– Ты теперь не простой представитель своего Клана, Микель, – вернул меня в реальность Трой. Воодушевление тут же спало. – Пару дней назад ты называл тех отбросов друзьями, но сегодня они продадут твою шкуру Дому Раздора или Каю, если ты заявишься в знакомые места.

Не сказать чтобы у меня самого не появлялась такая мысль. И всё же раньше Дек и Ви никогда не подводили, даже наоборот, спасали мою голову, хотя были не обязаны. Я рассказывал об этом Лисандру и Трою, пытаясь убедить, что их представления о палагейцах ложны, но братья меня не слушали, как и остальные даории. Или, по крайней мере, казалось, что не слушали. Слабая надежда, что хотя бы Троя можно вновь попытаться переубедить, немного согрела.

Мои руки полностью связаны. Близнецы, Деклан и Авила – единственные, к кому я могу обратиться за помощью. Мне необходимо встретиться с Кассией один на один, и лишь палагейцы сумеют передать ей моё приглашение.

– Не прошу тебя идти со мной в клуб. Помоги выйти, а в Санкт-Данаме я справлюсь сам.

– Да тебя первый подзаборный оборванец узнает за несколько секунд, – упрямо напомнил Трой. – Твой гул звенит как долбаный набат!

Я едва заметно улыбнулся сравнению. Трой выругался, не получив нужной реакции.

– Я понял. У тебя есть план. Выкладывай.

– Ты рассказал мне тайну вашего Клана, я поделюсь секретом нашего, – ответил я другу.

Трой воровато обернулся, проверяя, нет ли кого рядом. Однажды близнецы рассказали о тайне Клана Огня. Ахакоры снижают, но не блокируют их способности. При посещении мира людей они наносят их, чтобы самим не страдать от электромагнитных волн, но по-прежнему могут использовать огонь, хоть и не в полную силу. Всё дело в браслетах с пиритом. Наличие магического камня сохраняет им способность вызывать огонь и в мире людей. Этот секрет передаётся в узком кругу, в основном среди тех, чьи семьи напрямую связаны с их царём по долгу службы. Узнав тайну, я поклялся хранить её.

– Наш секрет тоже связан с ахакором. Мы не наносим его, потому что он бесполезен и не сдерживает способности, однако человеческий металл глушит наш гул. Благодаря ему я могу оставаться незамеченным не только в Санкт-Данаме, но даже в Даории, – вполголоса поделился я. Эту информацию мне предоставили советники вчера вечером, проинструктировав о скрытых ходах дворца и всех нюансах, которые могут спасти мне жизнь, например, при покушении. – Лучше всего работает платина. Раздобудь, пожалуйста, мне пару браслетов.

Челюсть Троя отвисла, я терпеливо ждал, пока он обретёт дар речи.

– Ты рехнулся?! Где я тебе достану платиновые браслеты?

– В Санкт-Данаме зайди в любой ювелирный.

– Для меня зайти в их ювелирный, как для тебя прогуляться по минному полю! Не желаешь попробовать?! – кажется, он хотел рявкнуть, но не отпустивший шок сделал фразу испуганной.

– Ты справишься, Трой. Главное, иди в одиночку. Из-за Лисандра могут быть проблемы.

– Ты из Клана Металлов. Нанеси себе временный ахакор.

– Уже думал об этом, но, даже если ты достанешь мне чернила, последующие отметины будут сходить пару дней. Мелай или слуги заметят, что я его наносил. Кожа не потемнеет, но след от сведённой татуировки продержится какое-то время.

Трой протяжно выдохнул, раздражения он не скрывал. Его бесило, что я отмёл его варианты. Меня бы тоже такое вывело из себя.

– Хорошо, – сдался он. – То есть мне надо не только купить украшения, к которым я не должен прикасаться, но ещё и принести тебе?

– Да.

– Во дворец Клана Металлов?

– Да.

– Контрабанда прямо под носом у царя, который своих детей-то готов четвертовать?

– Да, – без былого веселья подтвердил я.

– Ты долбаный псих, и я тебе это припомню. Будешь мне должен.

– Согласен.

Следующие четыре дня после не самого удачного семейного ужина я училась с рассвета до заката. Наставники, нанятые Майроном, сменяли один другого, едва давая мне время на отдых. Поначалу меня и вовсе с занятия на занятие провожал личный педагог. Только узнав, что такие сопровождающие приставляются к детям, я отказалась от него, не желая, чтобы меня воспринимали совсем уж беспомощной.

Они начали с самых азов, напомнив, что отсчёт их календаря сейчас также идёт с момента объединения трёх миров, до этого счёт вёлся от Войны разрыва, когда произошла трагедия на Переправе и Гипнос запечатал проход в Даорию, лишив два мира возможности встречаться.

Палагедой они называют свою планету, которая меньше той, где живут люди, но на схожем расстоянии крутится вокруг главной, дающей тепло и свет звезды. Глядя на небо, я не могла найти сильных различий. Даже светящийся по ночам спутник чем-то напоминает знакомую луну, разве что сияние её скорее голубое и назван спутник Меной, в честь богини. Ещё её зовут Селеной, что идентично имени древней лунной богини в мире людей. Вероятно, её образ в незапамятные времена люди также увидели во снах. Совпадение забавляло, и я продолжила звать спутник Луной, что оказалось для наставников странным, но понятным, и они прекратили поправлять меня, дав время привыкнуть к новой жизни.

Деньги в Палагеде – монеты «тулиты» из драгоценных металлов. Тулит, по цвету внешне напоминающий медь, считался дороже, чем сделанный из сплава, похожего на золото, но самой дорогой валютой был чёрный металл под названием «артемзия». Я вертела в руках незнакомые монеты из него, а тёмная поверхность переливалась радугой под разными углами, напоминая масляную плёнку на воде.

Возраст палагейцы считают не в «годах», а в «кольцах». Сперва, ещё не понимая законов притяжения и вращения планет, они считали, что время «закольцовано». Сезоны сменяли друг друга, всё повторялось с одинаковой регулярностью.

Когда дело дошло до изучения политической системы, у меня голова пошла кругом от осознания, насколько поверхностно мы разбирали её в университете. Полемархи, стратеги, логисты, эпистаты и многие другие – лишь часть названий должностей мне хоть о чём-то говорила. Я старательно зубрила имена астиномов, следящих за санитарным состоянием Пелеса, выслушала приглашённого агоранома, который рассказал про местные правила рыночной торговли, всё ещё не понимала, как работают эвтины, проверяющие жалобы и отчёты, полученные от логистов.

Это было лишь каплей всей информации, что мне пришлось либо вспомнить, либо выучить. Когда моя голова прекращала воспринимать написанный текст и речь наставников, они выводили меня из поместья и заставляли гулять, проветривая мозги перед следующими лекциями. Но даже такие прогулки сочетались с занятиями.

Сопровождающие рассказывали о местной флоре и фауне, вживую демонстрируя примеры, или же описывали архитектуру и устройство города, на который мы смотрели с высоты акрополя. Благодаря подсказкам я начала издалека различать деления на районы, а если совсем уставала, то бездумно глядела на шумный рынок у подножия акрополя, наблюдая за жителями Пелеса.

Город очаровывал, а смесь современных тенденций и чего-то совсем древнего завораживала. Например, для записи лекций мне предложили как шариковые и гелевые ручки, так и перьевые, а некоторые наставники сами делали пометки исключительно пером и чернилами, не желая признавать новшества. В библиотеке имелись как рукописные фолианты, так и напечатанные в типографии. А наряды сочетали традиционную любовь к драпировкам, орнаментам и узорам со штанами весьма современного кроя. Однако с обувью все обстояло куда категоричнее: палагейцы носили разве что сандалии да сапоги из тонкой кожи.

Погода в Пелесе держалась тёплая, судя по всему, город располагался ближе к экватору, чем Санкт-Данам. Дедушка уже предупредил о летней жаре, но пока меня это не тревожило: до лета я могу и не дожить.

Раньше я не видела моря, а теперь смотрела на него каждый день, отстранённо гадая, когда смогу стать свободнее и побродить по городу и побережью.

Я хоть и плакала первые ночи, но в остальном не могла избавиться от накатывающей отстранённости. Сколько бы ни глядела в зеркало и на окружающий мир, ощущение притворства не отпускало. Происходящее продолжало напоминать постановку, всё вокруг никак не сочеталось в моей голове с реальностью.