Литмир - Электронная Библиотека

Наши хищные губы…

…наши переплетенные тела на полу темной комнаты…

…наши медленные плавные движения…

…пот на нашей коже…

…наши стоны и хриплое дыхание в ночной тишине…

…Все это было последним пожеланием друг другу мужества перед лицом бездны.

Глава 21

Вик ушла незаметно.

Я лежал на спине, глядя в темноту, и вдруг почувствовал, что остался один в комнате. Не было слышно ни шагов, ни шуршания одежды… Она просто растворилась.

Я провел ладонью по лицу. Оно было мокрым от слез. Да, мы оба плакали. Я и Вик. Мы были такими маленькими, а бездна, разверзшаяся перед нами, такой огромной… И нам было страшно. Страшно от того, что никакого мужества не хватит, чтобы этот страх преодолеть.

Кажется, в эту ночь я заглянул за черту. И то, что я там увидел, уничтожило меня. Одним лишь взглядом.

Я перевернулся на бок и дотянулся до бутылки. Потом кое-как сел, прислонившись к стене. И начал пить прямо из горлышка. Мне смертельно хотелось напиться.

Но виски превратилось в воду. Я не чувствовал ни вкуса, ни крепости. Механически подносил горлышко ко рту, делал глоток, опускал руку с бутылкой вниз, чтобы через минуту повторить этот цикл. Но опьянение не приходило. Я был трезв, как буддийский монах.

Один раз мне послышалось, что Вик прошла мимо двери комнаты. Шаги были почти неслышны. Лишь тихо скрипнула половица. Может быть, это и не Вик. Обычные звуки старого дома…

А может, это прошла смерть. Прокралась в комнату, где ее ждала Вик. Чтобы побеседовать по душам. А потом взять за руку и повести за собой.

Мне не хотелось об этом думать.

Как не хотелось представлять себе, что сейчас делается за стеной.

Там, в нескольких шагах от меня, за тонким слоем бетона, происходило что-то чудовищное. Творился темный обряд, веками окутанный мрачной тайной. Человеческое жертвоприношение… Смерть сидела у изголовья Вик. Сидела и ждала, когда, наконец, возьмет то, что причитается ей по праву.

Когда дверь в комнату приоткрылась с резким скрипом, я с трудом подавил вопль.

Но это была не Вик с посиневшим лицом. И не смерть в белых одеждах.

Это была всего лишь обезьяна.

Да. Было бы глупо думать, что она упустит такой момент.

Обезьяна вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Двигалась она медленно и торжественно, насколько торжественно может двигаться обезьяна.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я и не узнал своего голоса.

– Ми-и не знаем. Ми-и прийти были должны. Звал ты, – пискнула она.

– Я тебя не звал.

– Пива нет?

Мне захотелось запустить в нее бутылкой. Удержало только то, что на дне еще оставалось виски.

Обезьяна прошествовала через всю комнату к окну и запрыгнула на подоконник. Села на него, свесив задние лапы и хвост. Я удивился, как она ухитрилась уместиться на узкой полоске дерева.

– Молчишь чего? Нету пива?

– Нет, – устало сказал я. – Есть виски. Тебе ли не знать…

Обезьяна фыркнула и посмотрела в окно.

– Рассвет скоро совсем, – сообщила она.

Меня передернуло.

– Не ходи к ней. Что увидишь, не понравится. Плохо там будет. Не понравится. Не ходи. Скажем, можно когда будет.

Я сделал глоток виски. Глоток получился больше, чем нужно. Я тяжело закашлялся.

– Ответила на вопросы она? – спросила обезьяна.

– Кажется, да. Я пока не все понял, но со временем пойму.

– Понимать необязательно уже.

– Почему?

– Больше не в ее лабиринте. Ты. Ушел. Совсем ушел. К себе.

– Хочешь сказать, что я все-таки сделал то, для чего пришел в ее жизнь?

Обезьяна закивала. Мне показалось, что она сейчас свалится с подоконника.

– Что же я такого сделал?

– Неважно. Не все равно понять ты.

– Мне все равно не понять? – переспросил я.

– Ну да. Ты не понимать. Даже ми-и не понимать. Хотя ми-и понимать много. Куда больше ты чем. Ушел просто все и. Не надо знать больше. Не понять ты.

– Может быть, и так, обезьяна. Может быть, и так… Впрочем, это уже и неважно. Сделал и сделал. Но она все равно умрет. Ведь умрет, да?

– Умрет, да. Все умирать. Ты. Даже ми-и умирать.

– Да я понимаю… Но от этого не легче.

– Смерть помогать жить. Нет смерти, жить плохо.

– Почему это?

И тут обезьяна еще раз удивила меня. Хотя это казалось уже невозможным.

Она тяжело вздохнула и опять заговорила голосом негра. Без всяких идиотских «ми-и» и перестановки слов.

Она сказала:

– Если смерти нет, то ты не оторвешь от дивана свою задницу, чтобы хоть что-то сделать. Ведь любая цель в бесконечности будет достигнута, поэтому пропадает интерес целеполагания. Понял? Предоставь в твое распоряжение вечность, ты палец о палец не ударишь. Неизбежность смерти заставляет тебя быть хоть в какой-то степени человеком. И хватит стонать. Прими все, как есть. Эта девушка сделала для тебя то, чего не могли сделать родители и учителя, вместе взятые. А ты сидишь и тоскуешь непонятно о чем, вместо того чтобы радоваться.

– Чему?

– Тому, что обрел опыт, который другие смогут получить только в последние мгновения жизни. Когда уже поздно что-то менять. Ты счастливчик. Ты еще можешь успеть…

– Успеть что?

– Ми-и устали, – снова запищала обезьяна. – Морда устала. Ми-и уходим.

Она спрыгнула с подоконника.

– Подожди, – сказал я. – Что я могу успеть? Скажи мне.

Но обезьяна, не обращая на меня никакого внимания, прошла криволапым привидением к двери.

– Да стой же ты!

Я попытался встать, но у меня ничего не получилось. Ноги не слушались. Мозг раз за разом посылал им четкую команду, но они откровенно плевали на все приказы. Будто кто-то перерезал все нервные волокна. Оказывается, я все-таки здорово напился…

– Да подожди же… Скажи, что я могу успеть?

Обезьяна, взявшаяся было за дверную ручку, передумала, обернулась и подошла ко мне. На задних лапах. У нее не было проблем с прохождением нервных импульсов.

Она остановилась напротив меня. В одном шаге. В нос ударил уже знакомый обезьяний запах. Она немного постояла, покачиваясь на лапах и пристально глядя мне в глаза.

А потом широко размахнулась, будто собиралась соскрести краску с потолка, и изо всех сил ударила меня кулаком прямо в лоб.

Комната на мгновение осветилась голубоватым светом, как при вспышке молнии. И в этом невыносимо ярком свете я вдруг увидел как бы со стороны самого себя, сидящего на полу с почти пустой бутылкой виски в руке. Впечатление было такое, что часть сознания покинула тело и зависла под потолком.

Стены квартиры растаяли, а может, просто стали прозрачными, и я увидел соседнюю комнату… Она вся была убрана белым. На татами лежала Вик в белоснежном кимоно. Не в обычном юката,[52] а в настоящем кимоно, которое, судя по всему, стоило ненамного дешевле, чем моя «тойота». Лицо Вик было накрыто куском какой-то ткани. Что-то вроде марлевой повязки. Только закрывала она все лицо. От лба до шеи.

Рядом с Вик стояла ваза с голубыми гортензиями. Это было единственное цветное пятно в белой комнате.

Мне не понадобилось подлетать поближе к девушке, чтобы понять, что все кончено. Вик была мертва.

Та часть меня, которая висела под потолком, не испытала никаких эмоций. Наверное, просто не могла. Она просто констатировала факт: Вик мертва. Точно так же она могла подумать: идет дождь. Или: за окном светает.

Кусочек «Я» еще немного покружил под потолком. Но за пределы комнаты вылететь не смог.

Когда ему надоело изображать дирижабль, он стремительно метнулся вниз и врезался в сидящее на полу тело полуголого мужчины лет тридцати, с почти пустой бутылкой виски в руке.

И тогда навалилась темнота.

Когда я очнулся, было раннее утро. Комнату заливал тусклый серый свет. Из-за него, а еще из-за дикой головной боли все вокруг казалось нереальным. Будто я спал и видел сон, в котором я спал и видел сон…

вернуться

52

Традиционное летнее кимоно из тонкого хлопка. В отличие от обычных кимоно, юката стоят недорого и доступны каждому.

62
{"b":"98061","o":1}