Вечером 28 ноября Тарасов, только что прилетевший из штаба фронта, расположившегося в Старом Бочово, отправил Жукову и Пуркаеву новую оперативную сводку. Проникнутая чрезмерным энтузиазмом и оптимизмом, она описывала дерзкий прорыв Дремова на севере, по направлению к реке Обша, и хаос, который, по мнению Тарасова, возник в немецких войсках, обороняющих Белый. Кроме того, в сводке описывался шхват переправ через Начу корпусом Соломатина и разгром немецких войск под Владимирским. По сути дела, сводка содержала только хорошие новости и умалчивала об опасностях, кызванных решениями Тарасова. В ответ Тарасов получил краткое и отрезвляющее сообщение. Оно гласило: «Не упускайте из виду главную цель, а она впереди! И позаботьтесь о защите флангов! Пуркаев».

Хотя ударные силы 22-й армии размерами значительно уступали войскам генерала Тарасова на юге, генерал-майор В.А. Юшкевич высоко ставил роль своей армии в операции «Марс». Успех советских войск в долине реки Лучеса мог в немалой степени поспособствовать падению обороны противника на западе ржевского выступа и оказать существенную помощь и захвате Оленине на севере и Белого на юге. Вот почему командующий фронтом генерал Пуркаев придал 22-й армии Юшкевича надежный 3-й механизированный корпус генерала Катукова — несмотря на тот факт, что в штабе фронта считали атаку этой армии второстепенной. Перед Юшкевичем и Катуковым стояла задача оправдать присутствие механизированного корпуса.

Незадолго до рассвета 25 ноября Юшкевич, начальник его артиллерии и целая группа офицеров связи собрались в передовом КП, расположенном в двух километрах от линии фронта, в тылу двух стягивающихся дивизий. Примитивный блиндаж выстроили на опушке леса, рядом с обледеневшей колеёй, лишь отдаленно напоминавшей дорогу. Перед блиндажом вдоль дороги на семьсот метров простиралось поле, за ним едва виднелись руины деревни Петровки. Где-то за деревней находились немецкие передовые укрепления. В унылом сером свете пронзительно-холодного утра Юшкевич едва различал в бинокль призрачные фигуры пехотинцев, занимающих позиции для атаки под прикрытием сильного снегопада. Юшкевич не видел и не слышал признаков кипучей деятельности в лесах и болотах по обе стороны от него, но чувствовал ее. Там, под командованием опытного начальника штаба, генерал-майора М.А. Шалина, второй эшелон дивизии завершал приготовления и ждал своей очереди вступить в бой (95).

Позади, преимущественно по открытым берегам реки Лучеса примерно в двух километрах к северу и вдоль дороги, ведущей через лес в Седнево на юге, артиллерия армии уже заняла позиции, приготовившись возвестить начало наступления оглушительной канонадой. Юшкевича обнадеживали свежие известия о том, что авангардные бригады механизированного корпуса Катукова завершили продвижение вперед и расположились глубоко в лесах вдоль его флангов. Этот маневр дался корпусу нелегко. Всего несколько часов назад даже сам Катуков сомневался в том, что его бригады сумеют вовремя завершить марш по заснеженным дорогам. Но почти сверхчеловеческими усилиями его первый эшелон выполнил поставленную задачу. А при слабости немецких укреплений, рассудил Юшкевич, авангардные бригады сумеют прорвать их. Остальные силы Катукова завершат начатое, как только подоспеют.

На передовой Юшкевич чувствовал себя беспомощным: он слишком выдвинулся вперед, чтобы следить за продолжающейся вплоть до последней минуты подготовкой к наступлению. С другой стороны, его блиндаж оставался единственным местом на всем участке фронта армии, откуда можно было увидеть результаты первого удара. Неизменно компетентный генерал Шалин мог действовать в соответствии с обстановкой, находясь на главном КП армии в Тагоще. Юшкевич надеялся, что Пуркаев оценит их работу и усилия, которые потребовались для успешного завершения подготовки к наступлению. Местность здесь была просто отвратительная, угрожающая серьезно замедлить атаку. В отличие от войск Тарасова, пересекавших четко обозначенную дорогу на Белый и несколько замерзших рек на пути к ясным целям, армии Юшкевича предстояло наступать по узкой извилистой речной долине, окаймленной с обеих сторон густыми лесами и замерзшими болотами. Единственная дорога, заслуживающая этого названия, была ограничена речной долиной, а кроме нее имелось еще несколько троп для маневрирования в окрестных лесах. Армия должна была двигаться по тесному коридору между рекой и стеной деревьев, пока не достигнет дороги Оленине-Белый на расстоянии почти двадцати километров от исходной точки. «Вот почему, — думал Юшкевич, — быстрое продвижение Катукова так важно. Как только он выйдет к стратегически важной дороге, фланги немецких сил, защищающих Оленине и Белый, окажутся широко открытыми». Именно поэтому Юшкевич пытался организовать бригадную разведку боем еще в начале вечера. Мимоходом пожалев об этой упущенной возможности, он снова исполнился оптимизма, мысленно перечисляя слабые немецкие подразделения, противостоящие его объединенной армии, и вспоминая о вероятном отсутствии у противника крупных оперативных резервов. Последнее обстоятельство, заключил он, позволит внушительным силам Катукова выполнить свою ответственную задачу.

В 7:30 Юшкевича вывела из раздумий нарастающая канонада, от грохота которой осыпался снег с деревьев на краю поляны (96). Раскаты звучали меньше часа, а когда они смолкли вдали, в деревне Петровка вдруг ключом закипела деятельность: пехота двинулась в атаку. Вскоре по лесам на флангах раскатились глухие ружейные и пулеметные выстрелы вперемешку с редкими взрывами. Когда пальба в отдалении утихла, Юшкевич приказал членам штаба подыскать новую позицию для наблюдения за ходом сражения. Прошло несколько часов, прежде чем офицеры штаба вернулись к уже потерявшему терпение командиру и порекомендовали ему оставаться на прежнем месте, пока в бой, как назначено, в полдень, не вступит бронетехника Катукова. Юшкевич уже понял, каким трудным будет это наступление. Противник действительно слаб, но местность чудовищна. Это сочетание досаждало армии Юшкевича и в последующие дни.

Незадолго до девяти часов солдаты 238-й стрелковой дивизии полковника И. В. Карпова и два полка 185-й стрелковой дивизии полковника М.Ф. Андрющенко поднялись из ячеек и окопов и нанесли удар по передовым позициям противника (см. карту 12) (97). Артподготовка, запланированная заранее и редко проводившаяся под наблюдением, тем не менее прорвала кое-где оборону немцев. Но поскольку немецкие опорные пункты были рассеяны по всему участку фронта, уничтожить их до последнего не представлялось возможным. Таким образом, атака Юшкевича с самого начала развивалась неравномерно. Некоторые передовые батальоны продвинулись далеко вперед, а других задержал огонь из уцелевших немецких бункеров. Это потребовало от атакующих почти постоянного маневрирования, они теряли силы в схватках за отдельные немецкие позиции. Более того, поддержка, которую обеспечивали танки корпуса Катукова в расчете до танковой роты на атакующий стрелковый батальон, была неравномерной. На подступах к узкой долине и на лесных тропах неповоротливые танки становились жертвами нерасчищенных минных полей и засад пехоты. Короче говоря, наступление осуществлялось донельзя медленно.

В первые несколько часов атаки два стрелковых полка полковника Андрющенко прорвали передовую оборону немцев, но увязли в бою за несколько деревень в открытом поле на южном берегу реки Лучеса. В полдень передовая танковая бригада Катукова — 1-я гвардейская танковая бригада полковника В.М. Горелова, вступила в атаку по графику и продвинула два стрелковых полка вперед на один километр. Но силы дивизии к северу от реки Лучеса не смогли прорвать передний край обороны противника и поддержать атаку. К ночи Андрющенко остановил наступление и приготовился форсировать реку с тем, чтобы утром атаковать Гриву. На юге целая дивизия Карпова столкнулась с такими же трудностями. Два его полка первого эшелона прорвали немецкую оборону в лесах перед Петровкой и южнее ее, но в лесах за ней продвижение замедлилось. Более того, 49-я танковая бригада Катукова, которой следовало начать прикрывать пехоту уже с полудня, выдвинулась вперед с опозданием и тоже отстала от графика из-за боев в лесу. К концу дня объединенные силы достигли немецких укреплений у Толкачей, всего в двух километрах от своих исходных позиций.