Я мог только представить, какие волны по миру вызовет и само известие о заключении мира и особенно текст манифеста, где по нашей рекомендации было указано, что лучше бороться с запредельной детской смертностью и потратить деньги на обучение врачей, инженеров, нежели класть людей тысячами в поле ради ненужной войны.

Уже только одно — это можно было считать нашей победой. Ну а теперь надо было отыграть последний тайм и всем указать, что такое хорошо и что такое плохо.

Мороз крепчал и при каждом шаге снег начал противно хрустеть под подошвами начищенных до зеркального блеска офицерских сапог. Мерзкий ветер, весь день, дующий с Финского залива, к вечеру затих, но как только начало смеркаться, сразу стала падать температура, что явно предвещало приход крепких морозов. Дым от топящихся в домах печей поднимался вертикально вверх, создавая впечатление, что над городом вырос гротескный лес из черно-белых деревьев.

Он шел размеренно, четко печатая шаг, привычно придерживая левой рукой уставную офицерскую шашку, показывая идущим рядом, практически в ногу, его адъютанту и сопровождающим офицерам свою уверенность в принятом решении, хотя глубоко в душе он как раз сильно в этом сомневался. Пара офицеров с десятком солдат шли впереди, организовав некий авангард в их группе. За спиной, как подтверждение его силы и власти, вдоль Невского проспекта в две шеренги под лающие команды унтеров и офицеров спешно выстроились солдаты гвардейских полков и частей 6-й армии, которые сегодня днем были подняты по тревоге и спешно переброшены к Аничкову дворцу. Ему не перечили, его слушали, ведь он был Верховным Главнокомандующим, и гвардия, которой он командовал долгое время, была на его стороне.

Но вот ассоциация с событиями бунта на Сенатской площади невольно приходила на ум, и ведь именно теперь он сам, получается, был в роли заговорщика. Но, как ни крути, решение принято, хотя и под жестким давлением родственников, очень влиятельных людей, финансистов, промышленников и, что больше всего раздражало — против его желания. Да он пытался в душе оправдаться, что идет не как бунтовщик, а как человек, который хочет предотвратить предательство и, главное, кровопролитие, смуту. Во всяком случае перед своей совестью он вроде как был был чист, почти чист — все-таки червячок неуверенности и недосказанности грыз душу.

Вся эта история очень дурно пахла, но и последние поступки Императора Николая II, как-то сильно выбивались из общей схемы его поведения и четко демонстрировали мощное внешнее влияние. Если раньше в высших кругах власти и аристократии все списывалось на дурное влияние Распутина и истерическое давление Гессенской Мухи, то сейчас за спиной Никки явно стояла не просто вдовствующая императрица, а могущественные пришельцы, и это просто пугало многих, обнуляло смысл многовековых союзов и, главное, разрушало выстроенные как раз под эту войну экономические цепочки, направленные на получение огромных прибылей на военных заказах. А тут, как черт из табакерки, появился новый игрок, резкий, жесткий, обладающий немыслимой силой и мощью, естественно это вызвало бурю негодования, вылившуюся в нынешнее выступление, чтоб хоть как-то взять ситуацию под контроль.

Он, Николай Николаевич, недавно пытался на эту тему серьезно поговорить с Машей, с Марией Федоровной, вдовствующей императрицей, но как-то разговор не сложился, поэтому ему все равно пришлось поддаться на давление и возглавить это выступление.

Согласно тщательно продуманного общего плана блокировки и последующего штурма дворца, если это понадобится, все близлежащие улицы погрузились в темноту, чтобы скрыть от наблюдателей перемещение войск. Уличное освещение было отключено, да и в домах одни за другим гасли огни в окнах, и только ярко освещенный Аничков дворец оставался как бы тем огненным ориентиром, на который двигались многочисленные колонны солдат в серых шинелях и матросов в черных бушлатах.

Вокруг дворца было организовано несколько колец оцепления, полностью отрезав резиденцию вдовствующей императрицы и базу пришельцев в Петрограде от внешнего мира. Во всяком случае они на это надеялись. Хотя зная, о наличии у новороссов мощных бронированных автомобилей, вооруженных крупнокалиберными пулеметами и пушками, начали возводить некое подобие баррикад, но никто не строил иллюзий — при прямом огневом контакте ожидаются просто огромные потери, да и наличие боевых летающих машин не добавляло энтузиазма. Великий Князь все же надеялся избежать прямого столкновения русских войск с новороссами.

Зная, что у пришельцев очень развита радиосвязь все искровые радиопередатчики и эскадры и гарнизона уже несколько часов тщательно засоряли эфир, пытаясь хоть как-то помешать пришельцам делать свои черные дела.

Николай Николаевич Романов, Великий Князь, нынешний Верховный Главнокомандующий Российской Императорской Армией, остановился перед главными воротами, ведущими на территорию дворца. Сейчас он был на распутье: двигаться вперед и нарушать присягу, пытаясь остановить и подвинуть законного императора или дать задний ход и позволить всем управлять Марии Федоровне и стоящими за ней пришельцами.

Он прекрасно и не один десяток лет знал Машу и такая резкость, с которой она действовала в последнее время, наводила на размышления, да и пришельцы, по большому счету ничего плохого не сделали и более того, как могли помогали — тут их вообще трудно в чем-то упрекнуть.

Одна история про то, когда в штаб армии Самсонова, перед ее разгромом, приходили матерные радиограммы, предупреждающие, что всю переписку легко читают германцы, заслуживает особого внимания. Это пришельцы пытались так повлиять на ход событий. Потом уже открыто вылезли и заявили о себе и четко предупредили германцев относительно и своего отношения к этой войне и особенно к условиям содержания русских военнопленных. За любые нарушения и резню русских пришельцы грозились наказать. Их не послушались, не приняли всерьёз, итог: ошеломительный разгром в Польше германских войск, показательные карательные акции по отношению к руководству и охране концентрационных лагерей и главное, как они спокойно и методично уничтожили целую дивизию, которая жестоко расправилась с пленными. Как русский офицер он понимал новороссов, рукоплескал им, в душе, открыто, как многие офицеры и солдаты русской армии, он не мог себе позволить. Но сейчас его поставили перед фактом — в Петрограде под патронатом новороссов идут сепаратные переговоры о заключении перемирия и последующего мира между Германской и Русской империями. Мир, а не безоговорочная капитуляция Германии, вот что всех взбесило. Новороссы с их возможностями, могли быстро разбить и германские и австро-венгерские войска, но почему-то, по какой-то только им ведомой причине заставили Николая идти на переговоры. Это при том, что Кайзер Вильгельм с членами своего правительства инкогнито прибыл в Петроград, что само-собой было просто дико в нынешних условиях, но доказательств было слишком много и не верить им не было смысла.

Поэтому, когда ему предложили возглавить выступление и довести до императора Николая II мнение и волю видных военачальников, сановников, финансистов и промышленников империи, представителей западного капитала и, что немаловажно, союзников, то он был вынужден согласиться, уж слишком большая сила собралась против нынешних шагов императора, а точнее стоящих за его спиной пришельцев и вдовствующей императрицы.

Ему пришлось сделать этот шаг, и он втайне надеялся предотвратить кровопролитие и получить от Марии Федоровны исчерпывающие объяснения всего происходящего, тем более, по мнению очень многих людей, все рассказы новороссов о своем мире попахивали большим и не очень хорошо продуманным враньем, что как раз и настораживало…

Вот и сделаны первые шаги и они, к всеобщему удивлению и разочарованию тут же начались с конфуза — солдатам под командованием его адъютанта пришлось взламывать закрытую калитку и ворота на входе во дворец. Как ни странно, но и охраны не было, хотя по расписанию именно здесь, на входе, находился один из главных постов охраны дворца, что говорило о том, что про их планы давно знают, что совершенно неудивительно, и уже подготовились к встрече. А это было опасно. Если охрана вдовствующей императрицы не вызывала особой тревоги, то вот что могут выкинуть пришельцы, учитывая их недавний бенефис в Польше, можно было только гадать. Эти люди ясно показали, что они всегда готовы наказать любого, посягнувшего на их жизни и жизни их союзников, и это было одной из самых серьезных и значимых причин того, что все просто боялись сделать первый выстрел и тем более начать артиллерийский обстрел дворца, который почти официально считался петроградской резиденцией новороссов.