Саша была в лесу, надеяться на что-то другое было глупо, и она не стала обманывать себя иллюзиями. Все вокруг было живым и постоянно двигалось, стучало, ползало, чавкало и издавало иные, не характерные для человека звуки. Сверху захлопали крылья, и на секунду лицо девочки накрыла тень огромной птицы. Каждый вздох отдавался острой болью во всем теле и выходил изо рта еле слышным свистом. Должно быть, у нее было сломано несколько ребер, а может, даже все. Но воздух был таким свежим и сладким, от каждого вдоха становилось чуточку легче. И, несмотря на боль, Саша жадно наполняла легкие.

По рукам Саши топали колонны муравьев и ползала другая мерзкая живность. Девочка хотела стряхнуть с себя насекомых, но не могла. Кажется, несколько костей тоже было сломано. Она попыталась пошевелить пальцами другой руки, но и это оказалось невозможно.

– Мамочка, – еле-еле прошептала девочка сухими губами, глядя в зарешеченное ветками небо.

Кто-то схватил ее за ноги.

– А-а-а-а! – негромко, из последних сил, завизжала Саша. – Отпусти! Отпусти меня!

И снова боль – невыносимая, острая, выворачивающая наизнанку. Сашу грубо волокли по сырой земле, словно она уже была покойницей. Каждая кочка отдавалась ударом тока в спине и шее.

– Не хочу, не хочу! Прошу, я ничего не сделала, пожалуйста, не убивай меня! Я не хочу туда!

Саша не знала, куда ее тащат, но чувствовала, что там она не встретит ничего, кроме новой порции невероятно мерзких ощущений и, скорее всего, смерти.

Наконец ноги ее ушли куда-то под воду.

– Мама! Мамочка! – стонала слабым, охрипшим голосом Саша, а лес над головой сгущался и становился темнее. Где-то совсем рядом каркала ворона – словно смеялась над беспомощностью ребенка.

Вода была прохладной и склизкой, обволакивала тело и быстро остужала его.

– Прошу, не нужно, – уже совсем тихо, а может, и вовсе мысленно умоляла Саша.

Живот, затем грудь, а после и плечи ушли под воду. Перед тем как тина залепила глаза, девочку посетила последняя мысль, с которой она и ушла на дно этой проклятой трясины:

«Марк и Тошка, вы – два тупорылых идиота! Я так и знала, что не нужно призывать никаких призраков!»

– Ты можешь проводить меня до дома?

Он не ослышался? Проводить? До дома?

– Конечно, я… Я без проблем, когда захочешь!

– Сейчас, если можно, – немного застенчиво сказала Луна, выбираясь из саней. Оказавшись на земле и отряхнув джинсы от пыли и веток, она решила объясниться: – Обычно меня забирает папа или я иду с девчонками, но сегодня мы с тобой задержались, а папа на работе. Только не подумай, что я трусиха. Просто, понимаешь, вся эта ситуация с Сашей…

– Да все нормально, я только рад, ну, в смысле, не рад… что ситуация… и Саша… Я имел в виду, что твой папа…

«Черт, что я несу?» – Тошка хотел треснуть себя по глупой голове, но не стал, чтобы не выглядеть еще более нелепым.

– В общем, пойдем, – закончил он фразу и облегченно выдохнул.

Солнце стремительно затекало за многоэтажки нового жилого квартала, выросшие несколько лет назад через дорогу от парка, и забирало с собой раскиданную по городу удушливую дневную жару. Людей в парке становилось все больше. Они толпами устремлялись сюда после работы и учебы в институтах, сбегая от духоты офисов и аудиторий. Людям хотелось тишины, свежего воздуха и романтики.

Тошка всегда с завистью наблюдал за тем, как влюбленные парочки всех возрастов встречаются у ворот парка и потом часами лениво слоняются среди деревьев, поедая подтаявшее мороженое, или сидят на скамейках, распивая что-то из бутылок, спрятанных в бумажные пакеты. Он всегда мечтал так же прогуляться здесь, держась за руки со своей девушкой, болтать о всякой ерунде, и вот, кажется, его мечта, хоть и косвенно, но осуществлялась.

– Красиво здесь вечером, – обронила Луна, когда они ступили на небольшой деревянный мостик, перекинутый через мелкий ручей, и положили руки на перила.

– Да, неплохо, – согласился Тошка, чувствуя, как нос щекочет свежесть водоема.

Самого его лес не особо впечатлял, он больше любил поля или озера. Ему нравилась открытая местность – удобно, если хочешь поиграть с мячом или просто побегать вволю, и к тому же там сложнее потеряться, чем среди кустов и деревьев. Но сегодня ему было все по душе. В обществе Луны он готов был находиться где угодно, даже в кабинете у стоматолога. Он будет счастлив до слез, если она попросит его сходить с ней и вылечить пару зубов за компанию. Все, чего Тошке хотелось в этот момент, – чтобы начавшееся лето никогда не заканчивалось, а эти прогулки, пусть даже и омраченные какими-то событиями, стали ежедневными.

Они сошли с мостика и направились вдоль изогнутой аллеи с обшарпанными скамейками и еще не проснувшимися горбатыми фонарями.

– Ты ведь знаешь про Сашу? – спросила ни с того ни с сего Луна, присаживаясь на скамейку.

– Да. Марк сказал мне. Я как идиот верил в эту фигню с краской и… Постой, а ты давно знаешь?

– С того самого дня, как ей поставили диагноз.

Тут сердце у Тошки сжалось. Он ведь дружил с Сашей дольше, чем Луна, но ему она так и не рассказала. Но он решил, что подобные мысли нужно быстро прогнать прочь, чтобы неблагородная ревность не испортила этот вечер.

– Вот здесь работа еще предстоит… – произнес он, глядя на облупившуюся краску.

– А мне нравится тут работать: красиво, тихо, да и компания у нас в этом году отличная.

– Да, мне тоже нравится! – тут же согласился Тошка. – Просто от краски тошнит уже. Хотя это куда лучше, чем копать траншеи. Прошлым летом я работал у отца на прокладке кабеля, – Тошка сам не понимал, зачем рассказывает это, но был не в силах заткнуться, – так от загара черный был, как шахтер. Зато бицепс качается! – Парень приподнял короткий рукав футболки, чтобы продемонстрировать мышцы, и Луна наконец-то засмеялась.

«Смеется – это хорошо. Я молодец», – гордился собой Тошка, глядя, как Луна манерно прикрывает рот. Юмор работал куда лучше, чем советы Марка быть самоуверенным и высокомерным. Тошка хотел было продолжить, пока поймал нужную волну. В его арсенале легко нашлась бы пара безобидных шуток, понятных даже девчонке, но тут Луна его перебила:

– Фу, чем это так воняет?

– И правда, как будто кто-то сдох, – согласился Тошка и поводил носом в поисках источника смрада.

Запах доносился со стороны тропы, ведущей к выходу, и быстро усиливался.

Наконец им навстречу вышла пожилая женщина, сгорбленная под тяжестью двух больших пакетов, набитых под завязку. Пакеты чиркали дном по асфальту, и каждый из них оставлял за собой мокрый и вонючий след.

– Снова эта тетка, – негромко проговорил Тошка, провожая взглядом драповое пальто.

– Чего уставился? Тебя мать не воспитала, что ли?! – рявкнула старуха, заметив прилипший к ней чересчур любопытный взгляд парня, и, не дожидаясь ответа, засеменила еще быстрее, бормоча что-то себе под нос.

– Ты ее знаешь? – спросила шепотом Луна. – Странная какая-то.

– Видел раз, в автобусе. Интересно, что там у нее в этих пакетах? – задумчиво произнес Тошка.

Ребята проследили взглядом за женщиной. На развилке она выбрала протоптанную тропинку, уходящую в дикую часть парка, и пошла по ней. Пышный кустарник быстро скрыл ее из виду, а вместе с ней постепенно исчез и этот странный тошнотворный запах.

– Кажется, она здесь живет, – решил Тошка поделиться своими мыслями.

– Брр… – Луна потерла плечи. – Я ее боюсь.

– Не бойся, я тебя в обиду не дам.

Тошка сам понимал, как наигранно это звучит, но, кажется, Луне такой ответ пришелся по душе, и она, покраснев и опустив от смущения глаза, произнесла:

– Спасибо.

От этих слов у парня защекотало спину, а губы сами растянулись в улыбке.

«Возможно, Зуб что-то знает про эту тетку, нужно спросить», – напоследок подумал Тошка, глядя на кусты, за которыми исчезла неприятная старушенция.

Марк стоял коленями на табурете и, перевалившись через перила балкона, курил сигарету, которую стащил из отцовской пачки. Родителей в очередной раз вызвал участковый, чтобы те предоставили какие-то бумаги из больницы, где Саше поставили диагноз.