– Надеюсь, все было не слишком ужасно, – продолжаю я, глядя на клумбу в его саду и испытывая подобающее случаю раскаяние. – Вечеринка с коллегами вышла из-под контроля.

– Забудь. Я сегодня все равно собирался заняться мульчированием.

Я улыбаюсь.

– Звучит устрашающе.

– Так и есть, – отвечает он, – особенно для моей спины.

И кивает в сторону Нижней улицы, где Барнздейл и Каш застряли в пробке:

– У тебя все нормально?

– Визит вежливости, если можно так выразиться, – говорю я, упорно стараясь осмыслить услышанное мною от полицейских.

Я сажусь на каменную ограду, тянущуюся вдоль сада Кранфилдов.

– У тебя их и так было под завязку, – говорит он, садясь рядом со мной и начиная околачивать об ограду свои грязные сапоги. – Миссис Ка сказала, твоя начальница хочет, чтоб ты написал статью к годовщине твоей мамы.

– Я отказался, но мне все больше кажется, что слишком много вопросов осталось не задано, – говорю я. – Вопросов, которые я должен был задать с самого начала. Я просто не хотел об этом думать. Я предал ее?

– Нет, – твердо говорит мистер Ка, взяв меня за плечо.

Я думаю о том, что узнал от полицейских.

– Я должен был настойчивее выяснять, что случилось? Ведь именно я мог найти ответы, которые она заслужила, ответы, которые она отчаянно хотела получить.

– Одно мы знаем точно: Клэр бы хотела, чтоб ты жил именно так, как ты живешь. Не надо сожалеть о прошлом, Бен.

Я оглядываю улицу: аккуратные фасады, ухоженные сады. Никогда не подумаешь, что здесь случилась такая трагедия. Что я упустил?

– Мне нужно поговорить с Мадлен, – говорю я. – Если я скажу ей, что напишу что-то, но только на своих условиях, это может стать для меня последним шансом узнать правду, к которой мама так страстно стремилась.

Мистер Ка серьезно смотрит на меня.

– Что бы ты ни делал, ее это не вернет.

– Знаю, – откликаюсь я. – Но любовь к маме не позволяет мне сидеть сложа руки. Ведь все кругом любили ее и поддерживали – у нее не было причин убивать себя. Так почему же она это сделала?

– Хотел бы я это знать, Бен.

– Вы же видели все собственными глазами. Как люди стремились помочь ей, поддержать ее. Она столько перенесла, но всегда оставалась сильной, держалась с достоинством.

– Она была потрясающая.

– Если бы не она, у меня бы сейчас все шло по-другому. Только ее сила и упорство помогли мне выстоять. Непонятно, почему она могла убить себя. Да еще так: ни записки, ни даже намека на то, что она собирается сделать. Не попрощавшись…

У меня на глаза наворачиваются слезы, но я быстро справляюсь с ними.

– Я так сердился, что она меня бросила, так боялся, что как-то ее подвел, что все это время не переставал сомневаться, – продолжаю я тихо. – А вдруг все было совсем не так, как нам видится?

Мистер Ка опять кладет руку мне на плечо.

– Чужая душа всегда потемки.

Мы сидим молча, блуждая взглядами по парку и входу в лес.

– Каково тебе будет снова оказаться на первых страницах? – спрашивает он через некоторое время. – А ведь так, наверное, и получится.

– Это-то я и сказал Мадлен, – отвечаю я. – Сказал, что не хочу этого. Но если такой ценой я смогу наконец понять, что случилось, может, оно того и стоит.

Он слегка пожимает плечами.

– Это только тебе решать.

– О чем это вы тут так глубоко задумались?

Обернувшись, мы видим миссис Ка, идущую по дорожке от задней двери с кружкой чаю в руке.

– Это мне? – спрашивает мистер Ка, вставая и принимая от жены кружку.

– Тебе принести, Бен? – спрашивает она.

– Спасибо, нет, – откликаюсь я. – Я еще не отошел от трех чашек кофе.

– Это он с Мин вчера гулял, – говорит миссис Ка заговорщицким тоном.

– Нас была целая компания, но не будем снова об этом, – говорю я, вскинув глаза на мистера Ка. – Ваша жена со своим свежим кофе и сэндвичем с беконом просто спасла мне жизнь.

– Ты уверен, что не хочешь чаю?

– Уверен.

– Тогда я ухожу, а вы, мальчики, секретничайте дальше, – говорит миссис Кранфилд и направляется к дому.

– Не забудь про обед в воскресенье, – кричит она уже в дверях.

Я смотрю на мистера Кранфилда, а он, глотнув чаю, задумчиво глядит на меня.

– Мадлен учила меня начинать с уже известного, – говорю я.

Мистер Кранфилд медленно кивает.

– Утром в день своей смерти мама рассердилась на меня и вылетела из дома, хлопнув дверью. Ни записки, ни малейшего намека на то, что будет. А после этого сразу пошла через парк, против обыкновения не дождавшись вас?

Мистер Ка кивает:

– У нас с твоей мамой постепенно возникло что-то вроде договоренности, о которой мы не договаривались, понимаешь?

Я молча улыбаюсь, ожидая продолжения.

– Мой поезд на Ричмонд отходил через пару минут после ее на Ватерлоо, так что мы шли к станции примерно в одно время. Мы вошли в резонанс. Когда Клэр выходила из дома, мне пора было прощаться с миссис Ка. Я тоже выходил и присоединялся к ней на повороте тропинки, что тянется вдоль рощи. До станции нам было идти минут десять. Иногда мы говорили о работе, но чаще всего – о тебе.

Я слегка краснею, но продолжаю молчать.

– На станции мы расставались: она шла на свою платформу, а я – на свою. Зачастую мы оказывались друг напротив друга через пути, порой махали друг дружке, когда она садилась в поезд. Мне нужно было ждать еще пару минут.

– А в то утро? – спрашиваю я.

Мистер Кранфилд вздыхает.

– Ты же знаешь, Бен, я бы хотел, чтоб все было иначе.

Я смотрю, как он встает и шагает прочь, как переходит через дорогу, направляясь к парку. Я иду за ним.

– Тут нечего особо рассказывать. Незадолго до этого у меня появился новый партнер по бизнесу, так что я стал ходить на работу пореже.

Мы вместе идем по парку, повторяя путь моей мамы тем утром.

– Я увидел ее сверху, из окна, и помахал рукой, но она меня не заметила. Она была тогда примерно где-то здесь, – говорит мистер Кранфилд, останавливаясь и поворачиваясь к своему дому. – Я открыл окно и крикнул, что собираюсь весь день провозиться в саду; что-то банальное о том, что работа на пенсии самая тяжелая.

– А дальше?

– А дальше – всё, – отвечает мистер Кранфилд, возвращаясь по тропинке к моему дому.

Идя рядом с ним, я спрашиваю:

– Что она сделала?

– Шла себе и шла, – отвечает он. – Может, не слышала меня – не знаю. Может, я слишком тихо кричал. А может, она глубоко задумалась.

– Так она не откликнулась?

– Нет. Просто шагала, опустив голову.

– Что вы тогда подумали?

– В то время я не обратил на это особого внимания. Но после, когда все случилось и полиция задавала мне те же вопросы, что и ты, я понял: что-то было не так. Она казалась полностью поглощенной своими мыслями. Я мог бы хоть в мегафон кричать – она бы все равно не услышала.

Холли вскочила с дивана, отбросив телефон. Как это возможно? Мог ли он ее видеть? Он что – как-то наблюдает за домом?

Она почувствовала, что краснеет, и нервно провела руками по бедрам.

Телефон снова подал сигнал.

Она взглянула на него – да, экран загорелся.

Не порть сюрприз. Не открывай посылку! X

Холли увидела имя отправителя.

Джейк.

Она выдохнула и с нервным смехом рухнула на диван.

– Мам, тебе пришла эсэмэска? – спросила Алиса, отвлекшись от Свинки Пеппы.

– Да, от папы, – ответила она.

И как она сразу не догадалась, что «ФДБД» должна была послать Джейку сообщение о выполненной доставке? Печатая ответ, она заметила, что у нее дрожат руки.

Обещаю: подглядывать не буду. Увидимся завтра. Целую, Х

Джейк откликнулся немедленно.