– Идите вы нахрен, Игорь, – зло сказала она и все-таки расплакалась.

И даже не поняла, как очутилась внутри его машины, где было тепло и пахло фруктовой жвачкой. И даже не поняла, почему начала запальчиво рассказывать ему и про дочку, и про рецепт, и про дурацкие трамваи, которые почему-то едут не в ту сторону.

– Ага, – сказал Игорь.

– Адрес, – сказал Игорь.

До больницы они домчались, когда на часах было без пяти четыре. Он привез ее прямо к крыльцу, хотя парковаться тут вроде бы было запрещено.

– Спасибо! – крикнула она ему уже на бегу, перескакивая сразу через две ступеньки высокой лестницы. Бахилы у порога, лифт на четвертый этаж, по коридору направо, четыреста десятый кабинет и…

– Закрыто, – растерянно сказала она сама себе, дергая ручку. Постучалась и дернула снова – никакой реакции.

– Так ушла она уже, – заметили из соседней очереди к офтальмологу.

– Как ушла? До четырех же сегодня.

– Так уже четыре.

– Без пяти! – яростно возразила она.

Но в очереди только пожали плечами.

Она снова дернула ручку двери, а потом повернулась и медленно побрела обратно к лифту. Врачи тоже люди, у них тоже могут быть дела, особенно в предновогодней суете. Она вон тоже сегодня раньше ушла с работы…

Абсолютно зря, как оказалось. Теперь еще этот день отрабатывать придется.

Как ни странно, Игорь не уехал, а стоял и курил около своей машины.

– Успели? – спросил он.

– Там уже закрыто.

– Но ведь сейчас только, – он посмотрел на часы, – без одной минуты четыре.

– Врачу это расскажите, – горько усмехнулась она.

– А в другой день прийти нельзя?

– Рецепты выдаются только по средам. А в следующую среду уже Новый год.

– А без рецепта лекарство купить нельзя?

– Это – нет, – она виновато пожала плечами. – Простите, что так все получилось. Я правда отработаю этот день.

– Садитесь, Лида, в машину, – бескомпромиссно заявил Игорь, метко отправляя окурок в стоящую неподалеку урну. – И напишите мне, как называется это лекарство.

Он сделал несколько звонков, с кем-то поговорил, что-то написал, потом опять позвонил, а потом повернулся к ней.

– Поехали. Пристегивайтесь. Одной упаковки хватит?

– Хватит, – торопливо сказала она. – Как раз до конца праздников, а там… Спасибо вам. Огромное спасибо!

– Не говорите ерунды.

Через полчаса у нее было в руках лекарство. Новое, в упаковке. Деньги за него отдал Игорь, не обращая внимания на ее слабые попытки всучить ему эти пятьсот рублей.

На обратном пути снег пошел еще сильнее и превратился в настоящий снегопад, засыпавший и дома, и людей, и дороги. Их машина медленно ползла в пробке из сотни таких же машин, а дворники беспрестанно чистили лобовое от летящих в него белых хлопьев. Заснеженный город в свете фар и фонарей выглядел декорацией к новогодней сказке, в которой лягушка становится царевной, а злобный начальник превращается в прекрасного принца.

– Вы потом еще на работу? – робко спросила она.

– Уже нет, – откликнулся Игорь. Вот такой, уставший, без привычной высокомерной маски на лице, он казался намного ближе и понятнее. – Вас отвезу и домой поеду. Какой у вас адрес?

– Мне не домой, мне в садик надо. За дочкой.

– А муж не может забрать?

– Откуда у меня муж? – весело удивилась она.

– У вас кольцо на пальце.

– Это не обручальное, вы что! – замотала она головой. – Это бабушкино, просто оно только на этот палец нормально садится!

– Ага, – сказал Игорь.

– Адрес садика, – сказал Игорь.

Она смущенно продиктовала улицу и номер дома, а потом, поколебавшись, все же спросила, как Игорь относится к ужину из сосисок с макаронами, на который она его прямо сейчас приглашает.

Оказалось, что замечательно относится.

Она тихонько улыбалась, глядя на снегопад за окном их машины, и очень надеялась, что рыжий Максик и кругленькая Маруся ему тоже понравятся.

Она любила Новый год. Любила покупать подарки, украшать дом и наряжать елку. А муж никогда не понимал суеты вокруг этого дня и в первое же совместное празднование Нового года умудрился по-крупному встрять, не приготовив ей никакого подарка. Скандал был отсюда и до Луны, и далеко не сразу она поняла, что это не от скупости или глупости, просто для мужа и правда Новый год не праздник.

Спустя пять лет брака, а также спустя один ремонт, два переезда, бесчисленное количество ссор и примирений они наконец пришли к новогоднему нейтралитету, который устраивал обоих: муж честно выбирал с ней самую пушистую елку и ставил ее посреди зала, а еще закупал по списку продукты для новогодних салатов и терпеливо ездил первого января на посиделки к ее старшей сестре. А она за это не выносила мужу мозг по поводу праздника, не приставала с новогодними фильмами и песнями, каждый год готовила для него оливье «как у мамы, ладно?» и смирилась с тем, что подарками в этот день они не обмениваются.

Было в этом даже особое медитативное удовольствие – одной наряжать елку, пока муж увлеченно играет в свои стрелялки, а на диване спит их толстый флегматичный кот, посапывая и изредка дергая во сне лапой. В этом году было так же: привычно и уютно шумел ноутбук, остро пахло свежей хвоей и в комнате ярко сияли и подмигивали гирлянды, пока она неспешно вытаскивала из коробки елочные игрушки и, полюбовавшись поочередно каждой, вешала их на ветки. Ее елка никогда не была такой идеальной, как на красивых картинках, где все шарики золотые, а банты на них лиловые или наоборот, но ее это нисколько не огорчало.Такие елки хороши только в журналах и в торговых центрах, а дома пусть будут вот эти разномастные игрушки, а еще мишура с дождиком и обязательно Дед Мороз под елкой – еще тот, старый, с ватной бородой, выклянченный у мамы.

У каждой игрушки была своя история, она их все знала в лицо: вот эту пузатую сову они с мужем купили в Дрездене, а красный автобус привезла старшая сестра из своей поездки в Лондон. Чуть облезший зайчик на прищепке и снегурочка с монгольским лицом – это бабушкины игрушки. Оттуда же, из бабушкиной старой коробки, и вот эти серебристые сосульки и шишки. Синий шарик с белыми звездами подарил папа, а вот этот цыпленок…

Металлическая верхушка, за которую она взяла его, внезапно осталась у нее в пальцах, а сама игрушка упала на пол и разбилась. Отлетела голова со смешным клювом, тельце раскололось на несколько частей и только нижняя часть – скорлупка – осталась относительно целой.

Заинтересовавшись шумом, поднял голову сонный кот, она на него шикнула и тут же стала собирать осколки, чтобы эта пушистая морда не вздумала с ними играть. Острый край одного из кусочков стеклянной игрушки уколол палец, и на нем выступила капелька крови. Она машинально сунула палец в рот, зализывая ранку, и вдруг поняла, что плачет.

Это не была какая-то фамильная ценность или антиквариат, цыпленок был ее, личный. Она привезла его с фабрики елочных игрушек, куда их всей школой водили на экскурсию. Когда же? Классе в девятом? Да, в девятом. Потому что в десятом Горелова уже не было, он ушел в ПТУ. И тогда, в этом фабричном магазине, куда их привели после экскурсии, она очень хотела купить себе этого цыпленка. Он был страшно милый и не похожий на остальные игрушки, но и стоил раза в два дороже. У нее банально не хватало денег. А Горелов вдруг подошел, отодвинул ее плечом, молча достал из кармана смятые купюры и купил ей этого цыпленка. Сунул в руки и ушел. А она так растерялась, что даже «спасибо» не сказала. Ну потому что не ожидала. Была уверена, что этот хулиган в потасканной кожаной куртке и с вечной сигаретой в зубах ее знать не желает. Ровно как и она его. Ну а на что там смотреть? Грубый, мрачный, совершенно не симпатичный парень, который плохо учится и постоянно влипает во всякие истории. Вечная головная боль их классной. Вот она была, наверное, рада, когда Горелов перешел в ПТУ.

Осколки от цыпленка давно лежали в мусорном ведре, на палец был наклеен пластырь, а она все не могла успокоиться. Всхлипывала и вытирала тыльной стороной ладони слезы.