9 ноября 1984 года

Бхагаван,

Вы учите Ваших санньясинов заботиться прежде о себе, чем о других. Это, кажется, идет против многих религий в мире, которые учат служить человечеству, и это должно казаться им очень большим себялюбием. Можете ли Вы поговорить об этом?

Это идет не только против многих религий, это идет против всех религий в мире. Они все учат служить другим, не быть себялюбивыми. Но для меня себялюбие — естественное явление.

Отсутствие себялюбия навязано. Себялюбие — часть вашей естественной природы.

Если вы еще не достигли того состояния, когда ваше эго растворяется во вселенной, вы не можете по-настоящему отбросить себялюбие. Вы можете притворяться. Вы будете лишь лицемерами, а я не хочу, чтобы мои люди были лицемерами. Так что это немного сложно, но это можно понять.

Прежде всего, себялюбие — часть вашей природы. Вы должны воспринять это. И если себялюбие — часть вашей природы, то оно должно служить чему-то очень существенному, иначе его не было бы вовсе.

Вы выжили благодаря себялюбию, благодаря эгоизму, благодаря тому, что заботились о себе. В противном случае человечество давным-давно исчезло бы.

Только подумайте о ребенке, который родился без себялюбия, у которого нет себялюбия. Он не сможет выжить, он умрет — ведь даже дыхание себялюбиво, принятие пищи себялюбиво. Когда миллионы людей голодают, вы едите, когда миллионы людей больны, страдают, умирают, вы здоровы.

Если рождается ребенок, лишенный себялюбия, как неотъемлемой части своей природы, он не выживет. Если к нему подползет змея, зачем бежать от нее? Ваше себялюбие - вот что защищает вас, иначе встреча со змеей неизбежна. Если на вас прыгает лев и убивает вас, то пусть убивает. Это отсутствие себялюбия. Лев голоден, вы обеспечиваете ему пропитание — кто вы, чтобы вмешиваться? Вы не должны защищать себя, вы не должны бороться. Вы должны просто предложить себя на обед льву. Это будет отсутствием себялюбия.

Все эти религии учили противоестественному. И себялюбие — только одна часть из этого.

Я учу вас естественному. Я учу вас быть естественными, абсолютно естественными, бесстыдно естественными.

Да, я учу вас себялюбию. Никто не говорил до меня так. У них не было мужества говорить так. А сами они были себялюбивыми; это изумительная часть всей истории.

Почему джайнский монах мучает себя? Тому есть объяснение. Он хочет достичь мокши и всех удовольствий там. Он не жертвует ничем, он просто торгуется. Он бизнесмен, и его священные книги говорят: «Тебе воздается тысячекратно». И эта жизнь действительно очень мала — семьдесят лет совсем немного. Если вы жертвуете удовольствиями в течение семидесяти лет ради вечных удовольствий, то это хорошая сделка. Я не думаю, что это отсутствие себялюбия.

А почему эти религии учили вас служить человечеству? Какое объяснение? В чем цель? Что вы собираетесь выиграть от этого? Вы, может быть, никогда не задавались таким вопросом. Это не служение...

Я очень любил древнюю китайскую историю. Человек упал в колодец. То было время большого праздника и большого стечения народа, и было так много шума, люди радовались, танцевали, пели, вокруг творилось все в этом роде, поэтому никто не услышал, как он упал. А в те времена колодцы в Китае не защищались стенкой, окружавшей их, высотой хотя бы метр или полтора, чтобы никто не падал в них. Они не имели никакой преграды, просто стояли открытыми. В темноте можно было упасть, не подозревая, что здесь колодец. Этот человек начал кричать: «На помощь!»

Мимо проходит буддийский монах. Конечно, буддийский монах не интересуется праздником, не предполагается, что интересуется, - я не знаю, что он делал там. То, что он оказался там, означает некоторое подсознательное побуждение посмотреть, что происходит, как люди радуются: «И все эти люди попадут в ад, а я единственный здесь, кто попадет на небеса». Он проходит мимо колодца и слышит этого человека. Он смотрит вниз. Человек говорит: «Хорошо, что вы услышали меня. Все так заняты, и здесь так шумно, что я испугался, что умру здесь».

Буддийский монах сказал: «Вы умираете из-за злых дел в вашей прошлой жизни. Теперь вы получаете наказание. Примите его и покончите с этим! Так хорошо. В новую жизнь вы войдете очищенным, и не нужно будет снова падать в колодец».

Человек сказал: «В этот момент мне не нужна никакая мудрость и никакая философия...» Но монах ушел.

Останавливается старый даос. Он испытывает жажду и смотрит в колодец. Человек все еще зовет на помощь. Даос говорит: «Это не по-мужски. Нужно принимать все, как оно идет, так говорил великий Лао-цзы. Поэтому принимайте это! Радуйтесь! Вы кричите, как женщина. Будьте мужчиной!»

Человек сказал: «Я готов называться женщиной, но сначала, пожалуйста, спасите меня! Я не мужественный. И вы можете сказать мне после все, что хотите сказать, — сначала вытащите меня».

Но даос сказал: «Мы никогда не вмешиваемся в дела других. Мы верим в личность и ее свободу. Это ваша свобода — упасть в колодец, это ваша свобода — умереть в колодце. Все, что я могу сделать, это предложить вам: вы можете умереть, плача и рыдая, — это глупо, — или вы можете умереть, как мудрый человек. Примите это, радуйтесь этому, пойте песню и умирайте. Так или иначе, все умирают, поэтому какой смысл спасать вас? Я умру, все умрут — может быть, завтра, может быть, послезавтра, — поэтому какой смысл беспокоиться о вашем спасении?» И он уходит.

Приходит конфуцианец, и у человека появляется некоторая надежда, поскольку конфуцианец более мирской, более земной человек. Он говорит: «Это моя большая удача, что пришли вы, конфуцианский ученый. Я знаю вас, я слышал о вас. Теперь сделайте что-нибудь для меня, ведь Конфуций говорит: «Помогайте другим»». Помня отклик буддиста и даоса, человек подумал: «Чтобы убедить людей спасти меня, лучше говорить о философии». Он сказал: «Конфуций говорит:

«Помогайте другим»».

Конфуцианский монах сказал: «Вы правы. И я помогу. Я пойду из одного города в другой, я буду стараться и протестовать, и я заставлю правительство построить защитные стенки вокруг каждого колодца в стране. Не бойтесь».

Человек сказал: «Но к тому времени, когда эти защитные стенки будут сделаны и ваша революция победит, я уйду».

Конфуцианец сказал: «Вы не имеете значения, я не имею значения, индивидуумы не имеют значения — значение имеет общество. Упав в колодец, вы подняли очень важный вопрос. Теперь мы будем бороться за это. Вы будьте спокойны. Мы проследим за тем, чтобы каждый колодец имел вокруг себя защитную стенку, чтобы никто не смог упасть в него. Просто спасая вас, что спасешь? По всей стране миллионы колодцев, и миллионы людей могут упасть в них. Поэтому не будьте таким себялюбивым. Поднимитесь выше себялюбия. Я буду служить человечеству».

«Вы послужили, упав в колодец. Я буду служить, заставляя правительство сделать защитные стенки». И он уходит. Но он делает существенное замечание: «Вы очень себялюбивы. Вы просто хотите спастись и напрасно потратить мое время, которое я могу использовать ради всего человечества».

Как вы думаете, существует ли где-нибудь что-то вроде «человечества», существует ли где-нибудь что-то вроде «общества»? Все это просто слова. Существуют только индивидуумы.

Четвертый человек — христианский священник, миссионер, тащивший с собой мешок. Он немедленно открывает мешок, достает веревку, бросает веревку... до того, как человек сказал что-либо, он бросает веревку в колодец. Человек удивлен. Он говорит: «Похоже, ваша религия самая истинная».

Тот говорит: «Конечно. Мы готовы ко всяким неожиданностям. Зная, что люди могут падать в колодцы, я ношу с собой эту веревку, чтобы спасать их, поскольку, только спасая их, я могу спасти себя. Но запомните, я слышал, что говорил конфуцианец: не делайте защитных стенок вокруг колодцев, иначе как мы будем служить человечеству? Как мы будем вытягивать людей, упавших в колодец? Сначала они должны упасть, потом мы будем вытаскивать их. Мы существуем ради служения, но должен существовать повод к тому. Без повода как мы можем служить?»