«Если честно, мне было очень страшно, — признавался позднее Боб. — Страшно, когда тебя в советские времена выгоняют с работы, и ты попадаешь в “чёрный список”… Я перестал быть научным сотрудником и стал человеком. Думаю, что этот обмен чего-нибудь да стоил».
СРАВНИВАЯ МИФОЛОГИИ
«Я держал свой курс к фантастическим огням, и судьба уже готова была сама ко мне явиться. Я чувствовал, что она смотрит только на меня и ни на кого больше».
Боб Дилан
Пока «Аквариум» крушил в Тбилиси общественные устои, их задушевный друг Майк организовал себе панкрок в личной жизни. Болезненно расставшись со своей очередной музой по имени Татьяна, он вскоре обнаружил её в Москве, замужем за гражданином ФРГ. Домой Науменко вернулся совершенно обескровленным и через месяц выплыл на поверхность с иным мировоззрением и новыми хитами — «Пригородным блюзом», «Сладкой №» и жёсткой композицией «Дрянь».
«Я вспоминаю вечер, когда мы сидим у Майка на кухне и он поёт “Дрянь”, только что написанную, — рассказывал Гребенщиков. — И нет ощущения, что мы находимся в рок-н-ролльной провинции. Что ТАМ они умеют, а мы не умеем — ни фига! Тот комплекс, которым страдало большинство наших рок-музыкантов, — у них там “фузз”, “квак”, обработка звука — нам это всё было не нужно. Это были какие-то второстепенные детали. Только одно ощущение и было правильным — если ты написал правильную песню, правильно её спел один раз — всё! Остальное уже должно прикладываться!»
Примечательно, что, Майк (впрочем, как и Борис) планомерно существовал в аутсайдерском режиме — без денег, жилья и стабильной работы. Мелкими суммами его снабжали мама и сестра, а кормиться он приходил домой, когда родители отправлялись на работу. Будущий лидер «Зоопарка» умел готовить глазунью и сосиски, а найти место для ночлега коммуникабельному Науменко не составляло большого труда. При этом он так виртуозно увиливал от службы в армии, что никакой военкомат не мог его обнаружить — ни днём, ни ночью.
«Майк удивительным образом сочетал в себе совершенно разные вещи, — утверждал Родион. — Он мог выжить на семьдесят рублей, чтобы иметь возможность заниматься тем, чем он хочет. Но белый роллс-ройс с чёрным шофёром постоянно маячили перед ним, как мираж».
Летом 1980 года Майк решил подвести определённые итоги. У него появилась возможность зафиксировать новые песни в студии Большого театра кукол, куда он временно устроился работать. Молодой поэт не хотел повторять аскетичную формулу «Все братья — сёстры» и поэтому на запись альбома «Сладкая N и другие» пригласил нескольких друзей-звукорежиссёров и оркестр приятелей-музыкантов: гитариста «Капитального ремонта» Славу Зорина, Бориса Гребенщикова с гармошкой, Дюшу с флейтой, Фагота и Мишу Файнштейна с перкуссией.
«Репертуар был понятен, поскольку на Каменном острове Майк исполнял многие из этих песен, — вспоминал Фагот спустя много лет. — Поэтому со стороны эта запись выглядела как семейная история».
«Мне композиции Майка страшно понравились, — резюмировал Троицкий. — И хотя я в то время был увлечён Гребенщиковым, они мне понравились гораздо больше. О чём я прямодушно сказал Борису, чем, по-моему, его слегка смутил».
Вскоре Артём пригласил Боба и Майка на фестиваль, который его школьный приятель Костя Моисеев проводил где-то в Северном Чертанове — «мутном местечке без опознавательных знаков среди каких-то гаражей и новостроек». Состав музыкантов обещал море удовольствия: Андрей Макаревич, Константин Никольский, «Последний шанс» с Сергеем Рыженко, а также бард Виргис Стакенас из Вильнюса, исполнявший хроматические рулады на литовском языке.
Группу из Ленинграда москвичи знали на уровне стихийной мифологии, поскольку ни «Синего альбома», ни «Треугольника» ещё не существовало в природе. Помню, как в начале восьмидесятых приятели рассказывали мне, что «Аквариум» — это такой акустический бэнд, у которого есть кайфовая песня: «Иди ко мне, я мэн крутой! Отдай мой шуз, дави на фузз! Мочалка, эй, беги скорей…»
Как бы там ни было, сарафанное радио сделало своё дело, и к началу сейшена в зале яблоку негде было упасть. По воспоминаниям Кости Моисеева, 25 октября 1980 года там собралось человек триста пятьдесят, и все проходы оказались забиты.
После выступлений прибалтийских и московских музыкантов последовал акустический сет «Аквариума», включавший все актуальные хиты: «Мой друг музыкант», «Держаться корней», «Дорога 21», «Глядя в телевизор» и посвящённую Макаревичу песню «Контрданс». Казалось, что превзойти команду Гребенщикова невозможно: зал стонал после каждой композиции. А в это время Майк глушил в туалете кубинский ром, готовясь совершить подвиг. И он его совершил.
«Это было не только первое выступление Майка в Москве, но и вообще его первое публичное выступление, — рассказывал Троицкий. — Я произнёс вступительное слово, а сам концерт получился, конечно, феноменальным. Потому что Майк в большей степени, чем Гребенщиков, нёс в себе эту стопроцентную рок-н-ролльную эстетику, которой у нас до тех пор не было».
Программа была короткой и состояла из восьми композиций, которые Науменко исполнил в более жёсткой и агрессивной манере, чем на альбоме «Сладкая N и другие». Вокал звучал чуть ниже, темп — быстрее, а аранжировки были по-настоящему «грязными». Между музыкантами «Аквариума» и Майком возникла настоящая химия. Причём — в обе стороны. В итоге впервые со столичной сцены были исполнены не песни о воздушных замках и «дорогах разочарований», а провокационный панк-рок с дерзкими текстами. А после строчки про «пятьсот второй аборт» воздух в зале застыл, и стало слышно, как целуются мухи.
«Реакция на этот концерт была уникальной, — заявлял впоследствии Троицкий. — Притом, что публика была рафинированной, в зале творилось нечто, и после выхода на улицу все продолжали спорить. А кто-то даже подрался — была какая-то бойня между людьми, которые Майка восприняли, и людьми, которых он сильно возмутил».
Позднее выяснилось, что мероприятие в Северном Чертанове было записано с помощью мобильного «тон-вагона» одной из государственных радиостанций, который всеми правдами-неправдами удалось подогнать к концертному залу предприимчивому Косте Моисееву. Спустя много лет эту запись, качественно зафиксированную на чешской аппаратуре, выпустили в «Отделении ВЫХОД» под названием «Майк и Аквариум», и я настойчиво рекомендую её к многократному прослушиванию.
Всю ночь после фестиваля питерский десант отрывался на квартире у Саши Липницкого. Приятель Троицкого и выпускник журфака МГУ, он был не только удачливым коллекционером русских икон, но и продвинутым меломаном. Александр жил в элитном доме на Каретном Ряду, а его отчим служил переводчиком у первых лиц государства. Это давало определённые привилегии, и в год московской Олимпиады в обители журналиста газеты «Советская культура» появился новенький видеомагнитофон Sony.
Это было простое и незабываемое человеческое счастье. Позабыв о залежах импортного алкоголя, музыканты «Аквариума» буквально влипли в экран, на котором сменяли друг друга участники Вудстокского фестиваля.
«Когда мы впервые увидели в телевизоре настоящие рок-группы, то просто обомлели, — восхищённо говорил мне Файнштейн. — Мы ведь их никогда не лицезрели и совершенно не представляли, как они выглядят на сцене и играют “живьем”>.
Особенно сильно этим сказочным зрелищем впечатлился Гребенщиков, который незаметно для окружающих вылетел в астрал. Непонятным образом он прошёл сквозь запертую дверь и обнаружил свой мятежный дух в близлежащем саду «Эрмитаж». Как именно он там очутился, Борис не смог объяснить ни тогда, ни спустя много лет.
К сожалению, в эту бурную ночь не обошлось без происшествий. Практически все музыканты стараются не вспоминать, как именно в составе «Аквариума» оказался гитарист Александр Кожевников. Похоже, что его пригласили для участия в пробной сессии, состоявшейся вскоре после записи «Сладкой №>. Эти раритетные треки, записанные в Большом театре кукол в августе-октябре 1980 года, опубликованы под названием «Скоро кончится век>, и сразу несколько моих друзей утверждают, что на них зафиксированы лучшие гитарные партии за всю историю группы.
