Элизабет Ферстер, не забывавшая Лу до смерти, натравливала на нее нацистов, обвиняя ее в извращении идей Ницше и в том, что она якобы "финская еврейка". В своих записках 1934 года Лу отмечает, что не стоит и думать о том, чтобы опубликовать написанное, главное — определить свою позицию, работа же "в стол" ее не пугает. "Она тихо вела в Геттингене загадочную жизнь Сивиллы нашего интеллектуального мира, — писал посетивший ее на пороге семидесятилетия Виктор фон Вайцзеккер, основатель медицинской антропологии. — Эта удивительная женщина, — продолжал он, — еще сохранила светло-русый цвет волос и гибкость подвижной фигуры, напоминающей молодое деревце… она обладала способностью мягко и осторожно проницать человеческие души и не страдала мужеподобием погруженной в науку и преисполненной замыслов женщины… Редкий случай, когда человеку удалось глубоко постичь науку психоанализа и сохранить при этом собственную индивидуальность; ни до, ни после я не встречал никого, кто мог бы сравниться в этом с Лу Андреас-Саломе".

Ее навещали Анна Фрейд, психоаналитик Генрих Менг, писательница Гертруда Боймер; самым же близким человеком в последние годы стал Эрнст Пфайффер, который поначалу обратился к ней за консультацией. Ему она расскажет мало-помалу всю свою жизнь, и из этих бесед родится книга воспоминаний "Lebensruckblick". Это сложноконструированное слово не поддается буквальному переводу: "Отраженное возвращение в мою жизнь" — таков примерно был замысел Саломе. Это ее своеобразный амаркорд — "ностальгическое воспоминание о сладостных мгновениях". Пфайффер приведет в порядок ее наследие и после ее смерти станет издателем и комментатором ее трудов.

Сидя в геттингенском саду на солнышке и предаваясь воспоминаниям, она с улыбкой признавалась своим слушателям: "У меня в самом деле дела таковы, что я все еще любознательна, ведь в чудесном клубке жизни все еще есть что вязать, и при этом с неба порой сваливаются сюрпризы". Она зачаровывала своих слушателей какой-то вечной недосказанностью, мерцающей таинственностью личности. Столь же неразгаданными остались и ее последние слова, сказанные перед смертью, 5 февраля 1937 года: "На самом деле всю свою жизнь я работала и только работала. Зачем?"

Порой мне кажется, что вся ее жизнь была неким уникальным экспериментом — она словно испытывала на эластичность границу между мужским и женским началом: сколько "мужского" она в состоянии вобрать в себя без ущерба для своей женственности? Или, если угодно, наоборот: сколько "мужского" она должна ассимилировать, переварить в себе, чтобы достичь наконец подлинной женственности? Эта неутолимая тоска по целостности на-пол-овину обреченного существа…

Эта женщина прожила совершенно уникальную по событийной насыщенности жизнь. Она режиссировала свою судьбу отважно и безоглядно, но тень роковой душевной бесприютности следовала за ней по пятам. Своими руками она разводила костры-фейерверки удивительных встреч, но ни у одного из них не могла остаться.

Куда бы она ни шла, она магнетически оказывалась в эпицентре самых важных культурных событий истекающего XIX и восходящего XX века. Мы назвали ее странный дар эффектом волшебного зеркала: ее уникальная способность к пониманию и резонансу довершалась тем, что ее исключительные собеседники-мужчины видели в магическом стекле ее живого восприятия не просто себя, а свою предельную возможность. А их предельная возможность — это тот миф, который они способны были породить на вершине своего усилия.

Похоже на то, что каждая встреча манила Лу возможностью разгадать и запечатлеть ту порождающую формулу, или алгоритм личности, который аккумулирует и выплескивает духовное богатство выдающегося человека только одному ему присущим способом. Словно осторожно ведя пальцем по кольцам на срезе дерева, она раскрывала для себя лабиринт творческих сил этой души. И все же… ни одна личность не исчерпывается своей смыслопорождающей формулой. Помимо кольцевого среза души имеется еще и корневая система. И в тех отношениях, что строила Лу, она сознательно оставляла незадействованной какую-то грань. Иначе пучина "слишком человеческого" могла поглотить ее, растворить в ком-то одном.

А Лу тянуло раскрыть разные "формулы творчества", сравнить их, сопоставить. Как неутомимый золотоискатель, она намывала полную горсть драгоценной крошки и принималась за новый прииск. Быть может, этой исследовательской жажде она пожертвовала своим человеческим счастьем…

Говорили, что она похожа скорее на силу природы, чем на человека. Однако Фрейд, с которым ее связывала двадцатипятилетняя дружба, утверждал, что еще ни у кого не встречал столь высоких этических идеалов, как у Лу.

Даже если согласиться с Ницше относительно "абсолютного зла", то это было бы зло в гётевском смысле этого слова: "то, что без числа творит Добро". Она могла разрушать жизни и судьбы, но само ее присутствие побуждало к жизни. "Рядом с ней люди вырастали, — писал шведский психоаналитик Пол Бьер. — Ее необычайно сильная воля, как правило, одерживала триумф над мужчинами. У нее был дар полностью погружаться в мужчину, которого она любила. Эта чрезвычайная сосредоточенность разжигала в ее партнере некий духовный огонь… Она могла быть поглощена своим партнером интеллектуально, но в этом не было человеческой самоотдачи. Она, безусловно, не была по природе своей ни холодной, ни фригидной, и тем не менее она не могла полностью отдать себя даже в самых страстных объятиях. Возможно, в этом и была по-своему трагедия ее жизни. Она искала пути освобождения от своей же сильной личности, но тщетно. В самом глубоком смысле этих слов Лу была несостоявшейся женщиной".

"Расточительность сердца" — так назвал свой роман о Лу польский писатель Вильгельм Шевчук. Угадал ли он? Мы помним загадочные слова Лу, сказанные перед самой смертью…

Было ли тайной мукой Лу расточительство сердца или, наоборот, его нерастраченность?

1861 12 февраля в Санкт-Петербурге родилась Луиза фон Саломе, шестой ребенок и единственная дочь генерала Густава фон Саломе и его жены Луизы, урожденной Вильм.

1877–1878 Разрыв с протестантско-реформистской церковью.

1878 Встреча с Хендриком Гийо.

1879 Смерть отца (род. 1804). Май: конфирмация в Сантпорте (Голландия).

1880 Изучение теологии и истории искусства. Усугубление болезни легких.

1881 Поездка на курорты с матерью. Путешествие в Рим; философские дискуссии в кружке Мальвиды фон Мейзенбух.

1882 Поездка на Юг. Начало дружбы с Паулем Рэ. Встреча с Фридрихом Ницше (Орта/Монте Сакро, Таутенбург, последняя встреча в Лейпциге).

1883 Совместная жизнь с Паулем Рэ в Берлине (дружеский круг: Фердинанд Теннис, Герман Эббингаус, Георг Брандес), затем в Грис-Меране; "В борьбе за Бога" (опубл. 1885).

1884 Путешествия с Паулем Рэ (Меран и Тегензее). Встреча с Гийо.

1885 Разрыв с Паулем Рэ.

1886 Помолвка с Фридрихом Карлом Андреасом.

1887 Гражданский брак в Санкт-Петербурге; венчание, благословленное Гийо, в Сантпорте (Голландия).

189 °Cтатьи, театральная критика, рецензии в "Свободной сцене". Дружеский круг: Герхарт Гауптман, Бруно Виль, Уильям Бельш, Максимиллиан Харден и другие.

1891 Знакомство с Георгом Ледебуром. Супружеский кризис.

1892 "Женские образы Генрика Ибсена".

1894 Пребывание в Париже. "Фридрих Ницше в зеркале его творчества". Путешествие в Швейцарию с доктором Савелием.