Приезжали с сумкой, набитой чистым постельным бельем, и Гера (это была его обязанность) раскладывал его по ящикам комода или стелил постели. Егор пылесосил, а Оксана протирала пыль. После обеда все ложились в свои кровати и спали. А вечером отправлялись на прогулку, навещали соседей, работали в саду, а перед сном пили чай на веранде с пирожками, конфетами…

А ведь этого больше никогда не будет.

Герман сидел за столом напротив следователя Реброва и отвечал на его вопросы. Понятное дело, что в первую очередь всегда подозревают мужа.

Вопросы были унизительными, болезненными. Конечно, следователь должен был спросить, известно ли Герману, были ли у жены любовники.

Ну какие еще любовники? Алена была глубоко семейным человеком. В ее жизни на первом месте была семья, на втором – работа.

– Какой она была в последнее время? Быть может, ее что-то беспокоило?

Да ничего ее не беспокоило! Все было как всегда. Она пропадала на работе, носилась по Москве, устраивая какие-то дела, постоянно что-то мастерила дома, чтобы показать новые поделки воспитателям, изобретала какие-то новые вазочки, игрушки, картины из природных материалов, хотя никто ее об этом и не просил. Лепила из соленого теста пирожки и маленький хлеб, затем выпекала все это и раскрашивала, чтобы дети потом могли этим играть.

Ездила на какие-то курсы и вебинары по усовершенствованию, в короткие командировки то в Суздаль, то в Новгород. Сопровождала детей вместе с воспитателями на экскурсии на киностудию «Союзмультфильм», в Дом сказок, в деревню с гончарами, в Переделкино, в Дом-музей Чуковского… В ней было столько энергии! А сейчас она успокоилась.

Герман был в морге. Ему стало там плохо – ему показалось, что Алена даже мертвая ему улыбнулась…

Проверяли его алиби. Но алиби не было. В день, когда убивали его жену, у него был выходной, он просто отсыпался дома. И никто не мог это подтвердить. Разве что в самом скором времени проверят камеры рядом с домом – вот они точно спасут его, покажут, когда он вошел домой, вечером 22 апреля, и когда вышел – утром 24-го.

Получается, что в день убийства, когда он укладывал детей спать и звонил заведующей и теще, Алены уже не было в живых. Она лежала на пустыре. А он сказал теще, что она дома, спит. Ему еще придется ответить за этот обман и выслушать все, что родители жены думают о нем.

Что теперь с ними будет? А как теперь жить им, Егорке и Оксане? Как рассказать им, что стало с их мамой?

И зачем следователь заставил его приехать в Ховрино? Кажется, Алену убили не на пустыре, а где-то в другом месте. Вот они и ищут место преступления. Сначала произвели обыск в квартире, затем на даче. Вот только что они искали? Если бы Алену зарезали или застрелили, словом, если бы ей причинили смертельные раны и пустили кровь, тогда, понятное дело, искали бы следы крови. Но ее удушили. Не изнасиловали. Значит, убили ради того, чтобы просто убить.

Но кто и за что мог пожелать ей смерти? Ладно бы, произошел несчастный случай, было бы не так страшно и обидно (хотя все равно все страшно, очень страшно и невыносимо!). Кто мог так ее ненавидеть или бояться?

Он мог бы, конечно, озвучить тему взяток, которые Алена передавала заведующей. Да, она шла на это, но не потому, что поощряла, нет, а чтобы держать эту алчную сволочь на коротком поводке и чтобы та не мешала ей работать. Они обе ненавидели друг друга, но терпели. Конечно, и Алена приносила иногда домой продукты, и помогала ей в этом, конечно, завхоз, Валюша. Да, воровала, но немного. То кусок мяса, то немного масла. Но за это не убивают.

В квартире не нашли ничего подозрительного. Обычная квартира, все в порядке. Следов борьбы нет.

Герман почувствовал, как слезы закипают, как ему становится трудно дышать.

Потом поехали на дачу.

– Зачем мы приехали сюда? – спросил он Реброва.

Но тот, конечно же, не ответил. Он и не обязан был отвечать. Он просто работал. Ему нужно было найти убийцу. И первым подозреваемым стал он, Герман.

– Я люблю… любил ее… – Он уже не мог сдержаться и заплакал. – И она была хорошей женой. Вы напрасно тратите время.

Конечно, у него спросили, не было ли у него любовницы. Да, самое время было задавать этот вопрос. Чтобы добить его окончательно.

– Я никогда не изменял своей жене. Она была прекрасной женщиной, женой, матерью, – произнес он с трудом, давясь рыданиями.

– Вы извините, – вдруг услышал он от Реброва, – что я задаю вам эти вопросы. Но так нужно. Мы должны проверить все.

– Хотите сказать, что если бы у меня была любовница, то она могла бы придушить Алену? Вы серьезно?

Конечно, все это было серьезно. Ребров – следователь, он знает что делает. Он профессионал.

– Вы хотя бы проверили ее телефон?

– А разве мы вам не сказали? – вдруг оживился Ребров и нахмурился. – Телефон вашей жены мы нашли дома, в ее туалетном столике. Он был выключен.

– Да вы что? Как это? – Он перестал плакать, настолько был удивлен. – Но она и шагу не могла ступить без телефона. Она всегда говорила, что в нем – вся ее жизнь!

– Извините, что не сказал сразу.

– Ну, может, там видели, с кем она разговаривала последнее время?

– Да. Проверяем.

– Неужели так долго можно проверять телефон? Кому она звонила? Кто ей звонил? Хотя бы это вы можете сказать?

– Кое-что мы знаем, в основном звонки по работе. Еще она созванивалась с Галиной Петровой, мы выяснили, это ее коллега, воспитатель.

– Да, я знаю ее. Она близкая подруга Алены.

– Еще один мужчина, Абросимов Виктор Леонидович. Вам знаком этот человек?

– Кажется, это мастер, столяр или плотник, не знаю, как правильно сказать…

На самом деле, ну какая теперь разница, плотник он или столяр? Чего только в голову не лезет!

– Что она рассказывала вам о нем?

– Да ничего! Она заказывала у него какой-то стенд, что ли. Он всегда помогал ей, делал подрамники для картин, которые они с детьми старшей группы рисовали. Иногда приходил в детский сад, чтобы что-то там отремонтировать, кажется, менял замки… Я ничего толком о нем не знаю. Но они общались только по работе, это точно.

Конечно, Ребров не поверит ему. Проверит. То есть будет допрашивать и задавать ему ужасные вопросы.

А что, если между ними что-то было? Глупости! Он не должен так думать. Да если сейчас выяснится, что и было что-то, то он, Герман, сразу же ее простит. Важно, чтобы не он, не плотник ее убил. А если он, то Герман сам его прибьет. Но, с другой стороны, если он это сделает и его посадят, что будет с детьми? Они же останутся сиротами!

У него застучали зубы, и тело словно свело судорогой. А в голове образовалась пустота.

Обыск закончился, Герман запер дачу, и они выехали на машине Реброва. Куда его везут? В следственный изолятор?

Но нет, Ребров высадил его у ближайшего метро. Сказал, чтобы он не покидал Москву.

Герман поехал к родителям Алены. Дети пока еще ничего не знали и были у них дома. Он пока не решился рассказать им о смерти мамы, сказал, что она у родителей.

Дверь ему открыла Ксения Андреевна. Одетая во все черное и какая-то вся собранная и энергичная, словно смерть дочери придала ей сил и бодрости.

Он готов был зажмуриться или заткнуть уши, чтобы не слышать ее обвинений или упреков, но вместо этого почувствовал, как она его крепко обнимает.

– Гера, – услышал он ее твердый голос, – нам всем сейчас тяжело, и мы должны держаться вместе. Не раскисай. Будем поднимать детей. Это сейчас самое важное.

И он сразу обмяк, прижал ее к себе с чувством великой благодарности:

– Спасибо, мама.

3 апреля 2023 г.

Машенька наконец проснулась. Но смотрела на мать мутноватым взглядом. И весь день до вечера была вялая и плохо ела.

Таня покормила дочку и посадила в манеж, который прикатила прямо на кухню.

Текст предоставлен ООО «Литрес».