— Правильное дело, — похвалил я Луку. — Подумай только, что будет, если твой блокнот попадет врагу.

И без того бледный от лунного света Лука сбледнул еще больше. Сглотнул, нелепо дернув кадыком, тщательно отсчитал страницы, выдрал и кинул в огонь.

Пламя немедленно взвилось вверх и за секунды вся наша военная тайна обратилась в дым.

Наевшийся впервые за столько дней Марко устроился у меня под боком и грустно засопел. Я поспорил сам с собой на патрон и выиграл — братца угнетала мысль, с которой он не хотел напрямую лезть ко мне. Причина же была все та же, жажда мести хорватам, вспыхнувшая, как огонь от бумажек Луки, после виденного в Кутине и высказанного Демоней желания напасть на Ясеновац.

И я Марко понимаю, душа просит мести, совесть требует покарать убийц, только у парня размах уж больно широкий, балканский — убить всех причастных.

— Это проще всего, — уставился я на тлеющие угольки. — Но если всех поубивать, чем ты будешь от них отличаться и с кем ты останешься?

Марко недовольно поерзал.

— И потом, мы же армия, хоть и партизанская. Армия стоит не на эмоциях и мести, а на приказе. Будет приказ — камня на камне не оставим, нет приказа — стиснули зубы и работаем. И вообще спи давай, завтра опять марш.

Хорошо что есть я такой умный, прошедший первую Боснию, помнящий Чечню и многое другое. Либо насмерть, до последнего человека, либо как-то договариваться и устраивать общежитие.

В селах нас кормить не рвались, в города не пускали, оставался один вариант — большая дорога. Большая не в смысле размера, там слишком часто ездят, приходилось по два-три часа лежать в укрытиях, чтобы просто перескочить шоссе без засветки или перестрелки, куда уж там засаду с нашими невеликими силами устраивать…

Дорога нужна большая в самом робингудовском смысле — пригодная для экспроприации ништяков. А таковых, на самом деле, очень немного. Если по дороге ездят, то ее либо патрулируют, либо быстро станет известно о пальбе и взрывах, и мы получим на свою голову преследователей. А нас мало, да и с едой не очень, играть в догонялки слишком стремно.

Если же дорога глухая, неохраняемая — то на ней и не разживешься.

Придумал, как разорвать замкнутый круг, Бранко: устроить засаду бесшумную, без стрельбы. Найти крутой откос (этого в гористой Боснии навалом), ближнюю к нему колею подкопать, в дальнюю, наоборот, камней накидать.

Да только хрен: первый грузовик проскочил, второй грузовик проскочил. После третьего, если не взлетит, решили топать дальше на голодный желудок. Хорошо еще, что нынче лето, зимой бы вообще сдохли…

— Пугнуть его надо, — заметил Небош, глядя в оседающую после второго грузовика пыль. — Он тогда газу даст и на дорогу смотреть не будет.

— Стрелять нельзя, — заметил Бранко.

— А стрелять и не надо. Как выскочить, как выпрыгнуть, как заорать!

— Сам и прыгай, — сердито отказался артиллерист.

Вот Небош с Глишей на пару и выскочили слева-справа от грузовичка с водилой и пассажиром в домобранской пилотке, да как завопили «Стой!»

Шофер вдавил педаль в пол, шины с визгом закрутились в пыли, выбрасывая камешки, и машина рывком дернулась вперед. Два грязных заросших страшилы поскакали вслед, потрясая винтовками и утробно гогоча, и все пытались схватить ускользающую добычу за борт. Но водила давил и давил на газ, не глядя на дорогу, озирался в ужасе (да я бы на его месте попросту обосрался от таких приключений), и… и влетел в подготовленные колеи.

Грузовик подпрыгнул, накренился, секунду-другую проехал на двух колесах и с грохотом кувырнулся с откоса, разбрасывая содержимое кузова.

— Готов, — пощупал Бранко неестественно вывернутую шею домобрана. — А возач живой.

И точно, он слабо стонал, но судя по шевелениям, кульбит с переворотом пережил относительно целым, так что Глиша долбанул ему прикладом по башке и принялся потрошить бардачок.

Говорят, что солдат не может в день два мешка брюквы съесть. А мы два мешка фасоли чуть было не уполовинили с первого захода. Кроме трех мешков, к сожалению, ничего полезного в кузове не нашлось, да и третий пришлось рассыпать вокруг, чтоб создать иллюзию аварии. Вот на фасоли и пердячем пару от ее неумеренного потребления и добрались до наших, а там уже и в Фочу переправили.

Ну дальше прямо как в сказке — накормили-напоили, в баньке попарили, одежду с нас тут же в стирку забрали, а спать не уложили только потому, что полдень. Но отчеты писать усадили, все равно в исподнем, хоть и новом, не погуляешь. Тут уже бюрократия в полный рост, штабы депеши туда-сюда шлют, за обнуление Гойло отчитались все участвующие стороны. Мы когда свои писульки закончили и сдали, получили для ознакомления:

Донесение 1-го Мославинского батальона о действиях на железной дороге вблизи Клетиште и нападении на Гойло — раз;

Донесение заместителя команданта 3-й оперативной зоны и командира Славонского отряда — два;

Донесение Банийского отряда штабу 1-й оперативной зоны — три;

Донесение штаба 3-й оперативной зоны Главному штабу Хорватии о ситуации в Славонии и акциях за июль — четыре;

Донесение Главного штаба Хорватии Верховному штабу о действиях в 1-й, 3-й и 4-й оперативных зонах — пять;

Донесение штаба 1-го батальона в штаб 1-го отряда 3-й оперативной зоны о состоянии противника после разгрома в Гойло — шесть.

Даже донесение 1-го полка армии Хорватии предоставили, где повторили про «3000 партизан».

И, честно говоря, меня эти документы порадовали как бы не больше, чем собственно результат акции. Грохнуть нефтепромыслы это хорошо, это шумно и впечатляюще, но в дальней перспективе куда важней создание четко работающей командно-штабной структуры. И оперативной связи — а в Фочу документы попали раньше нас, то есть сеть налажена и работает без сбоев. Курьерам, конечно, малость попроще, они под видом мирняка путешествуют, это к чудищам вроде нас большие претензии — кто такие, что за топор, почему в крови…

Еще офигительно, что во всех донесениях указаны почти одинаковые данные по силам противника, трофеям и потерям, никто лишнего не приписывал и одеяло на себя не тянул. Ну и разведка сработала, с хорватским-то отчетом. А все вместе означает, что Верховный штаб получает информацию своевременную, точную и достоверную, прямо как учебники требуют.

После отчета и обеда уселся на солнышке ждать, когда досушится одежда и прямо разомлел — сытый, чистый, задание выполнил, все отлично! Только Аля упирается, никак я отношения в горизонтальную плоскость не переведу. Поцеловала разок и хватит, хорошенького понемножку.

Или так на нее присутствие братьев действует? Горцы, суровые нравы, до сих пор помнят, кто из какого рода, с кем кровники, все как на Кавказе, только вместо абреков — гайдуки. Чуть что — зарежым! Нет, не Арсо — старший Йованович сейчас работой завален, ему не до морального облика сестры. Но Йовановичей вокруг хоть отбавляй — вон, Блажо, бывший политкомиссар 5-й пролетарской черногорской бригады, то ли троюродный, то ли четвероюродный. Он тоже загружен — вызвали в Верховный штаб, надавали по шапке за дурацкие призывы расправляться с «предателями и классовыми врагами», малость мозги прочистили и готовят к переброске в Албанию. Целую группу, на помощь тамошним коммунистам.

Но это не помешает ни ему, ни другим Йовановичам встать за честь рода. Придется ждать да терпеть, хотя потеря темпа в развитии отношений легко может вылится в потерю отношений.

Рядом плюхнулся Лука, уже где-то раздобывший сухую одежду, но вопреки этому грустный.

— Чего стряслось?

Он только поморщился.

— Давай, выкладывай.

— Доклад мой не приняли.

— Это о состоянии отрядов?

— Ага. Друже Джилас завернул.

Ну вот и мне дело нашлось. Снял с веревки сырые еще брюки с курткой, напялил и поперся к Миловану. Удачно попал — никакого совещания, сидит, бумажки перебирает. Ну я ему второй вариант доклада Луки, с моими пометками и подсунул.