После того, как ещё несколько камней больно стукнули меня по голове и плечам, я уже сама ломанулась через багровый лес, как та лошадь, что почуяла близкий дом. Камни тем временем стали сыпать чаще и быстрее, перемешиваясь с крупными ледяными каплями дождя, что вызывает невообразимый вибромассаж, после которого однозначно останутся синяки.
Я вскрикивала и ойкала, холод воды проникал в самое нутро, Соловей дергал меня и ругался витиеватой славянской бранью, а каменно-водный дождь все усиливался, быстро превращаясь в ливень.
– Ай! Ой! Как больно! – выкрикивала я, больше не в силах терпеть жалящие удары мелких камешков.
– Я предупреждал, – орал сквозь рев дождя Соловей. – Кажется, вижу укрытие!
Щурясь и морщась от камней и капель, покрывших его лицо прозрачной пленкой, он указал в сторону деревьев. Я ничего, кроме мутной стены дождя и стволов не увидела.
– Что там?
– Укрытие! – проорал Сол и потащил меня туда.
Не знаю, как его глазам удалось рассмотреть в этом природном безумии безопасное место, но через несколько минут самозабвенного бега сквозь мокро-каменный ливень, мы ворвались в какую-то избу.
Я даже не сразу поняла, что это изба, потому что внутри темно, а по крыше так грохочет камнями, что любой рок-концерт позавидует. Только когда через несколько мгновений глаза привыкли к темноте, я разглядела небольшие застекленные окна, стол у одного из них и большой выложенный из камня очаг. Когда-то он был белёным, но от времени побелка обсыпалась и покрылась сажей.
От холода меня колотило, зубы выстукивали дробь. Спрятаться от ледяных струй и опасный камней хорошо, но перекрытый толстыми балками потолок я оглядела с опаской.
– Где мы?
– В какой-то небуланской избе, – отозвался Соловей, пожав плечами и покосился на левое. Там красуется свежая царапина.
– Вот зараза, – констатировал Разбойник. – А ведь говорят, что небуланские дожди только из гладких камней.
Засунув онемевшие от сырости пальцы подмышки, я интуитивно тоже поглядела на свои плечи – там только небольшие мелкие синяки, будто меня оплевали горохом. Заживет.
– А крышу не проломит? – поинтересовалась я, дрожа, и с опаской покосилась наверх, откуда грохочет так, что сотрясаются внутренности.
Соловей потрогал пальцем царапину на плече и недовольно покривился.
– Вряд ли небуланцы стали бы строить дом, неспособный выдержать местные дожди, – проговорил он.
– Холодно… – жалобно простонала я.
– Угу, – согласился Сол и встряхнулся, чтобы разогнать кровь. Видимо, тоже замерз.
Под непрекращающийся грохот каменно-водного дождя, мы стали искать, чем растопить очаг. Дров в доме не оказалось, а идти на улицу проверять, есть ли поленница никто в такую погоду не решится. Да и если она есть, скорее всего, дрова отсырели.
После нескольких минут безуспешных поисков в ход пошли стулья, которые мы нашли в углу, составленные один на другой. Так же пригодилась пачка чистых пергаментов на полке, их Соловей приспособил для розжига.
Огонь он разводил каким-то кресалом, я на это смотрела, как на ремонт космического корабля в огороде на заднем дворе. Но спустя несколько минут в очаге заплясал радостный оранжевый язычок, а когда перебрался на стулья, изба осветилась теплым и уютным светом.
Одежда на мне все ещё мокрая, а я продрогла до костей, и продолжаю труситься, как заяц.
Соловей покосился на меня и чему-то кивнул.
– Сейчас, – сказал он.
После чего углубился в угол избы, где, судя по запаху, кладовка. Через несколько минут вытащил оттуда какой-то сверток. Вернувшись к очагу, раскинул его и уложил на пол. Свертком оказалась большая мохнатая шкура неизвестного мне животного.
– Это зачем? – озадачилась я.
– Будем греться, – с улыбкой проговорил Соловей.
Глава 2
Предложение я восприняла как шутку. Но когда Соловей начал стягивать с себя жилетку, открывая моему вниманию железные кубики пресса и мощные грудные мышцы, я вскрикнула:
– Ты серьезно???
Соловей тем временем подошел к столу и с грохотом подтащил его к краю очага. Затем развесил на нем жилетку и стал снимать с себя штаны.
– А ты собралась простудиться? – буднично поинтересовался он и, освободившись от штанов, повесил их рядом с жилеткой. – Или бронхит? А может и пневмонию?
Сразу что ему ответить, я не нашлась, потому что взглядом моим всецело завладели крепкие ягодичные мышцы мужчины, обтянутые боксерами с надписью: «Произведено в Славянском лесу. Конопля производственная семьдесят процентов, эластан тридцать процентов». На красиво выступающих над коленями квадрицепсах играет свет очага и прямо-таки завораживает. Только когда он демонстративно поправил боксеры на ягодицах, я проморгалась и смогла выдавить:
– Но… это как-то… Ну блин… Не знаю…
На что Соловей отмахнулся и подошел к расстеленной у очага шкуре.
– Это просто работа, – сказал он. – Привыкай, Ярослава. Выбирая между возможностью выжить и стыдливостью, всегда ставь на первое. Мы очень далеко от дома во враждебном мире. Обещаю, я ничего не сделаю такого, о чем бы ты пожалела. И я.
Сглотнув так шумно, что наверное перебила грохот камней по крыше, я шмыгнула носом. Если отбросить мораль, Соловей вообще-то прав. Я очень сильно замерзла, продрогла, а каждая минута в мокрой одежде приближает к какой-нибудь неприятной болячке, лечить которую в Небулане кто знает – как.
Пришлось вздохнуть и согласиться. Но прежде, чем раздеться, я попросила Соловья:
– Отвернись.
Его губы тронула улыбка, он усмехнулся:
– Да не вопрос.
После чего встал ко мне спиной, предоставив возможность любоваться его крепким задом и широченной спиной. Не удивительно, что женщины на нем висят, как виноградные гроздья. А он, певун сладкоголосый, это знает и пользуется.
Я беззастенчиво пялилась на это произведение природы и только когда в очаге громко треснуло полено, вздрогнула и стала медленно стягивать с себя мокрое платье.
Снималось оно с трудом и очень противно, но когда освободилась от одежды, оставив только белье, стало гораздо легче. Колотить перестало. Пока Сол стоял спиной, я развесила вещи рядом с его тряпками и устроилась на шкуре.
– Всё, – сказала я.
После чего последовало действие, которое меня повергло в ещё большее смущение – Соловей кивнул и, не оборачиваясь, стянул с себя боксеры.
Я вытаращилась и выкрикнула:
– Ты что творишь???
– Обеспечиваю себе мужское здоровье, – совершенно серьезно сообщил Соловей и бросил трусы на стол, они каким-то чудом упали, ровно разложившись. – Что и тебе рекомендую, если не хочешь заработать какой-нибудь цистит или что похуже.
– Да ты… Ну ты… Тьфу… – только и смогла пробормотать я.
Конечно же Соловей прав – мерзнуть в холодном и мокром белье, особенно женщине, категорически неблагоприятно. Но как быть? Я же одна с голым Соловьем в избе где-то на краю миров. Неужели действительно придется оголиться?
Пока я краснела и пунцовела, утопая в стыде и сомнениях, Соловей, не оборачиваясь, сделал шаг назад и улегся на шкуру спиной ко мне.
– Не бойся, – проговорил он, – я бабник, а не тварь блудяшная. Ты в безопасности.
Так он и застыл спиной ко мне, только свет пламени очага играет оранжевыми отблесками на его рельефной спине и крепком мужском заду.
Просидела в смущенной озадаченности я минуты две, потом все-таки решилась освободиться от белья и разложила его на столе. Все это время Соловей лежал неподвижно, то ли спал, то ли делал вид, что спит. Я мысленно его возблагодарила – если он вдруг решил поднять голову, я бы под землю со стыда провалилась.
Закончив с бельем, я легла на шкуру спиной к Соловью и лицом к очагу. Озноб ушел окончательно, я стала согреваться, с одной стороны от огня, с другой – от большого мужского тела, которое хоть и на некотором расстоянии, но все же источает тепло.
Грохот камней по крыше все продолжался, но треск очага действовал успокаивающе и через какое-то время я начала расслабляться. Прислушалась – Соловей дашит ровно, возможно действительно заснул. Зато ко мне сон не шел. Да и как спать, когда творится такое. Мало того, что я создала портал в Небулан и сиганула в него, но еще и чуть не утонула, а теперь голая лежу с голым Соловьем на шкуре у печи.