После обеда поехали в деревню, договорившись с Иваном, что он погуляет с нашим псом сегодня вечером.

Утром мы вернёмся, нам завтра к часу надо быть уже в ЗАГСе. Сам погуляю с псом и, пока Галия будет наводить с Ириной Леонидовной марафет, добегу на рынок за цветами на свадьбу. Надо хоть какие-то цветы попробовать купить. Хотя, вчера на рынке был, цветов не видел. Может, конечно, внимания не обратил. Ну, тогда подарим одну Книгу о вкусной и здоровой пище, если цветов не найду. Что делать? Может, шоколад какой красивый глянуть, если цветов не найду?..

Бабушки были уже дома после работы и встретили нас с распростёртыми объятиями. Соскучились так сильно, что ли? Мы не виделись всего недели три. Выложил на стол гостинцы к столу и шампанское.

– Ох, дети, отчаянные вы. – сказала бабушка. – Но я так рада.

И опять начались обнимания.

– Так. И вы уже знаете! – сделал я очевидный вывод и в сердцах махнул рукой.

Из комнаты вышел Петр. Ну понятно, Жариковы раньше нас приехали.

Начались поздравления и расспросы. Сестра порхала вокруг нас с радостной улыбкой. Животик у Инны заметно округлился. Чувствовала она себя, слава богу, прекрасно. Уже распланировала, что заберёт Аришку, как только выйдет в декрет.

Женщины занялись праздничным столом. У бабушек уже были готовы и оливье, и селёдка под шубой.

Улучив минутку, отозвал Инну в сторонку.

– Слушай, ну ты же врач, прекрасно знаешь, что такое врачебная тайна. Ну какого лешего ты всем растрепала про беременность Галии?

– А что такого? – подняла сестра на меня невинные глаза.

И как с ней разговаривать? Ругаться не хочется, беременная всё-таки…

– Ну ты и болтушка, честное слово! – махнул я рукой. – Инна, нельзя так с людьми. За такое бесцеремонное обращение с чужими тайнами может очень сильно прилететь. Имей в виду!

– Вы же не чужие, – пожала плечами сестра. – Значит и тайны ваши не чужие.

Тьфу! Право слово. Как глухой со слепым!.. Блин, один в один, как те же разговоры с Дианкой про нашу колбасу. Может дело во мне? Может это я позабыл, как все устроено в Союзе?

Сделал вход-выдох, расслабился.

Ругаться с сестрой смысла явно нет. Судя по всему, она даже не осознает, насколько бестактна. Но достучаться все же надо. В противном случае придется общение наше к минимуму постепенно сводить. Постоянное вмешательство в нашу жизнь я точно терпеть не смогу.

– Инна, я сейчас говорю очень серьезно и хочу, чтобы ты меня услышала и поняла. Ты можешь без спроса делиться с другими людьми только своими собственными тайнами. Вся остальная информация рассказывается только с разрешения тех, кого она касается. Понимаешь?

– Что ты заладил! – отмахнулась сестра. – Я что, не могу рассказать маме, что вы ребеночка ждете?

– Не можешь! – я начал раздражаться. – Это наш ребенок и только мы решаем, когда и кому про него рассказывать. И, кстати, мне ты тоже не должна была ничего говорить. Беременность – это очень важная новость, и я хотел услышать ее от Галии. Это очень трепетный и запоминающийся момент в семейной жизни. Уверен, что и она хотела бы мне сама сюрприз сделать.

– Ерунда какая-то. – Инна насупилась, в голосе появились менторские нотки. – Мы все одна семья. Что за тайны такие дурацкие от своих? Такого не должно быть. Родные должны первыми такие новости узнавать.

– Да. Но не от тебя, а от меня и Галии.

– Почему?

– Потому что это наш ребенок, Инна! Наш, а не твой!

– Да знаю я, что он ваш. Проблему из ерунды создаешь, – отчитала меня сестра и, развернувшись, ушла в комнату.

Капец, поговорили! Вдох-выдох…

Вернулся в комнату, сделав вид, что все в порядке. Галию нервировать лишний раз точно не стану. Часам к девяти заметил, что жена начала зевать, а до Старого Нового года ещё ждать и ждать. Предложил ей лечь поспать до двенадцати.

– А то не выспишься, не свадьба завтра будет, а сплошное мучение.

– Ты ж только разбуди меня в двенадцать! – строго наказала мне жена и согласилась лечь, как мне показалось, с готовностью.

Мы с Петром поболтали немного, поделились новостями. Он рассказал, что встал на очередь на квартиру. В будущем хотел бы в академии отучиться, только не решил ещё, в какой.

– Военные рано на пенсию выходят, – начал рассуждать я. – хорошо бы получить такую специализацию, которая тебя и на гражданке потом кормить будет. На оператора вычислительной техники хорошо бы выучиться. Скоро вычислительные машины широкое распространение получат. Узнай, может учат где в Москве по такому профилю?

– А зачем рано выходить в отставку? – не понял мой посыл зять, видимо, рассчитывая дослужиться до больших звёзд.

– Можно и не уходить. – согласился я. – Но лучше иметь выбор: служить дальше или не служить. Мало ли, как жизнь сложится. А вдруг, тебя по состояния здоровья из армии попросят, тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо… Всегда надо иметь план «Б».

Не говорить же ему, что через двадцать лет в армии будет очень тяжко. Наступят лихие девяностые. Дикий рынок. Шальные деньги. Шальные пули… И офицеры, не получающие надбавки по восемь-девять месяцев, потому что их крутили армейские генералы-коррупционеры в банках, прежде чем выплатить им, а на голую зарплату сумей еще прожить. Конечно, если я преуспею в своих планах разбогатеть совместно с Фирдаусом, я смогу подкидывать им денег на жизнь, но Петр гордый… Пару раз возьмёт, а потом скандал закатит и будет принципиально голодать вместе с семьей. Если останется в армии…

Часов в десять я и сами прилёг на диван тут же в большой комнате, кажется, даже немного вздремнул.

Без пятнадцати двенадцать пошёл будить жену. Она так сладко спала. Ну, вот как её будить? А не разбудишь, обидится. Пока сидел рядом и гладил её, в комнату заглянула Никифоровна и, недолго думая, врубила верхний свет.

– Пора вставать! – энергично протрубила она и вышла из комнаты.

Галия, подхватившись, не сразу поняла, где она находится. Вышла к столу заспанная, недовольная.

– Разоспалась совсем! – ласково обняла её Никифоровна. – Иди умойся, полегчает.

Бабушка и Жариковы уже сидели за столом. Радиоточку выкрутили на полную громкость и стали ждать полуночи. Пётр открыл бутылку шампанского и разлил по бокалам.

– Сначала, обычно, провожают старый год. – напомнила бабушка. – Тогда, можно, я начну? – она подняла свой бокал. – В этом году многое изменилось. Вся моя жизнь изменилась. Мы переехали, чему я очень рада, хотя, что греха таить, поначалу страшно было очень. Но сейчас я могу сказать, что кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Ещё бы Поля была рядом, и я была бы совсем счастлива…

– Мысли мои читаешь! – дотронулся я своим бокалом до её. – Только сегодня об этом думал!

– Теперь я. – прервала меня Никифоровна. – Хочу сказать спасибо этому дому, что у меня появилась настоящая семья. Я больше не живу одна. Эля говорит, что ей переезжать было страшно. А мне было страшно до этого, а как решили ехать, я перестала бояться. Вот так. Я решила написать завещание, дети. И оставить свою часть дома вашей матери Апполинарии.

– Ань, ты чего? – удивлённо взглянула на подругу бабуля.

– Мы с тобой не молодеем… А будет Поле куда переехать, она быстрее решится.

– Живите долго, Анна Никифоровна. – серьёзно сказал я. – Мы Алироевых и так перетащим сюда. Да, бабуль?

Бабушка грустно улыбнулась мне в ответ. Не верит в такую возможность? Или думает, что это уже не при её жизни случится?

Что за пессимизм у них обеих? Ничего, скоро начнется весна, солнечного света будет больше и настроение улучшится.

Помню, в первой жизни приехала к соседке мама из Киева. Соседка развелась, одна с ребёнком осталась, пришлось досрочно из декрета на работу выйти. Вот маму и вызвала на помощь. Я ребенку соседскому с математикой помогал, так что мы с ней общались иногда, очень интересная женщина оказалась. Так вот, в конце первой проведенной в Москве зимы у неё прямо истерика случилась.