У дверей туалета Эрика обернулась на Хеннинга, который в это время о чем-то увлеченно беседовал с Петером. Неужели это правда? Она фыркнула и покачала головой. Нет, восемнадцать не могли пропустить такое.

Тело ныло, но Рольф наконец был удовлетворен. Он сбился со счета, сколько раз перевешивал фотографии – точнее, плейсхолдеры, их заменявшие. Рассмотрел не меньше сотни вариантов. В общем и целом, в этом не было ничего необычного. Разве то, что никогда еще для него не было так важно представить все в лучшем виде.

Рольф стоял спиной к двери. Пытался войти в роль посетителя и увидеть снимки как в первый раз. Медленно шел по выставочному залу, останавливаясь перед каждым снимком, как это делал бы посетитель. Внутренним взором видел каждую фотографию. Они должны были вызвать у зрителя те же чувства, что и у Рольфа в тот момент, когда он щелкал камерой. Вот почему порядок был важен. Собственно, он всегда важен для профессионала. И у Рольфа возникло чувство, что на этот раз он расположил снимки правильно.

Сквозь закрытую дверь в зал просачивалась музыка и шум из отеля. Рольф хорошо представлял себе, что в этот момент там происходит. Разнаряженным в пух и прах Хеннингу и Элизабет нравится быть в центре всеобщего внимания. Уле, конечно, нализался бы в стельку, если б не Сюзанна, которая бдительно следит за мужем. Вивиан время от времени посылает в его адрес гневные мысли. Но Рольф надеялся, что ей тоже удастся развлечься.

Между ними все восстановится, как только он закончит с подготовкой выставки. Рольф никогда не хотел расстраивать Вивиан. Просто так получилось. Он любил ее. Не так, как Эстер, которая вошла ему в кровь. Они с Вивиан были чем-то вроде двух небесных тел, вращающихся вокруг общего Солнца, которым, конечно, было его искусство. При этом Рольф всегда знал, что в случае чего может на нее положиться. Равно как и она на него.

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он только что разместил фотографию, которую назвал «Вина», – она занимала центральное место в экспозиции.

Рольф нехотя пошел открывать. Он не любил, когда его беспокоили во время работы, но неожиданный визитер оказался настойчив.

– Так это ты? – удивился Рольф, открыв дверь. – Ну, здравствуй…

И отошел в сторону, пропуская того, кто стучал.

– А можно я потом с тобой потанцую? – Вильям дернул Эрику за юбку.

– Конечно! Это такая честь для меня. Думаю, первый танец должен быть наш; ты как?

– Первый я обещал Луизе, – вздохнул мальчик и тут же просветлел: – Но твой будет второй. Он почти не хуже первого.

Эрика присела на корточки и заглянула Вильяму в глаза:

– Только между нами. Я действительно считаю, что второй лучше. Во время первого танца все только топчутся на месте и никто толком не знает, что нужно делать. А вот второй – совсем другое дело. Значит, договорились!

– Отлично! – радостно воскликнул Вильям и убежал.

Эрика встала и встретилась с веселым взглядом Петера.

– Похоже, мой сын влюблен в тебя.

– Он такой милый… – Эрика улыбнулась. – Видел бы ты их с Майей. Кажется, это называется быть на одной волне.

– Она успокаивает его, как я слышал. Дома Вильям – это торнадо.

– Ну да… – Эрика рассмеялась. – Не видела, но могу себе представить. На самом деле Майя действует на окружающих успокаивающе.

– Хорошее качество. – Петер прислонился к колонне посредине зала.

А Эрика не могла не вспомнить слова Анны о традиционной роли женщин.

Вокруг кипела лихорадочная деятельность по превращению пиршественного зала в танцплощадку. Кучки гостей редели, и в помещении стало не так тепло. Эрика глубоко вздохнула и поправила платье.

– Сесилия была такой, – продолжал Петер, с нежностью глядя на Вильяма, который, размахивая руками, что-то объяснял музыкантам. – Сохраняла самообладание в любой ситуации и излучала стабилизирующую энергию, которую чувствовали все вокруг. Гармония – вот слово, которое я ищу. Она была очень гармоничная личность, и все вокруг себя приводила в гармонию.

– Мальчики тоскуют по ней?

Как всегда, Эрика затронула самые чувствительные струны. Стоило ли здесь поднимать тему мальчиков, потерявших мать?

– Да, и не в последнюю очередь благодаря мне. Мы с ними много говорим о ней. Смотрим фотографии и видео с ее участием. И Луиза понимает нас.

– Наверное, это не всегда легко?

– Жить с призраком? Да, пожалуй, – ответил Петер и потрогал пальцем бокал с вином, который держал в руке. – Но у Луизы хватает мудрости, чтобы понять, что это две разные вещи. Наша тоска по Сесилии не имеет ничего общего с любовью к ней, Луизе.

– У вас хорошие отношения с родителями Сесилии, бабушкой и дедушкой Вильяма и Макса?

– Они умерли еще до рождения мальчиков. Люссан и Пьер, честно говоря, не лучшая им замена.

Петер хмыкнул, и они с Эрикой обменялись понимающими взглядами.

– Люссан и Пьер не самые сердечные люди из тех, кого я видела в жизни, – согласилась Эрика.

– Сидеть на полу и играть с внуками – это точно не про них. Они другие. Я думаю, что у Луизы было непростое детство в их сконском имении.

– Но она, похоже, справилась, – заметила Эрика, глядя на Луизу, только что вернувшуюся в зал.

– Люди разошлись кто куда. Не знаю, удастся ли нам их собрать, когда начнутся танцы, – озабоченно сказала Луиза, приближаясь к ним с Петером. – Рикард дуется в своей комнате. Уле, пьяный, уснул на лестнице, и нам пришлось хорошенько встряхнуть его, чтобы привести в чувство. Боже… если в следующий раз твои родители попросят о чем-то подобном, лучше пристрели меня сразу.

– Но я ведь вижу, что тебе это очень нравится, – возразил Петер, целуя жену в щеку. – Наводить порядок в хаосе, я имею в виду. И потом, вечеринка удалась на славу. Не обращай внимания на Рикарда. Мама всегда баловала его и теперь сама во всем виновата.

– Ты прав… – Луиза тяжело вздохнула. – Что ж, попробую и я получить удовольствие. Я обещала первый танец самому красивому кавалеру в этом зале.

– Я слышала об этом, – сказала Эрика. – Мне пришлось довольствоваться вторым.

– You snooze you lose[7], – поддразнила ее Луиза и широко улыбнулась, направляясь к музыкантам, которые как будто вот-вот были готовы начать. Обхватила рукой Вильяма.

– Когда Бог закрывает дверь, Он открывает окно[8], – процитировал Петер, провожая взглядом жену. – Луиза – мое окно. И мальчиков. Сама мысль может показаться глупой, но не в моем случае. А вообще я неверующий.

Эрика не ответила, просто сжала его руку. Она думала о том, что не одному Петеру повезло. Луиза тоже может считать себя счастливой.

С этой мыслью Эрика пошла искать мужа. Первый танец был его, хотел Патрик того или нет.

Скоро, скоро… Фанни Клинтберг думала о том, что недолго ей осталось мучиться в этом месте. Она откладывала каждый эре с проклятой работы, чтобы иметь возможность уехать. Восемнадцать лет во Фьельбаке – с нее довольно. Бесконечные зимы в поселке с тысячью жителей, где все обо всех всё знают и нет ни малейшей возможности что-либо утаить. А летом наезжают любители пляжного отдыха и ведут себя как хозяева только потому, что за всё заплатили.

Фанни достала чистящие и моющие средства из багажника старого «Фиата», который родители подарили ей на восемнадцатилетие. Ничего особенного, но Фанни любила красную колымагу за то, что та делала ее хоть немного свободней.

Взяв все необходимое, она закрыла багажник, глубоко вздохнула и полезла за связкой ключей от помещений, которые убирала. На Бали она точно не будет мыть полы, разве что в собственном бунгало. Фанни планировала устроиться в бар и уже начала изучать названия напитков в интернете. Посмотрела даже старый дрянной фильм «Коктейль», который так любила ее мама, потому что, по совершенно непостижимой для Фанни причине, была влюблена в того жуткого артиста…