– А у нас нет!
– Нет, маленькая. Нам еще дороги надо починить… и с дураками разобраться. Потом построим.
– Мишка, как ты думаешь, а в Париже все пахнут французскими духами?
– Наверно.
– Здорово! А ты хочешь в Париж?
– Конечно. Если с тобой.
– Правда?! А сам не поедешь?
– Нет, не поеду. Поедем как-нибудь вместе.
– Я?!!! В Париж?!
– А что, мы и так уже во Франции. Как-нибудь слетаем и туда.
– Мы же на моооре! А Париж… он только в телевизоре. Я не могу себя там представить. А ты можешь?
– Я могу. Представить.
– А что ты там будешь делать?
– Делать? Приду в Лувр.
– Ну, пришел.
– Стану во дворе и посмотрю на него.
– Ну, посмотрел. Зачем тебе это?
– Затем, что по этому двору ходили Генрих IV и Людовик XIII, королева Марго и Миледи. И д’Артаньян, когда приехал из своего гасконского Мухосранска, пришел туда с тремя монетами в кармане, задрал голову вверх и сказал: «Я вас всех тут сделаю!» И сделал.
– Так ты будешь д’Артаньян? А я кто?
– А ты будешь Миледи. И будешь меня тайно страстно любить, но все время будешь делать гадости.
– Гадости? А зачем мне их делать?
– Известно зачем. Из вредности. Чтоб д’Артаньян тебе по заднице надавал.
– Вот, опять по заднице! Очень надо! А я к графу уйду! Вот! К Пейраку.
– Ну вот, приехали. Опять граф.
Михаил остановился и закурил, солнце уже садилось, зажглись фонари, он поднял глаза – над ними светилась надпись «Cartier». Шестеренки медленно, со скрипом, завертелись у него в голове.
– Давай зайдем, Белка.
– Ой, давай!
В магазине никого не было, только продавец скучал за прилавком.
– Bonsoir, Madame, Monsieur.
Белка устремилась к стеклянным подсвеченным стойкам с фантастическими сверкающими ожерельями, а Михаил прошел к центру прилавка – в витрине лежали кольца, он быстро их просканировал взглядом и постучал пальцем по стеклу над бархатным поддоном – продавец достал его и поставил на стекло.
– Белка, иди глянь, – Михаил достал кольцо, сделанное из трех полосок золота: белого, желтого и красного. Полоски причудливо переплетались как развязка над хайвэем, центральная, белая, была усыпана небольшими бриллиантиками.
– Нравится?
– Боже, какая красота!!!
– Дай-ка руку, – Михаил взял левую руку Белки и надел кольцо на безымянный палец, – как на тебя сделано.
– Ты что, хочешь мне это купить?! Чтоб я носила?!
– Ну да. Если тебе нравится.
– На безымянном пальце?!
– Да. На нем.
– Ты, может, меня обручаешь?!
– Как ты догадалась.
– Так это же левая рука, Мишутка. Надо на правую.
– Тут на левой носят. Анжелика тоже так носила. Может, тебя это успокоит.
– Так это будет обручальное кольцо?!!!
– Это будет кольцо от наручника. Маленького.
Белка обняла его за шею, сжала изо всех сил, повисла, подняла ноги и задрыгала ими в воздухе.
– Пелка! Сатушишь! Слесай!
– А ты?! А тебе наручник?! Одолжи мне денег!
– Да не люблю я эти цацки.
– Ну Мииишка! Ну я хочу! Чтоб ты носил! Ну хоть маленькое!
– Ладно, маленькое.
Они выбрали кольцо – тонкую полоску белого золота, Белка надела его на безымянный палец левой руки Михаила и приложила свою ладонь рядом, растопырив пальцы. Шестеренки в голове у Михаила проскрипели еще один круг, он взял руку девушки, наклонился над ней и поцеловал.
– Мишка! Я так хотела этого!!! Как ты догадался?
– Ты довольна?
– Ну просто слов нет! Я обалдела совсем! В себя не могу прийти. Мишка… а скажи. Это стразы называется?
– В «Картье» стразами не торгуют.
– Фианиты?
– Их только у нас делают.
– Ты хочешь сказать, что это… ?!!!
– Да. Маленькие пока. Потерпишь?
– Я такая счастливая!!! Я щас умру просто!!! А девчонки в больнице – так точно!
Михаил достал из бумажника MasterCard, положил на стекло, дождался чека, сказал «мерси боку, о ревуар», обнял девушку за талию:
– Ну что, Миледи? Продолжим? Ты готова? Пошли?
– Да я всегда готова! Упадем в твою сиесту?
– Вечером? В сиесту? Это куда?
– Да куда захочешь!
– Ну, держись, Белка! Я такое захочу!
– Ладно, мой хороший, что с тобой делать. Только нежно.
– Договорились, Бельчонок. Пошли.
– Ну пошли.
***
Минотавр
– Это вот такие вот эти твои греки?! – в голосе Белки слышалось такое разочарование, будто на королевском балу ее хрустальные туфельки превратились в резиновые калоши, карета – в разбитую «ладу», а принц – в сантехника из ЖЭКа.
Михаил с Бэлой только что прошли паспортный контроль в аэропорту Ираклиона, столицы Крита. Через стекло кабинки на них из-под кустистых бровей смотрел толстый пограничник с кожей цвета кофе и носом тапира, на груди у него висел бейдж с именем: «Apollo Popadadis», что вызвало дикий приступ смеха у девушки.
– Ой, ну я умру щас! Он еще и Аполлон!
– Ну, Аполлон. Нормальное греческое имя.
– Да ты глянь – Аполлон Впопудадис! Ты понял?!
– Ну, в по… Белка! Тебя щас депортируют к едрёне фене! За неуважение к властям. И мне придется местную нимфу искать. Для услады очей.
– Ах ты подлец какой! Усладу ему подавай! Местную! Чего захотел! Я щас тебя уже усладю! Промеж очей.
– Ладно, Белка, уймись. Пошли, курить охота.
Они вышли из здания, в нос им ударил запах моря, которое было видно еще в иллюминатор самолета, – посадочная полоса начиналась совсем близко от него, оно казалось «таблицей», верхней гранью огромного сапфира, сверкало и переливалось, манило к себе, приглашало опуститься прямо в него. Казалось, что самолет так и собирается поступить, Белка визжала и закрывала глаза ладошками. Эгейское море раскрывало им свои объятья.
Михаил жадно курил перед зданием аэропорта, а девушка вертела головой во все стороны и засыпала его вопросами.
– Мишка, а чего ты говорил, что мы летим в Ираклион, а тут написано «Хераклион». Неприлично как-то.
– Это означает «город Геракла». А произносится так. Ну мы так и пишем-говорим – Ираклион.
– А чего они все такие черные, твои греки? И совсем не похожи на Аполлона, что стоит в фонтане в Ницце.
– Тут, понимаешь, арабы погуляли в средние века, потом турки. Как у нас монголы. Раньше они были гораздо светлее. Даже такие как ты попадались.
– Так они раньше симпатичней были.
– Ну да. Просто красавицы.
– Кто красавицы?!
– Белки. Греческие.
– Ну Мииишка! Палучишь ты у меня!
– За что?!
– Ни за что. Наперед. А когда мы уже поедем?
– Вот докурю, и поедем.
Белые дома с плоскими крышами мелькали в окне такси, море то появлялось, то исчезало. Отель их находился за городом и располагался уступами на склоне холма. Их поселили в белый одноэтажный кубик, над входом была устроена решетка из деревянных брусьев, увитая зеленью, окна гостиной выходили прямо на маленькую бухту. Михаил отодвинул стеклянную дверь, вышел на террасу, уселся в кресло и достал сигарету, поводил ею под носом и спрятал обратно.
– Белка, иди сюда, посидим пять минут.
– Боже, как красиво! И пальмы кругом. И трава подстрижена.
– Ну что трава. Посмотри, какая бухточка. Какое море.
– Ну класс, я же говорю!
– Люди жили тут уже пять тысяч лет назад, смотрели на это же самое море. А теперь мы с тобой. Чувствуешь?
– Чувствую. А что?
– Покой. Гордость. Мы в самом центре средиземноморской цивилизации. Отсюда все пошло. Остальное было потом.
– А что было потом?
– Потом у твоих предков поотпадали хвосты, и они построили Кремль и Собор Василия Блаженного, потом Лубянку, Воркуту, Магадан и все остальное. Вершиной стал наш родной Мухосранск.
– А твои предки так и ходили с хвостами! И до сих пор, между прочим, некоторые ходят!
