Я оказала миру услугу, когда разобралась с Йейтсом. Хотя благодарностей за это не слышу.

К тому же никто не знает о том, что я сделала.

Оставшуюся часть обеда мы ведем бессодержательную беседу, и к концу перерыва я чувствую, как у меня между лопатками становится все теплее и теплее. Точно кто-то наблюдает за мной. Я не смею обернуться.

Слишком боюсь, что если сделаю это, то встречусь с холодным оценивающим взглядом Уита Ланкастера.

После обеда у меня окно, хотя на самом деле это время предусмотрено для самостоятельных занятий в читальном зале. Я иду в библиотеку, нахожу себе место в задней части просторного помещения и устраиваюсь за небольшим свободным столиком. Достаю задание по математике и выполняю его на скорую руку, отвлекаясь на красивые архитектурные формы здания. Оно старинное, с высокими потолками и готическими окнами, которые застеклены великолепными витражами, какие можно увидеть в фильме о ведьмах и колдунах.

Приходит уведомление о сообщении, и, глянув на экран, я вижу, что пишет мама.

Я не утруждаю себя ответом. Все равно ей наплевать. Она уже едет домой, в квартиру, которую получила после смерти Джонаса. Больше никаких подъемов на пятый этаж без лифта. Теперь она обеспечена на всю жизнь. Если повезет, то оставит и мне немного после своей смерти.

Правда, учитывая, как сильно она любит тратить деньги, мне вряд ли так повезет.

В библиотеке есть другие посетители, и все говорят приглушенными голосами, склонив головы друг к другу, сплетничают, улыбаются и смеются. Увидев их, я начинаю тосковать по друзьям из моей прежней школы. Я скучаю по ним. Но когда незадолго до пожара разразился скандал о нас с Йейтсом, я больше не могла показываться там на глаза. Все знали, что он делал со мной.

И никто не предпринял мер, чтобы это прекратить.

Подавив злость, я снова сосредотачиваюсь на домашнем задании и не замечаю звук шагов, пока тихий женский голос не произносит слова приветствия.

Я подскакиваю от испуга, резко поднимаю голову и вижу стоящую возле стола девушку.

Она робко улыбается, ее длинные светло-русые волосы ниспадают ниже плеч. Почти до самой талии. У нее бледное лицо, светло-голубые глаза, а розовые губы растянуты в улыбке и кажутся почти ярко-красными на фоне белоснежной кожи.

– Ты новенькая.

Я невольно улыбаюсь в ответ.

– Да.

– Можно сесть с тобой?

Я указываю рукой на три свободных стула, стоящих возле моего стола.

– Да, конечно.

Она садится на тот, что ближе всего ко мне, и с громким стуком бросает рюкзак на стол. Я наблюдаю, как она копается в его содержимом, достает оттуда учебник по истории и со звонким шлепком бросает на столешницу. Где-то в отдалении раздается приглушенное «тише!», которое наверняка донеслось из-за кафедры библиотекаря.

– Она терпеть не может шум, – произносит девушка с легкой улыбкой.

– Кто?

– Библиотекарь. Мисс Тейлор. Она древняя, как это здание. – Девушка смеется, и я, не сдержавшись, посмеиваюсь вместе с ней. У нее заразительный смех, и я тут же чувствую себя уютно рядом с ней. Гораздо уютнее, чем с другими двумя девушками за обедом. – Заметила, что здесь работает куча учительниц – старых дев? Думаю, сюда преподаватели-девственницы приходят умирать.

Она смеется еще громче. Девушка похожа на ангела, но явно обладает изощренным умом.

Я проникаюсь к ней еще большей симпатией.

– Тебе здесь нравится? – спрашивает она.

– Тут здорово, – отвечаю я, пожимая плечами, и снова смотрю на задание по математике. Мне осталось решить всего одну задачу, и тогда с ним будет покончено.

Она наклоняется ко мне и переходит на шепот.

– Это просто.

Я приподнимаю бровь.

– Думаешь?

– Я знаю. – Она оглядывается, будто хочет убедиться, что рядом никого нет, а потом снова поворачивается ко мне. – Я в одиннадцатом классе. А ты в двенадцатом?

Я киваю, гадая, откуда она об этом знает.

– Да.

– Ты училась в «Биллингтоне»? – Девушка тихо присвистывает, а я удивленно вскидываю брови. – Шикарное местечко.

– А это разве нет? – Мой голос звучит сухо, сердце колотится в груди.

Откуда она знает, где я училась?

Девушка пожимает плечами.

– Да ничего особенного.

Ее слова звучат пренебрежительно. Видимо, частная школа «Ланкастер» не произвела на нее впечатления.

– Ты всегда здесь училась? – интересуюсь я.

Только так можно объяснить, почему она не замечает красоты этого места. Старинные здания, готическая капелла с фиалом, который поднимается высоко в небо. Пышные зеленые лужайки, лес за кампусом, а за ним и океан, плещущийся о берег.

Прямо как во сне.

– Всю свою жизнь. – Девушка закатывает глаза и театрально вздыхает. – По крайней мере, такое у меня ощущение.

– Откуда ты так много знаешь обо мне? – спрашиваю я с любопытством, но без страха. Есть в ней что-то безобидное.

– У меня свои методы. И доступ, – загадочно отвечает она. – Я знаю, что тебя зовут Саммер Сэвадж. Классное имя, кстати. Такое… первозданное. Ты из Манхэттена. Поступила в последнюю минуту, хотя срок зачисления в «Ланкастер» уже давно истек.

Она произносит все это будто бы с наслаждением.

– Тебе выделена одноместная комната в общежитии, что практически невозможно, учитывая условия твоего зачисления, а значит, у тебя есть знакомые в руководстве. Может, старый добрый Огастас? К тому же я слышала, что сегодня утром ты присутствовала на уроке английского для отличников, что, уверена, многих разозлило. Все эти девушки из кожи вон лезут, чтобы попасть в класс Фигероа, отчаянно стремясь с ним сблизиться. С несколькими у него были романы, но я тебе ничего не говорила. Так что да, у тебя определенно есть связи. – Она улыбается, а ее голубые глаза блестят. – С друзьями в высших кругах можно многого добиться.

Меня осеняет, и я выпрямляю спину, чувствуя отвращение от того, что по спине пробегает волна страха. Эта девушка должна меня ненавидеть. Наверное, уже ненавидит.

– Кстати, меня зовут Сильви. Сильви Ланкастер. – Едва вглядевшись в мое лицо, она запрокидывает голову и хохочет. Да так громко, что я слышу, как мисс Тейлор снова на нее шикает. – Мы никогда не встречались, но у меня такое чувство, точно я знаю о тебе все.

– У меня тоже, – признаюсь я хриплым голосом. Общаться с ней – все равно что брататься с врагом.

Опасно.

– О, не надо так пугаться. Меня не волнует, что было у твоей матери с моим отцом. – Сильви машет рукой, словно развенчав все отвратительные истории о наших родителях. – Наша мать на протяжении всего их брака всеми силами стремилась сделать жизнь отца невыносимой. Для него это оставалось единственным выходом.

– Ты правда так думаешь? – в неверии переспрашиваю я.

Кажется, что ее это совершенно не волнует, тогда как ее брат обращался со мной как с обыкновенной проституткой, когда мы были еще детьми. Едва стали подростками.

Я думаю о том, что услышала о нем от девчонок: ему нравится душить девушек во время поцелуя. Как бы извращенно это ни звучало, я заинтригована. Я была бы не прочь узнать, каково ощущать, как большая теплая ладонь Уита сдавливает мое горло и прижимает к стене, пока он истязает меня губами.

Боже, я ненормальная. Серьезно.

– Я всю жизнь жила с ними. Была свидетельницей катастрофы, которую они называли браком. Да, я правда так думаю, – серьезно говорит она. – Мой старший брат считает твою мать воплощением зла и во всем винит ее. Наша младшая сестра полагает, что отец сам все разрушил, и каждый день ругалась с ним по поводу неустойчивого состояния нашей дорогой мамочки, пока не нашла способ сбежать.

– Ну а к чему склоняешься ты? – спрашиваю я.

– Они все ответственны за свои действия, не так ли? Они взрослые люди. Кто-то из них думал о своих детях? Нет. Впрочем, разве они вообще когда-нибудь о нас думают? – Сильви не дает мне возможности ответить. – Все они эгоисты. Погружены в собственные маленькие мирки. Как считаешь, почему существует школа-интернат под нашей фамилией? Чтобы они могли отправить нас сюда и забыть о нашем существовании.