«Grazioso», «Stratocaster», «Gretsch» – гитара для Джимми не имела значения. Он управлялся с инструментом интуитивно, словно был продолжением его самого. Доводилось ли вам слышать восьмилетних вундеркиндов, безупречно исполняющих Третий концерт Рахманинова в ре-миноре? Джимми владел гитарой на их уровне. К шестнадцати годам он продвинулся в мастерстве так, что мог воспроизводить на слух самые сложные рифы. Не просто технично, но и изящно. По словам Спайсера, «Джимми никогда не выпускал гитару из рук. Он неустанно практиковался, по несколько часов каждый день». Когда его попросили точно сказать, сколько часов в день он занимается, Джимми ответил: «Наверное, часов шесть. А когда учился в школе, то около восьми».

Освоив весь репертуар Джеймса Бертона, Айка Тернера и Клиффа Гэллапа, он переключился на Джерри Ли Льюиса. «Он очень любил его. Для него это был человек номер один, – вспоминает Дэйв Уильямс. – Джим снял все гитарные соло с его пластинок». Решив порадовать друга, Уильямс с трудом достал два билета на концерт великого и ужасного Джерри Ли. В ходе турне по Великобритании тот выступал в зале «Fairfield Hall». К несчастью, за день до концерта Уильямс слег с ангиной. Его девушка Анна пошла на концерт вместе с Джимми.

«У нас были места на балконе в первом ряду», – вспоминает она. – Когда появился Джерри Ли, Джим вскочил с места и, опираясь на перила, стал восторженно кричать. Он так подался вперед, что я в едва успела вцепиться в его рубашку, чтобы он не свалился в партер».

Джерри Ли Льюис, Элвис Пресли, Чак Берри, Бадди Холли, Эдди Кокрэн, Джин Винсент – основные представители рок-н-ролла. Гуру, которые разжигали честолюбивые стремления Джимми в те годы, когда эта музыка только появилась. Их напористое и неукротимое колдовство действовало на него как тайное рукопожатие, хватка сатаны. Он нашел свою нишу и перенял их щегольский кодекс поведения, который был в новинку среди послевоенной британской молодежи.

Рок-н-ролл 1950-х нес свободу, возбуждал и провоцировал. К концу десятилетия Джерри Ли бойкотировали, Элвиса призвали в армию, Чака посадили в тюрьму, Бадди и Эдди погибли, а Джин разорился. Рок-н-ролл начал сдавать позиции, уступая место эстрадным певичкам и прилизанным певцам, чьи записи подходили для телевизионной аудитории и музыкальных автоматов во время семейных обедов. Danny & The Juniors могли сколько угодно петь, что рок-н-ролл останется с нами навсегда. Но для Джимми Пейджа это уже было неактуально.

Его увлек весь этот блюз.

Увлекаться блюзом в Эпсоме начала 1960-х было непросто. Пластинки, открывающие этот дивный новый музыкальный мир, достать было практически невозможно. Их приходилось добывать подобно тому, как старатель извлекает крохотные самородки из золотоносного песка.

Было трудно. Но Джимми Пейджу и Дэвиду Уильямсу временами улыбалась удача. По субботам, после полудня, двое друзей пропадали в магазине бытовой техники на Хай-стрит. Они рылись в стопках почти не отличимых друг от друга пластинок. Названия на обложках им ни о чем не говорили, но кое-каких принципов отбора ребята все же придерживались. Некоторых блюзовых певцов можно было вычислить по именам. Друзья взяли за правило не обращать внимания на разных «бобби»[25] – Бобби Райделла, Бобби Ви, Бобби Дарин, The Bobettes, решив, что подобные имена не сулят ничего хорошего. То же самое относилось и к группам, в названии которых фигурировала четверка: The Four Aces, The Four Preps, The Four Lads, The Four Freshmen. За этими названиями точно скрывались эстрадные музыканты, сладкоголосые и слащавые мальчики. Джимми и Дэйв нуждались в более жесткой музыке. Изредка среди множества пластинок в глаза бросался очевидный кандидат. Скримин Джей Хокинс[26]! Звучит многообещающе. Перевернув пластинку, они обратили внимание на песню «I Put a Spell on You». Джимми и Дэвид сразу поняли: это то, что нужно. С Бо Дидли они тоже рискнули и не прогадали. Но легко было ошибиться и уйти домой с пластинкой кантри певца Техаса Тайлера. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Немного освоившись, друзья познакомились с Джун Катлер, красоткой с розовыми волосами, стоящей за прилавком. Она разрешила им просматривать списки релизов звукозаписывающих компаний. Пробежавшись по ним взглядом, они отметили для себя интересные названия, которые говорили сами за себя: «Walk Don’t Run», «Rumble», «VooDoo, VooDoo». Очень многообещающе. «London Records», филиал лейбла «Decca», выпускал по лицензии записи независимых американских лейблов «Chess», «Imperial», «Atlantic», «Dot», «Sun», «Sue» и «Specialty». У каждого из них имелся внушительный каталог исполнителей ритм-энд-блюза. Джимми и Дэвиду удалось убедить новую подругу заказать их все. Они не могли обещать, что потом все выкупят, но Джун даже разрешила им предварительно послушать пластинки в специальной кабинке в магазине. Так они впервые услышали шедевр Рэя Чарльза «What’d I Say». С этой записью Джимми сломя голову помчался к Нилу Крисчену. А еще парни нарушили правило избегать «бобби» и без раздумий купили сингл Бобби Паркера «Watch Your Step», превосходный образец ритм-энд-блюза. Джимми обожал эту песню за жесткий гитарный риф и создание горячего фанк-грува. Фактически, как многие отмечали позже, композиция Led Zeppelin «Moby Dick» была замедленной версией «Watch Your Step».

Пейджа осенило. «Это был совершенно новый блюз. Городская музыка. Как та, что выходила на лейбле “Chess Records”. Она захватила меня с ног до головы», – вспоминал Джимми. Ритм-энд-блюз. Пленяющий и экзотический, он радикально отличался от всего, что до этого момента слушал Джимми. Фанковые биты и насыщенный госпел делали эту музыку чертовски возбуждающей. Дэвид Уильямс, как барыга, что подсаживает простачка на иглу, снабжал Джимми новой музыкой. Оказалось, что Уильямс был одержимым коллекционером блюза и «самым настоящим пуристом», как его однажды окрестил Пейдж. Он располагал большой фонотекой музыки, где было все, что нужно: от Би Би Кинга, Мадди Уотерса, Джимми Рида, Элмора Джеймса и Хаулина Вулфа до менее заметных представителей жанра – Эдди Тейлора, Литтл Милтона и Джесса Хилла. Аутентичный американский блюз оказался серьезной альтернативой подростковым хитам из музыкальных автоматов, которые не выходили из ротации по несколько лет. Британская молодежь устала о того, что местные группы снова и снова играли один и тот же набор чужих песен, поэтому в кавер-группах возникла новая тенденция: найти до сей поры неизвестную песню и преподнести ее ничего не подозревающим слушателям.

Neil Christian & The Crusaders неохотно подстраивались под новые правила игры. Они продолжали штамповать хиты по лучшим ритм-энд-блюзовым стандартам – «Sweet Little Sixteen», «Train Kept A-Rollin’» и «Who Do You Love», но в этом не было ничего нового. Несмотря на это их популярность росла. Нил Крисчен был харизматичным исполнителем, группа была крепкой и сплоченной, а промоутеры соревновались друг с другом за право предоставить им площадку для выступлений.

К 1960 году гастрольный график группы уже не позволял 16-летнему Джимми Пейджу совмещать выступления и учебу. Требования, предъявляемые и в школе, и в группе, были непомерно высокими. Силы заканчивались. Школа в Юэлле на Раксли-лейн относилась к системе «средних современных школ»[27] и не гарантировала поступление в университет. Но поступление в колледж никогда и не входило в планы Джимми. Он понял, что его призвание – музыка и уже неплохо зарабатывал на ней. В 16 лет, «сдав пять экзаменов обычного уровня на получение аттестата зрелости», Джимми не стал продолжать обучение. «Я бросил школу и отправился к Neil Christian & The Crusaders».

Как только Джимми перешел в профессиональную лигу, группа смогла работать на всю катушку. Дефицита в выступлениях не наблюдалось, и ребята только поспевали за темпом. В 1960-е казалось, что в каждом английском городке была или ратуша, или церковная площадка, где молодежь танцевала под живую музыку, заплатив три-четыре шиллинга за вход. Кроме того начала развиваться сеть клубов, с которыми сотрудничали организаторы концертов. Это позволило Neil Christian & The Crusaders всегда рассчитывать на стабильный заработок. Спрос на них был так велик, что они часто играли по два концерта за вечер, даже если площадки располагались в разных районах города.