит, если ты родишь раньше времени от счастья. Илва, сосулька ты ходячая, надеюсь, мне удалось вдохновить тебя на сексуальные исследования, и хочется верить, что Раффис не помрет, их дожидаясь, или в процессе. Ну серьезно, если ты будешь запрягать так долго, парень имеет все шансы скончаться от спермотоксикоза, а он так-то неплохой, хоть и ящерица. Дай ты уже ему…

Ощущение стремительного движения заставило распахнуть глаза как раз вовремя. Меня с жуткой силой внезапно вмазало в какую-то незримую преграду, похоже, разбивая все кости, а потом вышвырнуло из области грез, куда сам не понял когда провалился.

Я орал и царапал себе грудь, ибо болело дико. Куда там деспоту с его вспышками! Сейчас мне не просто казалось, что я весь изломан, но и что легкие заполнились некой вязкой субстанцией, не дающей сделать вдох. Скатившись с кровати, я долго кашлял, избавляясь от этого жуткого ощущения и при этом злорадно-довольно скалился между приступами. Ведь в самый последний миг, всего долю мгновения я видел Снежку. Да, это было всего лишь пятно яркого жемчужного сияния в невообразимой дали в неизвестном пространстве без всяких ориентиров. Но я его видел. И могу поклясться, что сияние это было живым. Оно должно быть живым.

Неожиданный удар в бок уронил меня на пол, заставая врасплох. Перевернулся и тут же сверху на меня прямо-таки рухнул дебил, подельничек Снежки. С перекошенным от ярости лицом в размазанных кровавых потеках он приставил здоровый кухонный нож к моему горлу и безмолвно что-то проорал мне в лицо. Смотри, какой неугомонный, да еще и эти проклятые затычки.

Огромные, никак не меньше хорошего такого блюда, зрачки монстрозмея фокусировались на мне не спеша. Причем независимо друг от друга, будто ему было нелегко концентрироваться на чем-то столь мелком, как я, что можно было бы счесть забавным, если бы в самом моем положении осталась бы еще способность веселиться. А так очутиться черт знает где, еще не оклемавшись от удара об воду, болтаться над бездной воды, в которой бог его знает кто еще водится, перед носом у зубастой громадины, что вряд ли окажется вегетарианцем… Не до веселья. Не с моим везением, которое я, по ходу, все исчерпала в наших удачных с Коксом вылазках за чужим добром. Да уж, Кокс, дружище, прощай. Пусть тебе повезет с новым напарником. И ты, великолепный секс-маг Алево, со своей кожаной волшебной палочкой… палицей, прощай. Ма-а-а-ать! Вот что в голову перед смертью лезет-то? Это что, мне и вспомнить, кроме краж и супертраха, о своей жизни нечего? Ну не детдом, годы оскорблений из-за внешности, включая собственных кровных родных, и болезнь мне вспоминать.

Я старалась держаться на воде почти неподвижно, только чуть-чуть шевеля руками и ногами, чтобы не тонуть. Авось змеюка, что наконец перестала подниматься из воды и застыла надо мной башней, сочтет меня мусором каким-нибудь. Или дохлятиной. Я ведь она, по сути, и есть. Надеюсь, это чудище брезгливое. Ан нет.