– Хотя… возможно, он слишком легкий для…

Не дав договорить, У Чан воскликнул:

– Нет! Он идеален!

И от увиденного на лице ученика счастья Го Бохай весь сжался.

– Я честно хочу его, мне правда можно взять его?

В поместье У Чану было позволительно многое. Все же он был наследником Севера, и мать, хоть и понимала, кем ее сын должен стать в будущем, баловала его. У Чан мог брать и просить то, что захочет. Однако никогда не переходил эти границы в отношении наставника. Все, что принадлежало Го Бохаю, воспитанник без дозволения трогать бы не стал. И даже никогда ни о чем его не просил, а этот меч будто зажег в нем неясного рода пламя. И, осознав, насколько сильно У Чан хочет сменить свое оружие, Го Бохай согласился:

– Х-хорошо, я научу тебя им владеть.

– Разве я не умею? – расплылся в улыбке У Чан.

– Тот, что подарил тебе отец, и тот, что ношу я, – два разных меча. Один предназначен для сильных и мощных ударов, другой – для тонких и метких выпадов. Ты уверен, что хочешь его? Тебе придется заново…

– Без сомнений! Этот цзянь[24] элегантен во всех его представлениях, как и вы, учитель! Как я могу сомневаться?

Странное уточнение засмущало наставника, и он, пройдя вперед, кротко ответил:

– Значит, будет твоим…

Они шли, проминая тропу под ногами, и размышляли.

– А самому учителю разве не нужно оружие?

– Зачем? Разве я доставал его когда-либо по нужде?

– А вдруг придется!

– Тогда я воспользуюсь твоим, – в шутку ответил Го Бохай.

И У Чан замешкал от услышанного. Он посмотрел на удаляющуюся фигуру, бросил взгляд на меч – тот, о котором учитель так легко отозвался, – и сжал рукоять, будто ревнуя наставника к клинку.

– Учитель, подождите…

Они еще недолго шли. Солнце перестало печь дневными лучами и немного покраснело. Го Бохай на что-то обратил внимание, опустился и вырвал это что-то из зарослей дикой травы. Из-за плеча выглянул ученик, которому смерть как хотелось узнать, что же наставник смог там найти. К его удивлению, это был обычный пятилистный цветок синего цвета.

– Учитель… – позвал ученик в недоумении.

– Это цветок льна, – будто услышав непроизнесенный вопрос, ответил он.

– Но…

– Он обладает сильными лечебными свойствами.

– И все? – расстроенно произнес У Чан. – Ради него мы шли? Вы могли отправить слуг…

Го Бохай протянул руку, держа тремя тонкими пальцами растение за основание, и одухотворенно сказал:

– У Чан, посмотри… Он так красив, тебе не кажется?

Резкий вопрос ввел юношу в ступор. Сейчас перед ним было обычное растение: пять листочков сходились в желтой серединке, и ничего такого красивого, лишь… этот запах… Такой знакомый, что, только почуяв его, У Чан бросил взгляд на ожидающего ответа наставника.

«Он… пахнет, как учитель».

Действительно, этот господин, сидевший сейчас перед ним, благоухал ароматом цветов льна, добавляя в свои масла к чистому и невесомому запаху растений нотки свежести. Словно после весеннего дождя, от разреженного воздуха после грозы. Но этот аромат У Чан замечал за наставником, лишь когда тот был чем-то раздосадован, и это всегда казалось воспитаннику странным.

Щеки У Чана слегка покраснели. Дернув кадыком и не ответив на вопрос, он мотнул головой в знак согласия.

– Я знал, что тебе понравится.

Го Бохай запустил руки в траву и, раздвинув зелень, показал всю скрывающуюся красоту этой лужайки: синие маленькие цветки кротко скрывались от лишних глаз, как наставник скрывался от громких празднований и толпы. Он прятался от гостей и их вопросов и наслаждался тишиной, иногда разговаривая сам с собой. Мужчина бежал от большого внимания и, выжидая, когда веселье в поместье поутихнет, с цветущей улыбкой возвращался к воспитаннику.

У Чан опустился на колени и принялся помогать, полностью погружаясь в процесс.

– Я не думал, что учителю нравится лен, я бы уже давно…

Он не успел договорить, как Юэ, стоявшая позади, издала громкий рык. Волчица попятилась ближе к молодому господину, прикрывая его спину.

– Юэ, что…

Гора Хэншань, покрытая мраком ночи, была изумительна. Лунный свет освещал всю ее верхушку, словно подсвечивая для тех, кто жил у подножия, а мертвая тишина спящих людей подчеркивала красоту музыки природы: звук проснувшихся цикад смешивался с шелестом травы, колышущейся на ветру, и волчьим воем на луну. Но в эту ночь ко всему прочему прибавился странный шум, доносящийся с вершины горы: воронье летало стаей над деревьями, громко каркая, а глухие удары о землю, что, видно, и пугали птиц, звучали так, словно неведомых размеров монстр топал ногами или незримая глазам молния прошибала ее в одно и то же место. С каждым содроганием по лесу проходила звуковая волна, возмущая птиц сильнее.

– Учитель!

– Уходи!

– Но…

– Юэ!

Из-за деревьев на зов выпрыгнуло черное животное с белой головой и бросилось к наследнику. У Чан хотел было помочь сидевшему на земле в десяти чи[25] наставнику, но волчица потянула юношу назад, впившись клыками в одеяния.

Земля под их ногами вновь заходила ходуном. У Чан бросил взгляд на учителя, а после под ноги. Оба были так близко, но их разделяла трещина в земле глубиной в целый чжан[26], а то и больше. И Го Бохая словно невидимыми цепями что-то удерживало на месте.

– Учитель!

– Уходите же! – выкрикнул вновь наставник.

Каждый раз, когда упорство ученика заставляло Го Бохая дернуться и напрячь мышцы, дабы крикнуть громче, путы врезались в его одеяния, словно шелковые струны гучжэ́на[27], сдавливали до онемения кожи и причиняли сильную боль.

– Юэ! Уведи его!

Никто на горе так и не понял, что именно произошло за последние полчаса, лишь волчица успела зарычать, прежде чем появилась первая волна, содрогнувшая землю, и им показался силуэт человека.

Из кустов раздался голос и эхом разошелся по лесной местности:

– Молодой господин, не стоит покидать мое общество, я лишь хочу вам помочь…

Напавший на них спустя какое-то время вышел из укрытия как ни в чем не бывало. Свет от неполной луны осветил незнакомую фигуру.

– Кто ты?! – воскликнул У Чан.

Волчица все продолжала упираться лапами в землю и, жалобно скуля, уговаривала У Чана уйти, но ей не по силам было противостоять его упорству. Поэтому она сдалась и, отпустив одеяния, резко прыгнула, заслонив собой хозяина.

– Ох, местные дворняги и впрямь отважные… – вновь заговорил человек, не скрывая надменного тона. – Ваша защитница сразу заметила меня, а учитель… Ох, правду говорят о нем – совсем растерял былую сноровку!

– У Чан, уходи, прошу…

– Нет, я вас не брошу!

Незнакомец залился смехом, услышав их разговор.

– Молодой господин, вы так… милы. Так преданны ему.

Он шагнул вперед так, как если бы мог плыть по воздуху, и, продвинувшись ближе, оказался перед У Чаном. Го Бохай дернулся вновь, но в силах был только издать болезненный стон – натянутые струны усмирили пыл наставника.

Не страшась противника, У Чан заглянул в его хитрые глаза. Однако его сердце все же бешено заколотилось. Он не понимал: это страх за учителя заставляет все внутри сжаться или из-за незнакомца, стоявшего на расстоянии вытянутой руки и расплывавшегося в ухмылке. У Чан не собирался сдаваться. Он опустил руку к отцовскому мечу, вот только сразу же замер: мужчина перед ним провел рукой по своему лицу и сделал то, от чего сердце наследника на миг остановилось, а кровь в жилах застыла. Он сделал неведомое ему… Ни одна книга еще не рассказывала о таком… Этот человек в прямом смысле снял с себя морщинистую маску.