– Да, а у нас как раз хороший дом, – добавила Пиппа. – Разве не так? Мы ведь возьмём её с собой?

– Да-да, и я думаю, что ей нужны как раз такие люди, как мы. – Бидда нежно погладила Жозефину.

– Мы ей нужны так же, как она нужна нам, – решительно сказала Фиасоль. – Ты сама видишь, мама. Нам плохо после смерти Йенсины, а Жозефине плохо, потому что она – овчарка, но не любит сельской жизни. Это ведь всё равно, что быть пекарем и иметь аллергию на хлеб, или лётчиком и бояться высоты, или капитаном судна и страдать морской болезнью, или оперным певцом, у которого нет слуха, или…

– Да-да, – нетерпеливо прервала её Пиппа. – Мы уже поняли.

Женщина очень обрадовалась, когда узнала, что мама и девочки заберут с собой Жозефину.

– Можно мы возьмём её показать моему мужу? Он должен немного подумать. А если он не согласится, то привезём её обратно.

Жозефина с ужасом восприняла поездку в автомобиле. Бедняжка сидела на заднем сиденье в окружении незнакомых людей, которые везли её неизвестно куда. От страха она описалась. Потом выползла на животе около дверей дома на улице Грайналюнд. Папа сидел и смотрел телевизор в комнате, когда все они вошли.

– С нами гостья, – сказала Фиасоль.

– Она пришла в гости, – добавила мама. – Но мы отвезём её обратно, если она тебе не понравится.

– И тогда её, конечно, убьют, – добавила Пиппа.

– С чем вы пришли ко мне? – спросил папа, который сейчас в кресле был очень похож на вождя древних времён на своём троне.

Жозефина с ужасом крутилась в прихожей около входной двери. Фиасоль осторожно ввела её в комнату.

– Её зовут Жозефина, – сказала Фиасоль.

Папа пытливо посмотрел на Жозефину.

– Что с ней?

– Она боится жить на свете, – сказала Пиппа.

– Всё будет хорошо, – сказала Бидда и погладила мягкую шёрстку Жозефины.

Папа наклонился погладить собаку, и тут же на пол хлынула жёлтая струя.

– Это что ещё за фонтан?

– Она испугалась, – сказала мама и пошла за тряпкой. – Всё будет хорошо.

– Бедняжка, – сказал папа. – Какая тяжёлая жизнь.

Мама вытерла пол, и папа сел рядом с Жозефиной.

– Не надо меня бояться, – негромко сказал папа и дал собаке руку, чтобы она могла понюхать. – Я добрый человек.

Фиасоль удовлетворённо толкнула Пиппу, которая подмигнула Бидде, а та улыбнулась маме. Они поняли, что Жозефина останется у них. Папа ещё долго сидел на полу, подбадривая Жозефину.

– Признайтесь, вы уже знали, что я ни за что не соглашусь отправить её на смерть, если только она здесь появится. Маленькая Жозефина, – ласково говорил он. – Добро пожаловать в свой дом!

Что ещё делать тому, кто боится? Как сделать его жизнь лучше? В этот вечер состоялось общее собрание всех обитателей дома на улице Грайналюнд. Были приняты правила, касающиеся Жозефины, а лучше сказать, правила для новой семьи Жозефины.

– Эти правила касаются также детей и всех людей, а не только собак, – сказала Фиасоль после того, как записала Правила Жозефины и прикрепила их к холодильнику.

Медленно, но верно Жозефина исполнилась доверия к жителям дома на улице Грайналюнд. Она больше не пряталась за диваном, всюду ходила по пятам за папой. Теперь она писается, только если незнакомые люди приходят в гости и хотят погладить её без разрешения. Иногда от радости, когда вдруг возвращаются все хозяева. Но это бывает редко, и это не страшно. Ещё она боится темноты. Ей плохо жить в Исландии, где зимой дни очень короткие. По меньшей мере два человека должны сопровождать её, если ей надо пописать на улице. Иначе она не выйдет и спрячется за диваном.

Среди родителей есть придиры и властолюбцы, иногда грубияны, некоторые очень трудные и даже откровенно непослушные. Во всём мире есть трудные родители, но нигде нет трудных детей. Таких просто не существует. Мама и папа Фиасоль, может быть, не очень трудные, но Фиасоль считает, что иногда они тоже бывают придирами. Они иногда проявляют непослушание. Они не слушают её и не выполняют всего, что Фиасоль им говорит. Вот её дедушка Донни и бабушка Гоугоу – совсем другое дело.

– Пусть будет, как ты хочешь, – всегда говорит дедушка.

– Я убеждаюсь, что ты знаешь гораздо лучше меня, – часто говорит бабушка Гоугоу, разговаривая с Фиасоль.

Поэтому с дедушкой и бабушкой ей очень приятно общаться. Фиасоль работала целое лето у них в сельской местности, была там и сестра Пиппа. Да, Фиасоль только десять лет, но она трудилась у бабушки и дедушки в лесопитомнике. Высаживала саженцы сосны и ели, берёзы и лиственницы, удобряла старые деревья и новые саженцы. Выпалывала траву вокруг деревьев и поливала. В конце лета бабушка и дедушка вручили каждой сестре по конверту с зарплатой и поблагодарили за работу в питомнике.

– Это мой первый заработок, – шёпотом сказала Фиасоль. Её распирало от нетерпения, когда она открывала свой конверт. В нём было много денег. Толстая пачка купюр!

– Распорядись зарплатой умно! – сказал дедушка. – Надеюсь, что этих денег тебе хватит надолго.

– Каждая крона стоила тяжёлого труда, сердце моё золотое, – добавила бабушка. – Ты такая трудолюбивая.

В конверте лежало также письмо от бабушки и дедушки.

Фиасоль стала считать деньги, когда осталась одна. Будет что положить в копилку, которую она завела, потому что раньше работала в саду и ещё получала кое-что от мамы за плохие слова. Несколько раз у мамы с уст срывались грубые слова из тех, что употребляют плохие морские пираты, и тогда она платила Фиасоль каждый раз по сто крон[1]. И так деньги легко накопились!

– Пятьдесят и пять, шесть, семь. Шестьдесят тысяч. Ещё пять и шесть и шестьдесят. Семьдесят тысяч. Пять и пять, – бубнила Фиасоль. – У меня восемьдесят тысяч крон! Это большие деньги, – продолжала она. – А это монеты по сто крон, – сказала она, прикусив нижнюю губу, как она делала, когда хотела сосредоточиться. – Я буду хранить их отдельно, вот здесь. Никто не хочет иметь дело с сотняшками-великашками. Металлические монеты, вы слишком уж тяжёлые.

Фиасоль затолкала коробку из-под мороженого, набитую стокроновыми монетами, под кровать.

– А вот это бумажные деньги! Лёгкие, красивые, мягкие бумажки! Вы все поедете со мной в магазин «Хрингла», и мы будем вместе делать покупки.

Она разбросала красные, фиолетовые и синие купюры по письменному столу и ласково погладила их.

– Фиасоль? – Мама легонько постучала в дверь.

– Ко мне нельзя входить! Разве ты не видишь объявление?