Однако то понимание управления процессами общественной природы, которое я изложил в предыдущем параграфе, далеко не является общепринятым.

Одним из важнейших постулатов марксизма в той форме, в какой он был принят в нашей стране, являлся тезис о планомерности развития общества при социализме, о его управляемом характере, во всяком случае на этапе становления коммунизма. Собственно говоря, именно для реализации этого управляемого развития, в течение которого происходит более или менее быстрое уничтожение частной собственности, и нужна диктатура пролетариата, столь эффективно использованная последователями Маркса и приведшая в нашей стране к диктатуре весьма узкого слоя людей, в чьих руках сосредоточилась вся власть и оказалась тоже вся “уничтожаемая” собственность.

В концепции ноосферы Вернадского тоже легко прослеживается идея управляемого развития. Но в отличие от марксизма Вернадский говорит об этом более осторожно. Он говорит лишь об ответственности человека и его Разума за дальнейшее развитие биосферы и общества. Общество должно оказаться способным согласовывать свои потребности с возможностями биосферы. А это уже, по существу, концепция направляемого развития, о которой идет речь в этой главе. Но каким путем удастся осуществить это согласованное и, следовательно, направляемое развитие, какие для этого потребуются усилия и организационные решения, - обо всем этом Вернадский никогда не говорил. Да вряд ли в то время были люди, владевшие необходимым пониманием предмета.

В начале первой части этой работы я сделал несколько замечаний о том, что я имею в виду, говоря “мое мировоззрение”, о его истоках и о том, какое место занимает в его формировании современное естествознание. В этой книге я обсуждаю проблемы гуманитарные - формирование общества, его развитие, его трудности, роль в его судьбе не только материальных интересов человека, но и тех идеалов, которые не являются прямым следствием условий его жизни. И, конечно, - его ВОЛИ! То есть тех решений, которые он принимает и реализует в своей практической деятельности. Но на все это я смотрел сквозь призму естествознания. И не случайно первую часть книги я назвал “Логика Природы”.

Вторую часть книги я назвал “Логика истории”. В судьбу человечества, да и всей биосферы, начинает все активнее вмешиваться Разум, вовсе не всегда знающий логику Природы, вовсе не всегда согласующий с ней свои решения. Но до поры до времени активность человека носила локальный характер и практически никак не отражалась на особенностях биосферы в целом. Вот почему любые рассогласования логики или стратегии Природы и логики истории, хотя порой и носили трагический характер, как, например, в истории шумеров, но тоже были локальными. Теперь ситуация стала иной. Могущество цивилизации ныне таково, что способно в одночасье изменить судьбу всего рода человеческого.

И эта взаимозависимость сегодня уже пронизывает все стороны человеческой деятельности, в том числе и науку. Совсем недавно, лет 40 тому назад, Ч.П. Сноу говорил о пропасти, которая разделяет гуманитарные знания и естествознание. Он говорил о том, что эта пропасть непрерывно расширяется и подобный процесс будет развиваться и впредь. В результате возникнут два мира, две цивилизации - гуманитарной и естественнонаучной культуры.

Я думаю, что это утверждение было ошибкой замечательного человека, соединившего в себе крупного физика и прекрасного писателя. Более того, я убежден в обратном. Теперь уже нельзя отделить изучение гуманитарных проблем от проблем естественнонаучных. Все оказывается взаимосвязанным. Объяснению этой точки зрения, по существу, и посвящена предлагаемая книга, как и предыдущая монография “Современный рационализм”. Миром действительно должен править Разум, согласовывающий свои действия, т.е. логику истории, с логикой Природы. А это может быть лишь тогда, когда целенаправленные действия Разума будут опираться на единую картину мира.

Третья часть книги, которая посвящена одной из возможных интерпретаций этой картины, действительно дополнительная. Я старался написать книгу, доступную студентам и вообще широкому кругу интеллигенции, размышляющей о судьбах цивилизации, то есть тем, кому интересны проблемы, которые мы, с легкой руки Римского клуба, стали называть глобальными. В этой третьей части я буду обсуждать вопросы более специальные. И хотя тоже буду стараться говорить предельно просто о некоторых проблемах, носящих фундаментальный характер, здесь они уже чисто методологические. Они посвящены тем естественнонаучным основам, на которых покоится мое “физикалистское” понимание гуманитарных проблем сегодняшнего дня.

И я постарался построить книгу так, чтобы первые две части носили вполне законченный характер, а третья была дополнением, представляющим интерес для лиц, специально занимающихся методологическими проблемами.

Читателю может показаться, что материал этой части выпадает из контекста книги. Так, наверное, и есть на самом деле, ибо он посвящен вопросам философии естествознания, но мне кажется, что в “книге для чтения” важно показать и объяснить, насколько это возможно, те фундаментальные представления, без которых трудно говорить о дне сегодняшнем.

В основе современного рационального знания лежит один весьма тривиальный постулат, имеющий, однако, совершенно нетривиальные следствия. Этот постулат гласит, что мир (Вселенная, Универсум - разные авторы употребляют разные термины для обозначения одного и того же) есть единая система. Этот постулат действительно тривиален, ибо все элементы Вселенной связаны между собой - во всяком случае, силами гравитации.

Из этого постулата следует, что биосфера, общество, отдельные люди тоже суть составные части этой Вселенной. Это означает, что мы тоже не внешние наблюдатели, что мы не похожи на энтомологов, изучающих насекомое под увеличительным стеклом, а на все смотрим изнутри, как элементы системы, и видим только то, что нам доступно или сделалось однажды доступным. Мир, конечно, развивается - сегодня он иной, чем был вчера. А завтра он станет отличаться от сегодняшнего. Вместе с ним развиваются и его “внутренние наблюдатели”: им становится доступным понимание все более сложных взаимозависимостей между отдельными фактами. Но это “доступное пониманию” - лишь бесконечно малая толика знаний о реальности, в которой мы живем. И так будет всегда: нам всегда будут доступны лишь конечные знания из их бесконечной совокупности. Мы обречены не знать, может быть, самого главного.

И так будет всегда, пока существует человек! Вот здесь, понимая, как мало мы знаем, мы и задаемся вопросом: а что же следует считать “существующим на самом деле”?

Этот вопрос носит совсем не абстрактный теоретический характер, и я бы его даже не относил к вопросам философии. Он нам необходим в нашей “разумной повседневной жизнедеятельности”. Знания об этих связях нам нужны, прежде всего, для того, чтобы принимать решения, не приводящие к катастрофам. Этот вопрос носит чисто прагматический характер. Он - часть того, что обеспечивает гомеостаз рода человеческого.

Отвечая на поставленный вопрос, я буду опираться на “постулат Бора”, согласно которому существующим мы имеем право считать лишь то, что наблюдаемо или может быть таковым с помощью тех средств, которыми располагает (или будет располагать) человек. Ничего другого мы постулировать не имеем права!

Исходным постулатом в данном случае является даже не принцип системности, а именно принцип Бора. Подобно принципу Оккама - “не употребляй сущностей без надобности” - принцип Бора лежит в основе любого рационалистического образа мышления. Вот почему утверждение о тривиальности представления о мире как о единой системе является следствием принципа Бора, который вовсе не тривиален и многими может быть просто отвергнут.