– Замечательно, я – Луиза. У меня будет пару дней, чтобы показать тебе все и объяснить обязанности. Надеюсь, ты схватываешь всё налету.

Она приняла меня за новую домработницу?

Я смотрю на Рустама выжидательно. Не знаю, стоит ли мне отвечать женщине. Но все его внимание занимает Куно.

– Проходи в дом, я скоро буду, – говорит он, не глядя на меня.

Я послушно киваю. Снимаю кеды с ног, прощаюсь с женщиной. Чувствую спиной ее цепкий взгляд и прохожу вперед. Мимо меня пробегает доберман. Я вижу, что он хоть и слеп, но прекрасно ориентируется в пространстве.

– Не слишком ли она молоденькая? – слышу шепот, прежде чем окончательно покидаю прихожую. – Наверное, та еще неумеха.

По неформальному обращению женщины к Рустаму понимаю, что она не просто домработница, а очень близкий ему человек.

Решаю не подслушивать их разговор, хоть меня и распирает от любопытства. Начинаю осматривать пространство. Узнаю стильный современный интерьер. Жена Рустама часто выходила в прямые эфиры в социальных сетях из своего дома. Она выкладывала каждый свой шаг. Активно делилась со своими подписчиками, какой наряд сегодня наденет или что съест на ужин, чтобы не набрать лишний вес.

Находиться сейчас здесь немного странно. Я словно попала на съемочную площадку фильма, который смотрела в кино.

Интересно, что могло послужить причиной их развода?

– Лулу оставила обед в холодильнике, – раздается голос Рустама, – Если пройдешь прямо по коридору, то найдешь уборную. Там можно помыть руки.

Я разворачиваюсь к нему и вижу, как он направляется к кухонной зоне.

Серьезно? Мы просто сядем и будем обедать? Что вообще происходит?

Решаю не перечить ему, бросаю свой рюкзак на диван и иду по коридору. Захожу в ванную комнату, включаю кран и щедро намыливаю руки. Бросаю взгляд в зеркало и ужасаюсь собственному виду.

Снимаю с запястья тонкую резинку и собираю распущенные волосы в высокий хвост. Умываю лицо ледяной водой и расстегиваю толстовку.

Стоит ли её снимать?

Кажется, майка под низом через чур очерчивает линию груди.

Как будто Рустама волнует твоя грудь.

Мысленно смеюсь сама над собой. Стянув верх, остаюсь в майке с тонкими лямками и заправляю ее в джинсы.

– Так немного лучше, – утешаю себя, глянув напоследок в зеркало. – Ты стала похожа на девушку.

Я возвращаюсь на кухню и вижу, что Рустам уже расставил на столе закуски и посуду.

– Я заправлю салат оливковым маслом? Это не проблема? – спрашивает он, услышав мои шаги.

– Нет, не проблема, – недовольно буркаю в ответ.

Сама не понимаю, но меня почему-то злит все происходящее. Рустам оборачивается ко мне, проходится по мне взглядом. Он отворачивается прежде чем я решаю, что его глаза задержались на моей груди дольше положенного.

Сажусь на стул и наблюдаю, как он достает и ставит на стол разогретый в микроволновке обед.

– Эта женщина Луиза, кажется, приняла меня за новую домработницу? – начинаю разговор, когда он садится напротив.

– Очевидно, да, – кивает Рустам.

Он берет мой стакан, наполняет его соком, а затем возвращает на место.

– У нее родилась внучка, а дочь живет в другом городе. Лулу переезжает к ней, чтобы помогать.

Куно подбегает к Рустаму, и тот дает ему кусочек из мясной нарезки со стола. Доберман с довольной мордой ложится на пол и начинает уплетать свое лакомство.

– Понятно. Я верно понимаю, что вы ещё не подобрали ей замену?

– Нет, я пока не занимался этим вопросом, – бросает он и начинает накладывать себе спагетти, щедро заливая соусом.

Я протягиваю к себе хлебницу, беру пять ломтиков и ставлю рядом с тарелкой. Замечаю любопытный взгляд Рустама, и мне становится стыдно. В тюрьме выработалась привычка – в первую очередь всегда брать хлеб. Его давали в неограниченном количестве, но если не успеть вовремя взять, то может не достаться. Некоторые могли забрать больше, чем были способны съесть.

Взяв ломтики, я кладу их обратно в хлебницу, оставив себе лишь один. В горле нарастает болезненный ком.

– Я не хотел тебя смущать, – прочищая горло, произносит Рустам, – Ты можешь есть все, что захочешь и сколько захочешь. Просто Мирай никогда не ела хлеб, поэтому я удивлен.

Я глухо смеюсь и, не скрывая иронии, произношу:

– Ваша бывшая жена леди из высшего общества, а я – заключённая из низов. Не стоит нас сравнивать.

Рустам меняется в лице. Его глаза сужаются. Ещё в Варшаве я заметила, что это происходит, когда он начинает сердиться.

– Возвращаясь к теме домработницы, – начинаю я, не давая ему возможности ответить. – Почему бы мне не стать ею?

Не знаю, когда это «гениальная» идея пришла мне в голову, но язык ее выдал раньше, чем мозг успел отфильтровать.

– Домработницей? – переспрашивает он удивленно.

– Да.

Беру стакан и начинаю жадно пить, обдумывая своё предложение. Мякоть апельсина приятно щекочет горло, пока я молниеносно взвешиваю все «за» и «против».

Каждый раз, когда я расплачиваюсь банковской картой Рустама, чувствую себе скверно. Нет никакого желания продолжать сидеть у него на шее. Найти работу в моем положении не самое легкое дело. Так почему бы не ухватиться за эту возможность?

Так я быстрее выясню его настоящие мотивы. Пойму, наконец, почему он мне якобы помогает.

Рустам молчит, изучает меня, и это начинает нервировать.

– Или у вас на меня другие планы? – вырывается вопрос. – Вы ведь на что-то рассчитывали, когда добивались моего досрочного освобождения…

– Ты должна была жить в собственном доме, – наклоняясь в мою сторону, зло произносит он. – Спокойно работать и возвращаться к привычной жизни. А не создавать и вляпываться в проблемы!

– О, очевидно, мне стоит извиниться за то, что вам приходится возиться со мной?! На-по-ми-наю: я вас не просила вытаскивать меня из тюрьмы!

Понимаю, какой неблагодарной тварью выгляжу, но я действительно не просила его об этом! И он сам виноват, что опекает меня.

Играет в рыцаря, изображая чертово благородство!

Бросив вилку на стол, Рустам встает на ноги. Подходит ко мне, ставит одну руку на обеденный стол, а другую на спинку стула, на котором я сижу. Он нависает надо мной.

– Мне нравится идея с домработницей. Будешь на виду, – криво усмехается и наклоняется ко мне ещё ближе. Я судорожно втягиваю воздух и сдерживаюсь, чтобы не отпрянуть, – Переедешь жить сюда. Надеюсь, это не проблема? – он выпрямляется, смотрит на меня сверху вниз,

– Не проблема! – отвечаю молниеносно, хотя уверена в обратном.

Это, черт возьми, большая проблема!

– Чем ближе человек к концу своего пути, тем чаще он оглядывается назад. Живет воспоминаниями, сожалеет о многих поступках. Знаешь, о чем я жалею, Дамла? – спрашивает меня Амалия Ратмировна.

Она сидит ко мне спиной. Я не вижу ее лица, но живо представляю, что сейчас оно полно печали.

– Нет, – отвечаю, продолжая расчесывать ее волосы. – О чем же?

– Жалею, что испугалась родить. Выбрала сцену… – она замолкает, уходит в себя.

Откладываю расческу на тумбу. Разделяю волосы женщины и медленно заплетаю их в косу. Не тревожу ее вопросами, даю возможность мысленно отправиться путешествовать в прошлое. Она часто во время беседы замолкает, теряя связь с реальностью. А после может и не вспомнить, о чем был разговор.

– Я думала, что все ещё впереди. Что успею родить, создать семью. Юноша, в которого я была влюблена, не твердо стоял на ногах. Я считала, что он недостоин меня, ведь уже тогда у меня были поклонники и слава…