– Не понимаю.

Слуга пьяно улыбнулся и сказал:

– Я в-ведь зд-десь, и я т-твой слуга. Ты п-правда не п-понимаешь? – Шуи поймал мой взгляд и выплюнул уже осознаннее: – Из-за тебя! Это все из-за тебя! Я ведь гордость чувствовал, когда ты назвал меня другом, собирался служить тебе до самой смерти, а потом ты поехал сюда, по своей воле поехал, и, знаешь, что стало с твоей свитой? Не знаешь, Ичи? Нас всех убили! Всех, кроме меня. Меня сделали евнухом и отправили обратно служить тебе. Лучше бы я умер! Как умрешь ты! Ешь!

Шуи сунул мне под нос одно из отравленных блюд, кажется, это было что-то из редьки.

В тот момент я действительно собиралась его съесть. Чужой мир, чужие порядки, ненавидимый всеми задохлик-принц, в теле которого я оказалась, – это для меня было слишком. А потом я посмотрела в горящие глаза Шуи, вспомнила пленника на крестовине, канцлера с его «будь добр, сдохни» и решила: не-а, мы еще повоюем!

Пусть у меня ничего не было, кроме больного тела этого никчемного принца, но, черт возьми, решила я, вы все у меня еще попляшете. Не знаю, откуда возникли такие мысли, но я была уверена, что своего добьюсь.

– Не могу, Шуи, – тихо сказала я, отодвигая блюдо. – Мне еще канцлеру и императору мстить. За тебя и всю мою свиту. Ты ведь мне поможешь?

Слуга посмотрел на меня как на идиота и засмеялся:

– Ты сдурел, Ичи!

– Нет. Они за все ответят. Просто помоги мне, пожалуйста.

Шуи взглянул на меня со страшной болью во взгляде, хуже, чем тот пленник, как-то странно улыбнулся и… набил полный рот редькой.

Оцепенев, я смотрела, как слуга глотал еду, совсем не жуя, и только когда он повалился на пол, я пришла в себя и закричала:

– Помогите!

Телохранители выждали минут пять – как раз столько, чтобы тело старшего слуги перестало биться, – и лишь потом вбежали, деловито осматривая покои принца.

Как будто мои руки не покрывала кровь, вылившаяся изо рта Шуи. Как будто все было в порядке вещей. Как будто так и надо.

Не знаю, откуда мне это известно, но, говорят, есть два типа людей: есть те, которые дрожат, попав в беду. Как зайцы – дрожат и попискивают.

А есть те, которые кусают в ответ.

Понятия не имею, как вел себя в этом дурдоме принц, но той ночью я решила, что всех их покусаю! И даже набросала примерный план действий, с этим, кстати, неожиданно помог император.

Но об этом в следующей серии, так сказать.

Теперь вы знаете, каким был Шуи. Слуга, которому не повезло подружиться с наследным принцем Рюичи. Всего лишь.

Похоже, всем, кто оказывается близок к наследному принцу, очень сильно не везет.

Господи, как же руку от этой кисточки ломит, не могу уже.

Полцарства, точнее, империи за карандаш!

Я превратила ведение этих записей в привычку. Третий день подряд – это ведь можно уже считать привычкой?

Рен интересуется, чем я занимаюсь. Осторожно интересуется, как она умеет – вроде даже не спросила, а меня так и тянет рассказать. Докладывает ли она императору? Или верна мне?

Я никому не могу доверять в этом гадючнике, кроме Ли. Но Ли… он…

Господи, опять клякса!

Ли…

Он стоял у ширмы, опустив взгляд, а мы сидели в глубине комнаты и пили чай. Как же меня достал этот местный зеленый чай, который в виде порошка кидают в горячую воду, а потом хорошенько размешивают деревянным венчиком. До безумия хочется нормального Эрл Грея. И шоколада.

Размышляя об этом, я внимательно следила за служанками, которые пробовали чай и сладости. Вряд ли меня отравят в покоях императора, однако стоило быть осторожной. Я очень красочно представила свое тело на полу, с кровью, выплескивающейся изо рта, как у бедного Шуи, и решила, что лучше уйду голодной, но не доставлю им такого удовольствия.

Император принимал посла из какой-то Лянь. Или Ляни? Судя по тому, что император лично принимал посла, старательно ему улыбался да еще и наследника позвал, Лянь было королевством не из последних.

Посол поприветствовал меня, причем куда теплее, чем императора. Выдавив в ответ улыбку, я подумала, что он мог лично знать принца. Сказали ли ему про мою якобы потерю памяти? Что, если я поведу себя не так, как он ожидает? В общем, весь прием просидела как на иголках.

После приветствий посол попросил рассказать, как у меня дела. В добром ли я здравии? Хранят ли меня духи моря и воздуха? Не обижают ли духи огня? И не хочу ли я вернуться? Королева была бы так счастлива.

Я добавила мысленную пометку, но ума хватило не спросить, куда именно возвращаться и какое дело королеве Лянь до чужого наследника. Ответила по возможности тепло: всем довольна, здоровье отменное, мне хорошо.

Император улыбался и кивал, кажется, с одобрением.

Посол пожал мне руку. Хотя это было странно, ведь принца здесь не касаются, это запрещено всем, кроме, пожалуй, императора. Даже служанки, когда мыли и одевали меня, тщательно следили, чтобы между их руками и моим телом находилась ткань, будь то одежда или местная мочалка.

Но император никак не отреагировал на это рукопожатие, поэтому я только улыбнулась и сжала в ответ руку посла. Улыбнувшись в ответ, посол отвернулся от меня и завел с императором беседу о пошлинах.

Я слушала. Попивала мерзкий чай и слушала, привычно блуждая взглядом по комнате. Драконы, повсюду алые драконы: на ширмах, занавесках, ставнях, золоченых стенах. Золото и шелк. Будто я попала в драгоценную клетку, бьюсь в ней, но все усилия без толку. Мне бы радоваться, что я до сих пор жива, – для принца это, похоже, достижение, – но было так тошно!

Со смерти Шуи прошло три дня. Три тоскливых, угрюмых дня, во время которых меня таскали на дворцовые советы, касавшиеся лично принца: утвердили отбор невест, согласовали количество претенденток, долго обсуждали гороскоп принца, ведь очень важно, чтобы он по каким-то параметрам совпадал с гороскопом невесты.

Склоненные головы евнухов и служанок, бесполезные телохранители, которые, случись что, просто будут ждать, когда я умру, и лишь потом разовьют бурную деятельность. Пресная пища, ненужная роскошь, постоянное напряжение. Все это давило на меня, как могильный камень. Я следила за служанками, постоянно ждала удара в спину и не ложилась спать без острой шпильки в руке.

В один из дней мимо меня просвистела стрела, вонзившись в дерево, когда я в одиночестве гуляла по личному саду принца. Думаю, местный снайпер опешил, когда я рухнула на землю и по-пластунски проползла до калитки, где ждали слуги и телохранители. На одном адреналине проползла, здоровье-то у принца ни к черту. Позже мне заявили, что для Его Высочества это очень унизительно – ползти. Я мысленно огрызнулась: зато жива! А вслух… Вслух же ответить было некому.

Я почти ни с кем не разговаривала, разве что с императором. Слугам хватало жестов, а иного они как будто и не ждали, поэтому я очень быстро привыкла смотреть на них как на мебель, предметы обстановки, которые только склоняли головы и почтительно молчали…

Во время приема император и посол одинаково сетовали на контрабандистов соли, а я внимательно прислушивалась к их разговору – любая информация может оказаться полезной – и скользила взглядом по слугам, повторяя про себя: «Ванъян, Ванъян, Ванъян…»

У ширмы стоял один из телохранителей посла. Темно-синий халат, перехваченный широким черным поясом, поверх него – чешуйчатый панцирь, местный аналог кольчуги, в руках длинный тонкий меч с простой рукоятью. Смуглая кожа, опущенный в пол взгляд и заколотые в пучок волосы, без каких-либо украшений. Все, что я могла рассмотреть.

Мир вдруг остановился и замолчал.

Я выпрямилась в кресле, широко распахнув глаза… Это было так странно, даже невероятно, я ведь ничего не знала про этого телохранителя! Даже лица рассмотреть не смогла, но мне почему-то вдруг стало легче, словно после изнурительного дня в пустыни я набрела на оазис.