Однако именно Кенни и черная девочка-женщина смотрят на нее с презрением. Да что они о себе вообразили?..

– Даже не представляю, как тебя совесть не мучает, – шипя, цедит Мэри Пэт.

– Меня? С какой, собственно, стати она должна меня мучить?

Девушка пытается придержать Кенни за руку, но тот высвобождается и подходит вплотную к Мэри Пэт.

Она перестает понимать, что происходит. Она ведь пришла вовсе не за этим. Мгновение ей хочется просто развернуться и уйти, продолжив поиски Джулз. Однако обида копилась слишком долго, с самого ухода Кенни, и слова вываливаются сами собой:

– Мы были счастливы…

– Мы? Счастливы?

И тут до нее доходит. Правда ведь, не были. Она была. А он почему-то нет.

– Ну да, не все у нас было гладко…

– Нет, Мэри Пэт, все было куда хуже. Мы гнили заживо. С самого раннего детства меня окружали только злоба и гнев. Я видел, как народ топит их в алкоголе, а наутро просыпается, и вся хренотень повторяется по новой. Десятилетиями!.. Всю жизнь я только и делал, что умирал. А теперь хочу пожить. Мне надоело гнить.

Чернокожая красотка смотрит на них с одновременно восхитительным и оскорбительным спокойствием.

Сквозь гнев, пылающий в глазах Кенни (и в ее собственных), Мэри Пэт замечает крошечный, но яркий огонек надежды, который как бы взывает к ней: «Давай начнем все сначала. Вместе».

Какая-то ее часть уже готова сказать: «Да, давай». Какая-то ее часть готова схватить Кен-Фена за лицо, впиться ему в губы и процедить: «Я согласна, твою мать!»

Но изо рта почему-то вырывается:

– Ах, значит, считаешь себя лучше нас?

Кенни издает что-то между тихим вскриком и громким вздохом. Крохотный лучик надежды гаснет, и весь его взгляд теперь мертвый – мертвые глаза, мертвые зрачки, мертвое все внутри.

– Пошла отсюда на хрен, – тихо произносит Кен-Фен. – Если Джулз объявится, отправлю ее домой.

В пять часов вечера вестей от Брайана Ши нет. И в шесть. И в семь тоже.

Мэри Пэт идет пешком «на Поля». На двери табличка: «Не беспокоить. Закрытое мероприятие».

Хочется закричать: «Что за херня? Все ваше заведение – это закрытое предприятие!»

Мэри Пэт начинает колотить в дверь, пока не отбивает правую руку, которая и так болела со вчерашнего дня, когда она устроила трепку дочкиному типа парню.

Никто не открывает.

Тогда она идет к Брайану Ши домой. Тот живет на Телеграф-Хилл в одном из старинных кирпичных городских особнячков, фасадом к парку. На звонок открывает Донна, его жена. Они с Мэри Пэт (и Брайаном тоже) учились в одной средней школе, а затем в одной старшей школе Южки. Какое-то время девушки были не разлей вода, но после выпуска их жизни резко пошли разными курсами. Мэри Пэт осталась в Коммонуэлсе растить двоих детей, а Донна (тогда еще не Ши, а Доэрти) вышла за морпеха и объездила с ним полмира, пока во вьетнамском местечке под названием Биньтхюи мужа не подстрелили свои же. Она вернулась в Южку, одна, без детей, и заселилась к своей маразматичной матери. И вроде бы ждало Донну тоскливое вдовство с таким же старческим маразмом в итоге, но она сошлась с Брайаном Ши, и ее жизнь снова круто перевернулась. Мать умерла, Брайан вырос до правой руки самого Марти Батлера, пара переехала на Телеграф-Хилл, и Брайан купил жене двухцветный «Капри» прямо от дилера. Ни детей, ни животных, ни проблем с деньгами – все равно что взять трайфекту[21]. Теперь единственными заботами Донны были отмена записи к маникюрше и непонятные шишки на груди.

Донна глядит на бывшую подругу через порог.

– Чем могу помочь? – спрашивает она таким тоном, как будто перед ней страховой агент.

– Привет, – говорит Мэри Пэт. – Как твои дела?

– Нормально. – Донна выглядит усталой. Она смотрит через плечо Мэри Пэт на улицу. – Что-то случилось?

– Мне нужен Брайан.

– Его нет.

– А где он, не подскажешь?

– Зачем тебе знать, где мой муж?

– Он выполняет одну мою просьбу.

– Какую еще просьбу?

– Разыскивает мою дочь. Она не объявлялась с позапрошлого вечера.

– А он тут при чем?

– Он обещал помочь.

– Обещал – значит, жди.

– Он сказал, что свяжется со мной сегодня до пяти.

– Ну, его до сих пор нет.

– Понятно.

– Ага.

– Вот.

– Ясно.

– Донна…

– Что?

– Я просто ищу дочь.

– Так ищи.

– Пытаюсь, – произносит Мэри Пэт, хотя на самом деле ей хочется крикнуть: «Ну почему ты ведешь себя как сука?»

Не зная, что еще сказать, она разворачивается и спускается с крыльца.

– Мэри Пэт… – тихо окликает ее Донна.

– Чего?

– Прости. Не знаю, что на меня нашло.

И она приглашает Мэри Пэт в дом.

– Не понимаю почему, – говорит Донна, достав две банки пива и протягивая одну Мэри Пэт, – но я несчастлива… Ну, то есть мне всего хватает, так? Только взгляни на этот дом. Да и Брайан – хороший мужик, опрятный, заботится обо мне. Никогда меня не бил. Не помню даже, чтобы хоть раз голос повышал. Чего бы не жить и радоваться?

Она окидывает рукой столовую. Буфет размером с витрину мясного отдела, люстра на потолке – такая огромная, что тени от нее напоминают плющ, увивающий стены, за столом на паркетном полу спокойно разместятся двенадцать человек. И все же Донна повторяет:

– Почему я несчастлива?

– А я-то почем знаю? – Мэри Пэт с неловким смешком пожимает плечами.

Донна затягивается сигаретой:

– Ну да. Ты права, права, права…

– Уж не знаю, как там насчет «права». Просто мне нечего ответить.

– В постели у нас все хорошо, – говорит Донна. – Я сыта, одета. Брайан удовлетворяет любой мой каприз.

Мэри Пэт смотрит на старинные напольные часы в углу столовой. Восемь двадцать. С обещанного срока прошло уже почти три с половиной часа.

– Донна, я нигде не могу найти Джулз. Брайан обещал помочь с поисками. Поэтому мне нужно его увидеть.

– Точно не за тем, чтобы затащить его к себе в койку?

– Точно.

– Почему?

– Потому что в старших классах мы с ним перепихнулись. Было не очень.

Лицо Донны становится прозрачно-белым, будто вареная картофелина, а глаза увеличиваются до размера бейсбольных мячей.

– Ты спала с Брайаном?!

– Еще в школе.

– С моим Брайаном?!

– Тогда еще не твоим.

– Но мы же все тогда дружили.

– Угу.

Донна тушит сигарету, не сводя глаз с Мэри Пэт.

– Почему ты мне не сказала?

– Потому что ты по нему сохла.

– Не было такого.

– Было-было.

– Я гуляла с Майком Атардо.

– Гуляла, да. А сохла по Брайану.

– Я никому об этом не говорила. Даже тебе.

– Но я знала.

– Знала, что я по нему сохну, и все равно переспала с ним?

– Я была пьяная. Он тоже.

– Ясно…

– Вот так.

– А я где была?

– С Майком Атардо на Касл-Айленде[22].

Донна взвизгивает.

– Что, в ту самую ночь, когда он сорвал мой бутон?

– Ага.

Донна снова взвизгивает, Мэри Пэт ей вторит. Приятно хоть на мгновение вспомнить, какими они были раньше, прежде чем вернуться к тому, какие они теперь.

Донна беззвучно усмехается, потом говорит:

– Блин, Мэри Пэт, какого хрена? Почему всё так?

– Как – так?

– Вот так. Мы ведь почти чужие люди. А были подругами!

– Ты уехала.

– Это да.

– Жила в Японии.

– Фу…

– В Германии.

– Еще хуже.

– На Гавайях, кажется.

Донна закуривает очередную сигарету.

– А вот это было неплохо.

– Жаль, что твой муж умер.

– Жаль, что твой тоже.

– Он не умер, а ушел к другой.

– Не-не, погоди. – Донна трясет головой. – Я про первого. Э-э-э… Дюки?

– А, тогда да. – Мэри Пэт кивает. – Но это уже давно было.

– Все равно, наверное, тяжко.

– Он меня часто бил.