Вот и получилось, что жена прапорщика всего за одну беседу с Феофаном безумно в него влюбилась. Ах, бедная женщина, да если бы она знала, что он в той беседе заговорённые словечки вставлял и хитрые, коварные, колдовские приёмчики употреблял. В общем, свёл с ума бедняжку Феофан, и она уж на всякие скабрёзные поступки с ним согласна. А так вскоре всё и вышло. Соблазнил её Феофан, уговорил на измену, охальник. Подсыпала она мужу сонного порошка, да на сеновал к Феофану поспешила. Там-то они до утра амурными делами и занимались.

Следующим вечером всё повторилась. Изменщица мужу снова снотворного порошка подсыпала, а сама опять к Феофану на сеновал сбежала. Так дальше дело и пошло. Каждую ночь у них амурные приключения, а муж спит и ничего не знает. И всё бы ничего, да только в таком маленьком городке любовной связи долго не утаить. И месяца не прошло, как все уже знали, чем жена прапорщика с Феофаном на сеновале занимается. Ну и, разумеется, вскоре и сам прапорщик всё узнал. Добрые люди ему на ушко нашептали, пока он рыбачил. Ох, и взъерепенился он, удочки побросал и домой побежал. Примчался, сразу за ружьё схватился и к жене с расспросами.

– А ну отвечай, Евина дочь!… Правду люди говорят, что ты мне изменяешь, вражье племя!?… – в сердцах раскричался он и ружьё вскинул. А жена молчать не стала, ружья не испугалась.

– Делай со мной что хочешь,… стреляй, убивай, но таиться, у меня больше сил нет!… Люблю я его!… жить без него не могу… – смело отвечает она и на колени упала, голову склонила, смерти ждёт. А прапорщик как услышал, что тут не просто измена, а его уже не любят, так ружьишко-то развернул, вмиг приспособился, да и в себя пульнул. Свалился как подкошенный, но, то ли он поспешил, то ли рука не твёрда была, а только не дострелил он себя, лишь покалечил; дробью в грудь попал и плечо изрешетил. Правда, крови много было, он потом целый год брусникой да клюквой отпивался, чтоб кровопотерю восстановить.

А жена-то как выстрел услышала да окровавленное тело мужа увидела, так сразу, словно прозрела; вон оказывается муж-то у неё какой хороший – её не тронул, а сам застрелился, и вся её любовь к Феофану вмиг прошла, разколдовалась она, слетело с неё заклятье, и она к мужу кинулась. Давай вопить, Бога молить, чтоб супруг выжил. Ну, он и выжил. Доктор примчался, хоть и старенький, но сноровистый попался, опытный, быстро кровь остановил, все дырки от дробинок зашил, плечо подлатал, да ещё и всего подорожником обмотал, а это лекарство хорошее, проверенное. Так что через неделю раненый на поправку пошёл.

Ну а спустя ещё несколько дней, и прапорщик, и его жена съехали прочь из городка. Дом продали и умчались в неизвестном направлении. Так для них всё и закончилось. А Феофану хоть бы хны, с него, что с гуся вода, ему вообще на всё наплевать, он ходит, посмеивается, своей белозубой улыбкой солнечные зайчики пускает. Получил, что хотел, и дальше живёт, как ни в чём не бывало. И ладно бы такой случай последний был, так ведь нет же, после той истории и до нынешнего дня их ещё несколько десятков случилось. Вот какой негодник, этот Феофан.

Ну а как Феофану двадцать лет-то исполнилось, так он только ещё больше распутничать стал. Но при этом у него вдруг вкусы поменялись; если раньше его интересовали более опытные, умные, зрелые женщины, то теперь он неожиданно переключился на молоденьких и глупеньких девиц. Видимо такие перемены с возрастом произошли. Но что ещё удивительно, так это его внезапное увлечение собственным внешним видом и своим одеянием. В юные-то годы он предпочитал носить точно такие же одежды, что и его отец; простые, чёрные костюмы или строгие тёмно-серые сюртуки, вкупе с хромовыми сапогами, либо остроносыми туфлями, и всё, никаких излишеств.

– Такое одеяние придаёт нам ореол таинственности и налёт мистики!… Мы же с тобой люди необычные, а потому носить всё чёрное и строгое, нам к лицу!… Так пусть же горожане при нашем появлении чувствуют у себя лёгкий холодок по спине!… – неоднократно высказывался на эту тему отец и был прав. Порой, встретив его во всём чёрном, тёмным вечером, где-нибудь в переулке, местные жители испытывали тихий ужас и раболепное благоговение. Таким образом, мрачное гнетущее одеяние долгое время было некой визитной карточкой их семьи.

И тут неожиданно Феофан поменял свои приоритеты, вдруг вырядился в вычурный, расшитый бархатом кафтан. Притом приодел под него ярко-лиловую рубаху, в дополнении с канареечного цвета галстуком. Разумеется, брюки и обувь, были подобраны соответственно всему ранее перечисленному. И венчала сей вызывающий гардероб, шляпа цилиндр типа «шапокляк». О, это было нечто кричащее, режущее глаза и заявляющее о себе. От такого убранства, Нифонт, увидев сына, аж чуть слов не лишился.

– Да ты что ещё затеял?… Это же, какое злодеяние надо удумать, чтоб так обрядиться?… Ты видимо смерти моей хочешь?… Чем тебе наш чёрный имидж не угодил?… Что ты такое на себя напялил?… Кого насмешить решил?… – сбиваясь и путаясь, еле протараторил он.

– Ах, отец,… ну, что ты понимаешь,… ты уже устарел со своей чёрной гаммой!… Ныне ни один уважающий себя чёрнокнижник в траурное не оденется!… Веселей надо жить,… развлекаться,… хотя бы мантию с кроваво-красным подбоем носить!… Прошла та пора, когда я во всём тёмном возрастных вдовушек да почтенных жён соблазнял-добивался!… А сейчас я желаю с молоденькими позабавиться!… Ты мне помог,… многому научил, колдовские секреты передал, магические заговоры рассказал,… поделился знаниями, как пари не проигрывать, людей в транс вводить, воли их лишать и себе подчинять!… Спасибо тебе за всё, а теперь я уж сам разберусь, как мне это применять!… Так что отойди в сторонку, отец,… мой черёд настал над народом куражиться!… ха-ха-ха!… – дерзко ответил Феофан и расплылся своей привычной, белозубой ухмылкой, явно давая понять, что отныне он самостоятельный, и в отцовских советах более не нуждается. На что Нифонт, хоть и чёрная душа, но всё же решил дать сыну ещё один добрый совет.

– Погоди-погоди, не спеши!… Ты ещё не все магические приёмы превзошёл,… не со всеми злыми духами знакомство снискал,… смотри, как бы тебе чёрная магия боком не вышла, ведь у любого заклятья есть и обратная сторона!… Ты же знаешь, что я весьма опытный в этих делах человек,… на том весь наш капитал создан,… богаче меня и тебя, пожалуй, и в самой столице трудно кого-то найти!… Но даже я ко всем колдовским делам осторожно отношусь,… и если есть возможность, то не применяю их, ибо за каждый магический приём потом приходится расплачиваться!… Колдовские силы за всё откупа требуют!… Так что может, ну их, эти твои амурные забавы!?… Лучше займись серьёзным, стоящим делом,… съезди в столицу, влейся в общество,… походи по салонам, познакомься с тамошними людьми, поиграй с карточными шулерами, сделай ставки, обмани их, обхитри, примени свои чары. Добейся от людишек прибыли, изыми их капитал, ведь они его всё равно нечестно нажили,… так тебе и отплата за него малая будет, всё с рук легко сойдёт,… вот это дело будет!… Ну а ты собрался тут провинциальных, глупых девок пользовать, а это даже по нашим меркам негоже, грех,… бросил бы ты эту затею, не то потом беды не оберёшься… – запричитал Нифонт, отговаривая сына. Но тот, ни в какую уступать не хочет.

– Да полно тебе батюшка,… успею я ещё в столице побывать да у тамошних толстосумов-богатеев карманы почистить!… Мне ныне здесь интересно,… да ты сам посмотри, сколько за последние годы молодой поросли повылезло,… девки все румяные, пышные, красотки как на подбор!… Пока я с вдовушками да матронами баловался, тут такой цветник образовался!… Вот я под стать ему-то и оделся,… юным девам такой наряд особо нравится!… Ох, пройдусь я по городку, шороху наведу!… Всех глупышек с ума сведу!… Все они у моих ног лежать да визжать будут!… Вот это будет победа, вот это для меня награда, вот где истинное наслаждение властью!… А что проку с того, коли я из столицы лишних денег привезу,… чепуха это всё, ведь у нас их и так с избытком, девать некуда, тратить не на что!… А вот поохотится на здешних красоток, это мне по нраву,… так что не взыщи, но я свой выбор сделал!… – резко ответил отцу Феофан и поспешил пройтись прямо по центральной улице городка, как сказал, шороху навести.