Однако недолго шел Христианин в одиночестве. Его догнал один из жителей города Суеты, который до глубины души был тронут страданиями и кротостью пилигримов. Речь Верного на суде оказала на него такое сильное влияние, что он решил покинуть свой дом и присоединиться к Христианину. Звали его Уповающий. Таким образом, пока один пилигрим умирал, свидетельствуя за истину, из пепла его восстали новые последователи Иисуса Христа. Уповающий заключил с Христианином союз и заверил его, что очень скоро еще многие жители покинут город Суету и присоединятся к ним.

Вскоре они нагнали человека по имени Извыгод.

— Не земляк ли ты наш? Далеко ли держишь путь? Незнакомец ответил им, что он уроженец города Красноречие и направляется в Небесный Град, однако себя не назвал.

— Из города Красноречие? А разве можно там встретить людей праведной жизни? — искренне удивился Христианин.

— А почему бы и нет?

— Извини, милостивый государь, позволь узнать твое имя.

— Мы совсем не знаем друг друга. Если ты намерен продолжать этот путь, буду рад такому обществу, а если нет — пойду один.

— Город Красноречие, насколько я слышал, очень богат.

— О, в этом можешь не сомневаться, у меня там немало богатых родственников.

— Смею спросить, кто они?

— Чуть ли не весь город, но ближайшие: лорд Непостоянный, лорд Приспособленец и лорд Красноречивый, предки которого дали имя этому городу. Моими родственниками также являются мистер Вкрадчивый, мистер Лицеприятный, мистер Всечтоугодно и пастырь нашего прихода мистер Двуличный, родной брат моей матери. Короче говоря, я стал знатным и состоятельным человеком, хотя дед мой был простым боцманом, который говорил одно, а делал другое. Впрочем, я приобрел все свое состояние таким же путем.

— Ты женат? — спросил Христианин.

— Да, и у меня очень добродетельная жена — дочь добродетельной матери леди Притворство. Она очень знатного рода. Получив изысканное воспитание, она знает, как держать себя в обществе лордов и как разговаривать с простым мужиком. Наше христианство не придерживается особо строгих правил, мы можем позволить себе кое-какие вольности. Так, к примеру, мы никогда не плывем против течения, ревностны только тогда, когда казна наша полна злата и серебра, и очень любим, чтобы народ нами восхищался и нам рукоплескал.

Тут Христианин, отойдя в сторону, прошептал Уповающему:

— Мне сдается, что этого жителя города Красноречие зовут Извыгод. Если это так, то мы в обществе такого плута, какого не скоро найдешь во всей стране.

— Спроси, как его зовут, — попросил Уповающий. — Мне непонятно, почему человек стыдится своего имени.

— Милостивый государь, — обратился Христианин к незнакомцу, — ты говоришь так, словно считаешь себя самым умным человеком на всем белом свете. Если я не ошибаюсь, то зовут тебя Извыгод?

— Это не имя, а прозвище, которое дали мне те, кто меня не жалует. И я вынужден безропотно сносить разного рода оскорбления, как и все великие люди.

— Но не подал ли ты сам повода к тому, чтобы получить подобное прозвище?

— Нет, никогда! В зависимости от духа времени я менял свои мнения и взгляды и никогда не оказывался в проигрыше. И если моя жизнь сложилась столь удачно, то я вижу в этом Божье благословение. Зачем же злые люди обливают меня за это грязью?

— Я так и думал, — ответил Христианин, — что ты тот самый, о котором я много слышал. Если хочешь знать мое мнение, скажу честно, что это прозвище подходит тебе больше, чем ты думаешь.'— Если тебе хочется так думать, пожалуйста! Ссориться я с тобой из-за этого не стану. Но если мы пойдем вместе, ты найдешь во мне приятного собеседника.

— Если ты желаешь идти с нами, — сказал в свою очередь Христианин, — ты должен будешь бороться с ветром, холодом и зноем, что, как я понял, не в твоих правилах. Ты должен остаться верным христианству, будь оно в отрепьях или позолоченном платье, и иметь мужество не отступить от него, будь оно даже заковано в цепи.

— Прошу не навязывать мне свои взгляды, свою веру. Предоставь мне свободу мысли и действий, и я готов пойти с вами.

— Только при условии, если ты последуешь нашей вере.

— Я ни за что не изменю своим принципам, своим взглядам, которые для окружающих не представляют никакой опасности, а меня устраивают. Если же вы считаете меня недостойным идти с вами, то я пойду один. В конце концов я встречу человека, способного оценить мое общество.

Христианин и Уповающий пошли одни. Но вскоре один из них оглянулся и увидел трех мужчин, догоняющих Извыгод. Как только они поравнялись, он им отвесил низкий поклон, и они в свою очередь вежливо ответили тем же. Одного из них звали Мировладелец, второго — Сребролюбец и третьего — Экономный. Они были старыми приятелями со школьной скамьи, когда учились в школе господина Хватало. Школа находилась в торговом городе Барыш, в губернии Алчность.

Хватало старался научить их искусству добывать деньги силой, обманом, лестью или же под предлогом совершения добрых дел. Все четверо довели свое искусство до такого совершенства, что любой из них смог бы сам открыть подобную школу и успешно руководить ею.

После первых приветствий Сребролюбец спросил у Извыгод:

— Кто эти двое, которые идут впереди нас?

— Это два странных провинциала, которые по-своему понимают путешествие в Небесный град.

— Но почему они не остановятся и не подождут нас, раз мы все идем в один и тот же город?

— Представления этих люди очень ограниченны. Придерживаются они только своих собственных убеждений, а взгляды других считают неверными. Каким бы хорошим человек ни был, но если его взгляды хоть в чем-то не сходятся с их учением, они его тотчас отвергают и лишают своего общества.

— Это плохо, — заметил Экономный. — Мы знаем, что есть категория людей, которые чересчур праведны и поэтому осуждают всех, кроме самих себя. Но скажи, пожалуйста, о чем вы не смогли договориться?

— Они считают, — начал Извыгод, — что должны продолжать свой путь в любую погоду, а я предпочитаю ненастную погоду переждать. Они находят, что для Бога надо жертвовать всем, а я считаю, что в первую очередь надо заботиться о собственной жизни и о своем состоянии. Они крепко держатся за свои религиозные убеждения, хотя бы и все люди их не понимали, а я нахожу, что их даже нужно менять в зависимости от эпохи. Они остаются верными своему вероисповеданию даже тогда, когда всеми презираемые живут в большой нищете. Я же исповедую веру лишь в случае, если христианство живет в роскоши, всеми признается и все, ликуя, рукоплещут ему.