– Мэрили, милая, ты меня слышишь?

Она не отвечала. Он испуганно схватил ее за руку и нащупал слабый пульс. Жива!

В этот момент в комнату вбежал доктор Уоткинс и отпихнул Тревиса в сторону. Тот отступил от кровати и, чтобы не мешать, вышел в гостиную.

Китти сидела на коленях перед Джоном и прижимала мальчика к груди. Увидев это, Тревис застыл на месте: мать успокаивала своего сына, только ни он, ни она об этом не знали. Это была сцена, которую ему не забыть до самой смерти.

– Не волнуйся, Джон, она поправится, – приговаривала Китти, гладя мальчика по непослушным черным вихрам. – Бог поможет твоей маме, и она выздоровеет.

Малыш шмыгнул носом. Теплые фиалковые глаза этой женщины успокаивали его. Вдруг вспомнив, что он мужчина, Джон вытер глаза.

– Знаете, она мне не родная мама, – сказал он, – но я люблю ее, как родную. Моя родная мама умерла и отправилась на небеса. Надеюсь, Бог не возьмет у меня и эту маму. – Его тельце опять затряслось от рыданий. – Я не хочу, чтобы моя мама умерла! – выдавил он сквозь слезы.

Китти крепко прижала Джона к себе, зарывшись лицом в его волосы, и они заплакали вместе, мать и сын, объединившись в страхе за жизнь женщины, лежавшей в соседней комнате.

Тревис сидел в кабинете доктора Уоткинса и пил крепкий кофе, который кто-то ему принес. Черт возьми, сколько это еще будет продолжаться? Они привезли Мэрили в больницу около трех часов назад.

Он опять взглянул на часы. Еще пятнадцать минут, и он пойдет в кабинет выяснять, что там происходит.

Гостиничный портье отвел Джона к своей жене, чтобы она пока присмотрела за мальчиком. Тревис наотрез отказался взять Джона в больницу. Китти приехала сюда с Мэрили и доктором Уоткинсом, старательно избегая взглядов Тревиса.

Услышав шаги, он подскочил к двери. В кабинет вошел доктор Уоткинс. Тревис отпрянул, увидев его белый халат, забрызганный кровью. Это была кровь Мэрили!

Доктор махнул рукой, пресекая вопросы, и торопливо прошел в комнату, закрыв за собой дверь. Он сел за свой стол, жестом пригласил Тревиса сесть в кресло напротив и, глубоко вздохнув, сказал:

– Ладно, капитан Колтрейн, я не буду от вас ничего скрывать. Скажу все, что могу на данный момент. Ваша жена еще жива. Кровотечение прекратилось. Сейчас состояние ее стабилизировалось.

– А ребенок? – спросил Тревис дрогнувшим голосом.

Доктор Уоткинс покачал головой:

– Она еще даже не рожала.

– Тогда почему, черт возьми, она вся истекла кровью? – вскричал Тревис. – В чем дело?

– Похоже, произошла отслойка детского места. Это и явилось причиной кровотечения. Как я сказал, сейчас кровотечение остановлено.

– И сколько еще она будет в таком состоянии?

– Ребенок должен родиться только через шесть недель. Надеюсь, она сможет выносить его до положенного срока. Не знаю. Боюсь, Колтрейн, этот случай малоизвестен медицине. К сожалению, ничего больше не могу вам сказать. И ничего больше не могу сделать, черт возьми!

– У нее что-то болит?

– Нет-нет. Когда я уходил от нее, она спала. Вы скоро сможете ее увидеть.

Тревис потер лоб, соображая, что бы еще такое спросить у доктора.

– А если вы примете роды сейчас, – вдруг сказал он, – то с ней ничего не случится?

Карие глаза доктора потемнели.

– Могут умереть оба – и мать, и ребенок. Нам придется прибегнуть к хирургическому вмешательству, а это очень опасная операция. Было бы лучше, если бы у нее начались преждевременные роды. Она уже потеряла очень много крови, и если я буду ее оперировать, она наверняка умрет. – Он решительно покачал головой и скрестил на груди руки. – Нет, я не буду этого делать. Надо ждать. Посмотрим, что будет. – Он откашлялся и задумчиво посмотрел на Тревиса. – Почему вы сегодня утром так рвались увидеться со Стеллой, Колтрейн?

Тревис покачал головой:

– Это не важно.

– Нет важно, черт возьми! – Доктор Уоткинс хватил кулаками по столу и встал, буравя Тревиса гневным взглядом, – Я позаботился о том, чтобы девочка осуществила свою самую заветную мечту – стать настоящим врачом.

Тревис смотрел на доктора Уоткинса, боясь слушать дальше.

– Я договорился, она будет учиться в лучшем медицинском колледже Европы, – продолжал Уоткинс, – у лучших врачей. Она вернется в Америку не только высококвалифицированным врачом, но еще и хирургом.

Тревис молчал. Он боялся признаться в своих чувствах даже себе самому. Да, конечно, пусть едет. Уоткинс прав: из нее выйдет отличный врач. Хорошо, что она уезжает – так будет лучше и ей, и всем им.

– Она никогда не должна узнать ни о вас, ни о вашем сыне, – натянуто сказал доктор Уоткинс и осторожно уселся в кресло, пытаясь понять реакцию Тревиса. – Не становитесь у нее на пути. Ее ждет блестящее будущее.

– Почему вы говорите мне все это сейчас? – резко спросил Тревис. – У меня и без того хватает забот…

– Потому что мне не понравилось то, как вы вели себя сегодня утром, – парировал доктор Уоткинс, – потому что мне кажется, что вы ее все еще любите, и я не хочу, чтобы вы сломали ей жизнь.

– Док, – Тревис грустно усмехнулся, – а что будет с Китти, если она вспомнит хотя бы один день из своего прошлого? Думаете, она просто будет делать вид, что ни меня, ни ее сына не существует?

Доктор Уоткинс покачал головой:

– Возможно, она вообще никогда не вспомнит. А если вспомнит, то, надеюсь, откажется от своего прошлого. Ваше дело – уйти с дороги, не мешать ей. Дайте ей получить образование, – добавил он с угрозой в голосе, в упор глядя на Тревиса.

Тот откинулся в кресле и закрыл глаза.

– Надеюсь, она уедет скоро, – проговорил он, – чем быстрее, тем лучше – для всех нас.

– Она уезжает завтра.

Повисла долгая пауза. Наконец Тревис встал и пошел к двери.

– Отлично. Я пойду в гостиницу, скажу сыну, чтобы он молился за… свою маму. Я скоро вернусь, чтобы узнать, как она. Если понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.

Джон сидел в номере на втором этаже и смотрел в окно. Увидев Тревиса, он подбежал к двери его встречать. Мальчик бросился к отцу и обнял его за ноги.

– Как мама? – закричал он. – Мне можно к ней?

Тревис поднял малыша на руки.

– Не знаю, сынок, – он прижался губами к его лобику и отнес ребенка в гостиную, – доктор делает все возможное. Нам надо молиться за нее. Мне кажется, тебе пока не стоит к ней ходить. Ей нужен покой.

– Миссис Мартин убралась у нас в номере, – объяснил Джон, когда Тревис опустил его на пол, – она все вымыла. Я хотел помочь, но она мне не разрешила.

– Она хорошая женщина, – рассеянно проговорил Тревис.

Ему вдруг стало невыносимо здесь находиться. Проклятое ожидание! Лучше бы он был сейчас на ранчо или где-нибудь еще.

– И другая женщина мне тоже понравилась, – сказал Джон, подходя к окну и выглядывая на улицу. – Папа, ты знаешь, о ком я говорю? О той тете с красивыми волосами и глазами странного цвета.

– Это была… – Тревис спохватился, – доктор Масгрейв.

– Она красивая, правда? – не унимался Джон. – А какого же цвета у нее глаза? Я таких никогда не видел.

– Фиалковые, – резко ответил Тревис, слишком резко. – Прости, сынок, я не хотел на тебя кричать, – поспешно извинился он, – просто я устал и переволновался.

– Ну иди поспи, – важно предложил Джон, – я буду здесь на случай, если кто-то к тебе придет.

Тревис кивнул и пошел в спальню. Бросившись поперек свежезастеленной кровати, он крепко зажмурился. Черт возьми, лучше бы Джон никогда не видел Китти! Ему почему-то казалось, что его сын всегда будет помнить «красивую тетю» с «глазами странного цвета».

Тревис почувствовал, что его одолевает сон, и охотно расслабил усталое тело.

– Тревис, проснись, черт возьми!

Он резко вскочил.

– А, что такое? – испуганно вскричал он. – Что-то с Мэрили?