– Так, значит, ты француз?
– Да вы все издеваетесь, что ли?! – Накопленные за день потрясения были столь велики, что от этого давно ставшего привычным вопроса я едва не разрыдался. Вот она, обратная сторона голодной сентиментальности, ребятки.
Тут мужик, видимо, догадался, что разговор вывернул куда‐то не туда, и испуганно выпрямился. Лицо его приобрело несколько растерянное выражение. Он снова показался мне маленьким и несчастным, как бездомный щенок.
– Ладно, чувак, прости, – сказал я, мысленно коря себя за несдержанность. И поспешил сменить тему: – Так что с твоим золотом?
Он вздохнул и потёр бороду, но ничего не ответил. Вместо этого обернулся к вьетнамке и жестом показал на меню, ткнув грязным пальцем в первое попавшееся название.
– Смотри-ка, – и с этими словами опять просиял, – а вот и камера.
– Что? Где?
Мой приятель зачем‐то огляделся по сторонам, задрал голову, выпятив острый кадык, и со знанием дела сообщил:
– На стене.
Я присмотрелся, но не заметил ничего необычного. Надпись как надпись, полустёртая, со всеми этими закорючками, чем‐то отдалённо похожими на циркумфлексы[5] во французском.
– Да нет, – он растянул губы в чуть самодовольной улыбке, – не так. Старайся смотреть как бы насквозь, но не фокусируй внимание, понимаешь?
Хмыкнув, я последовал его наущению: всё равно заняться в ожидании обеда было нечем. И тут заметил кое-что странное. Дымку, знаете, такое лёгкое марево, в котором буквы смазывались, истончались и окончательно исчезали. За ним, как за полупрозрачной завесой, мигая красным светом, сверкал бдительный глаз камеры видеонаблюдения. Я на всякий случай даже проморгался.
– Видишь? – озарился радостью мужик. – Видишь, да?
Ситуацию это никак не прояснило, так что я задал встречный вопрос:
– Что за срань?
Он сцепил пальцы в замок и подался вперёд. После чего, вопреки условиям собственного контракта, сообщил коммерческую тайну, которую я сейчас милостиво перескажу вам, потому что мне один хрен терять нечего. Я-то в этом деле собаку сожрал и щенком закусил, а вы ещё молодые, зелёные. И не знаете, как проверить реальность на прочность, чтобы понять, не задурили ли вам голову. Но ничего, всё поправимо. Главное, слушайте внимательно. Не переключайте канал.
Aparté[6]: да, Майя, кстати, можешь у меня отсосать.
Итак, допустим, у вас одна за другой лопаются новые лампочки. Что следует сделать в таком случае? Отправить их в мусорное ведро? Сходить в магазин и засунуть осколки в глотку чувака, который продал вам бракованный товар? Не-не, ребятки. Сперва осмотрите плафоны, стараясь глядеть сквозь них, не задерживая внимание. О, вы узнаете много интересного. Например, то, что к стенкам изнутри прикреплены маленькие металлические щепки длиной с ноготь. Прослушивающие устройства.
Выбросьте их и забудьте о произошедшем. В конце концов, может, это всего лишь часть плафонной конструкции. Успокойтесь и ни о чём не волнуйтесь. Ни единой душе нет до вас дела, кому вы всрались‐то вообще, параноики хреновы? Думаете, все спецслужбы мира извращаются в попытках забраться вам в мозги? Ха-ха, потрясающее самомнение! Расслабьтесь, короче. Ложитесь спать.
Но сперва залезьте в холодильник – ну так, знаете, на всякий случай, чтобы убедиться, что вам показалось и для глупых мыслей нет никаких оснований, – проверьте бутылку с молоком. Видите осадок на донышке? Тогда будьте уверены: это валиум. Он никогда не растворяется до конца.
О, теперь‐то у вас затряслись поджилки. Но не волнуйтесь, такая реакция естественна для любого здравомыслящего человека. Вы не понимаете, как все эти штуки могли оказаться в вашем доме и кому понадобилось устраивать слежку. Вы ведь не посещали запрещённые сайты без VPN-расширений, не снимали детское порно (все девчонки, кажется, были совершеннолетними), а о навязчивых фантазиях о захвате самолёта не рассказывали никому, кроме своей собаки, которую сами же выдумали.
Ну ладно, ладно, может, вы где‐то и прокалывались. Забывали очистить кэш в браузере, стереть пятна крови с подошв кед. Но ведь этого недостаточно, правда? Маленькие, не заслуживающие внимания промахи.
Усвойте одну вещь: вы слишком никчёмны для того, чтобы за вами наблюдали иностранные агенты, но достаточно нелепы и смешны, чтобы, не подозревая того, участвовать в реалити-шоу. Зрители оборжутся, даю слово.
Вспомните, как неудачно вы поскальзывались на кухонном полу.
Вспомните, как хотели сказать продавцу «Дайте куриное филе», а вместо этого просили филиное куре.
Вспомните, как вдохновенно отвечали на вопросы сидящей рядом женщины, думая, что диалог завели именно с вами, а когда она обернулась, к уху её была прицеплена блютуз-гарнитура.
Не очень‐то приятно осознавать, что за всеми вашими позорными провалами кто‐то и вправду следил, да? Ха-ха, будьте уверены: народ по ту сторону экранов покатывался со смеху. Но даже если вам не заплатили за участие в шоу и не предупредили о вмешательстве в частную жизнь, не спешите носиться с пеной у рта и требовать моральной компенсации. Внимание – валюта куда более ценная, чем деньги. По крайней мере, теперь вы знамениты.
Но в тот миг, услышав всё это, я по-настоящему рассвирепел. Главным образом из-за того, что моему приятелю выплатили аванс, а я сидел в драных джинсах, голодный, не знающий, где сегодня ночевать. Представьте себя на моём месте. Вот на секундочку засуньте морализаторство в задницу и подумайте, как бы отреагировали вы. Не думаю, что сказали бы что‐то типа: «Я так рад за тебя, чувак, даже не представляешь». Кого вы пытаетесь обмануть, sales égoïstes[7]? Да вы бы рвали и метали, скрежетали зубами, захлёбывались желчью!
Я с трудом мог усидеть на стуле, мне хотелось вскочить и разнести весь зал, поколотить поваров и самого этого счастливчика – просто для того, чтобы выплеснуть негодование на несправедливость поганого мира.
– Целый мешок золота! – нервно засмеялся мужик. – А если дойду до конца… – Он воровато огляделся по сторонам и перешёл на заговорщический полушёпот: – Обещали дать ещё десять таких же.
– Да ебись ты конём! – взвыл я, добитый в самое сердце.
Действительно, а что ещё тут скажешь?
Впрочем, кое-что в этой истории не складывалось. Во-первых, если ты, чувак, дохера богатый, почему ходишь в обносках и воняешь, как навозная куча? Во-вторых, кто такая Майя? И, наконец, с какой стати тебя поставили в известность об участии в шоу, осыпав деньгами, а меня нет?
– А может, ты просто ограбил банк и выдумал всё это, чтобы я тебя не сдавал? – напрямик, не без затаённой злобы, бросил я.
Ответить он не успел: к нам снова подошла старая стерва. В руках у неё была не тарелка, а что бы вы думали? Ну давайте-давайте, напрягайте извилины, включайте фантазию. Швабра? Кактус? Или, может, вибратор? Не-а, не угадали.
Беретта, мать её.
Я завизжал, как монашка, впервые увидевшая член. Справедливости ради стоит сказать, что он действительно был хорош: большой, отполированный, отливающий холодным металлическим блеском. На миг я даже залюбовался. Но спросить, какого чёрта происходит, не успел: эта мразь нажала на спусковой крючок. А потом ещё раз. И ещё. Она продолжала изрешечивать бедолагу до тех пор, пока не опустошила магазин.
Охренеть, только и смог подумать я, вот и пообедали, называется.
Мир громыхнул, разорвался на части и хлынул кровью во все стороны, запачкав стены, столик, обагрив листы меню. Разлетелся брызгами и попал мне в лицо. Кровь стекала по подбородку, по шее, густая и тёплая, впитывалась в ворот футболки, а я орал, не помня себя, захлёбываясь криком. Не знаю, сколько это длилось. Я потерялся во времени, оглох и отупел, сознание моё окончательно спуталось.
– Супчик будешь? – поинтересовалась вьетнамка, когда из лёгких у меня вышел весь воздух и я безвольным тюком обмяк на стуле. На чистейшем, блядь, французском спросила, чтоб вы понимали. Ну, типа как la maman, приколитесь, да? Ласковая такая, заботливая, преисполненная любви и света, пиздануться можно.
