Исключительно в целях самозащиты.

Я тряхнула головой, прогоняя мрачные мысли, нацепила солнцезащитные очки и устремилась к воде. Волны были высоки, вода бурлила. Я окунула в нее большой палец и тут же отдернула. В это время Атлантика все еще холодна как лед; впрочем, я сомневалась, что в разгар лета она станет теплее.

Я прошлась вдоль берега, наслаждаясь солнцем, морским воздухом, пением птиц в траве, песчинками между пальцами босых ног и медленно разливающейся в голове пустотой. Мне действительно удалось подавить назойливые мысли, страхи и надежды, ощутить себя здесь и сейчас, пусть даже на миг.

Но далее внезапно настигло разочарование – словно окатило огромной холодной волной, которая увлекла меня за собой; показалось, я потеряла опору и беспомощно бултыхаюсь в воде. Получается, я проделала долгий путь, чтобы в результате ничего не добиться? Конечно, я с самого начала осознавала – вероятность того, что поиски увенчаются успехом, не особенно велика. Однако Сент-Эндрюс – единственная отправная точка. И я не могла не потянуть за эту ниточку. Иначе не простила бы себя до конца жизни.

Изучая коренные народы Канады и их языки, я впервые в жизни словила ощущение, будто мама стала ближе, хотя понятия не имела, говорила ли она вообще на каком-либо другом языке кроме английского, сохранила ли культуру предков и смогла бы хоть немного привить мне ее, будь у нас время. И когда в процессе учебы натолкнулась на то, что многие пассамакоудди – коренная нация, из которой происходила мама, – до сих пор проживают в Сент-Эндрюсе и его окрестностях, то поняла, куда должна отправиться после окончания университета.

Однако та едва зародившаяся надежда мне лгала. С тех пор я ничуть не поумнела. Наивно пустилась в путь через полстраны, чтобы потом разочароваться.

– Да пошло оно все! – выкрикнула я и пнула босой ногой набегающую волну. Брызги полетели во всех направлениях. От холодной воды зрение прояснилось. Двинулась дальше. Достала телефон и сделала пару фоток, чтобы отвлечься. Затем уселась на песок и отправила Рейчел селфи с припиской:

Откинулась на спину и закрыла глаза. Под веками танцевали солнечные блики. Снова пришло ощущение пустоты и свободного падения. Наверное, потому, что я не представляла, что делать дальше. Такое чувство, что я никому не нужна. Всю жизнь меня преследовало это ощущение. Мама бросила. Отец предпочел алкоголь заботам о дочери. Если б не бабушка с дедушкой – у меня и дома бы не было.

Мне разбили сердце еще до того, как я повзрослела достаточно, чтобы понять, что это значит. В нем всегда зияла пробоина, которую никто не сможет заполнить. Ни один человек на свете. Ведь если разучишься доверять людям, то уже навсегда. Я усвоила жестокий урок.

Однако я все равно бросилась на поиски мамы. Неужели ничему не научилась?

Должна же была понимать, что это слишком больно. Больно и бессмысленно: даже если я ее найду, потерянные годы уже не вернуть.

С силой вонзила ладони в песок и сжала кулаки. Нагнулась вперед, подтянула колени и уронила голову между них. Так я сидела без движения, борясь со слезами.

И вдруг на меня упала тень.

Я бежал рядом с Блейком. Растоптанные кеды гулко стучали по асфальту, дыхание было учащенным, но ровным. На лоб и на шею стекали все новые и новые капли пота, и морской бриз тут же высушивал их. Реджи, негромко сопя, семенил за нами на поводке.

Я синхронизировал свой темп с Блейком. Друг был в не очень хорошей форме, однако то, что начал заниматься, – уже неплохо. Около года назад он наконец смог бегать трусцой, не испытывая боли, и я взял с него обязательство – раз в неделю делать круг вместе со мной, в надежде, что физическая активность поможет частично вернуть былую форму и уверенность в себе. И хотя он постоянно брюзжал, но уже после первой пробежки выглядел довольным.

Я покосился на друга. Тот скорчил страшную рожу и тут же устремил взгляд вперед. Дышал Блейк чаще меня, движения были не столь размеренными. Однако он сумел продержаться до конца.

А ведь в первый раз выдохся уже через четверть часа. Мы наращивали нагрузку постепенно. Со временем Блейк осилил большой круг – до заказника Паган Пойнт и обратно. Как в старших классах, когда мы бегали на эту дистанцию всей футбольной командой. Наверняка пробежка пробуждала воспоминания и бередила старые раны. Но это как раз то, что надо. Какой смысл сидеть дома и предаваться жалости к самому себе? Сколько ни пей, сколько ни занимайся бессмысленным сексом со случайными женщинами, снова на ноги не встанешь, если только не договоришься со своей болью. Я понял это на примере ребят, с которыми занимался в скаутском лагере. Все они выросли в неблагополучных семьях. Многие уже схлопотали судимости. Сначала до них было не достучаться, однако рано или поздно даже самая твердая скорлупа давала трещину. И пусть ребятам было очень больно, однако перед ними открывалась масса возможностей. В случае с Блейком исцеление грозило затянуться. Но я не терял надежду.

– Что сказал физиотерапевт? – спросил я как можно непринужденнее.

Блейк давно ничего не рассказывал о своих успехах в восстановлении травмированного колена. Сперва прогресс двигался медленно, затем все быстрее. Однако недостаточно быстро для Блейка и его спортивной карьеры.

– Да толком ничего, – буркнул себе под нос Блейк. – Велел посещать его раз в месяц.

– А тренер? Есть какие-то новости?

– Нет. Ничего нового. – Блейк задвигал челюстью вверх-вниз.

Я знал, что ступаю на опасную территорию; правда, это меня еще никогда не останавливало. Игра, в которую мы играли регулярно: Блейк признавал свое поражение; я его поражение не признавал. И отступать не собирался.

– А врачи? Что говорят они? Ты же недавно проходил диспансеризацию в Сент-Джоне.

– Хм-м…

И тут ничего, о чем он хотел бы рассказать. Насколько разговорчивым был Блейк в обычной жизни, настолько и скрытным, когда дело касалось скользких тем.

– Значит, вообще ничего нового?

– Что ты хочешь услышать? – взорвался Блейк и тряхнул головой так резко, что со лба сорвалось несколько капель пота. – Я восстановлюсь и снова буду в форме. Однако играть на прежнем уровне никогда не смогу. Это единственное, что имеет значение.

Заслышав агрессивные интонации, Реджи вопросительно посмотрел на меня. Я на бегу успокаивающе потрепал его по голове.

– Ладно, я понял. Тогда тебе нужно хотя бы подумать о колледже. Просто погугли немного насчет специальностей, которые могут заинтересовать.

– Меня не интересует ничего, кроме футбола.

Я фыркнул. Это неправда, и он сам понимает. Блейк посмотрел на меня предостерегающе – такой взгляд мог бы обратить в бегство профессионального боксера в весовой категории до девяноста килограммов.

– Молчу, молчу.

Блейк сдвинул брови. Затем приподнял уголки губ в плутовской ухмылке.

– Кажется, я вижу в твоих глазах настоящую панику.

Я громко рассмеялся.

– Тут ты заблуждаешься. – Я оскалил зубы и одарил друга такой же коварной усмешкой. – А вот я могу поклясться, что ты задрожал при слове «колледж».

Блейк замахнулся, целясь мне в плечо. Я пригнулся, отпрыгнул на несколько шагов в сторону и едва не споткнулся о поводок Реджи. Пес взволнованно залаял и принялся увиваться вокруг ног. Я занес кулак, чтобы ударить Блейка по ребрам. Он без труда блокировал хук.

Мы возобновили бег, не прекращая попыток боксировать. Внутреннее напряжение несколько спало. Как хорошо было видеть Блейка смеющимся! И это искренний здоровый смех, не тот, что появляется под воздействием спиртного. Ослепительно белые зубы сверкали, карие глаза лучились радостью. Однако друг явно уже на грани своих возможностей. Он начал дышать хрипло и вытер взмокший лоб.

К счастью, мы добрались до развилки, откуда можно было либо вернуться в Сент-Эндрюс, либо углубиться дальше на природу. Здесь брали начало множество пешеходных тропок, по выходным обычно многолюдных. Я тут же почувствовал, как Реджи напрягся от радости. Пес любил эти места.