Он опять сел за стол. Нет, это дело нельзя откладывать на следующую неделю. Он вставил в машинку лист бумаги, положил рядом английский словарь и начал медленно писать письмо неизвестным южноафриканским коллегам. Изложил все, что знал о планируемом покушении, подробно рассказал о Викторе Мабаше. К концу рассказа о его гибели пришлось заправить в машинку новую страницу. Примерно через час письмо было готово, в заключение он сообщил самое важное: взамен был прислан другой киллер, по имени Сикоси Цики, который, к сожалению, сумел выехать из Швеции и, по-видимому, находится на пути в ЮАР. Далее Валландер написал, кто такой он сам, присовокупил номер телекса шведского отделения Интерпола и попросил южноафриканских коллег связаться с ним, если потребуется дополнительная информация. После этого он отнес письмо в дежурку и сказал, что нужно сегодня же отправить его телексом в ЮАР.

Потом он пошел домой. Впервые после взрыва переступил порог своей квартиры.

Странно, она показалась ему совершенно чужой. Закопченная мебель сдвинута в кучу и накрыта пластиком. Он вытащил стул и сел.

Духота, нечем дышать.

Сумеет ли он справиться со всем происшедшим?

Письмо его между тем добралось до Стокгольма. Увы, отправить его в ЮАР поручили неопытному практиканту. По причине технических сложностей и скверного контроля вторая страница валландеровского донесения отослана не была. Вот почему в этот вечер 23 мая южноафриканская полиция получила депешу, что на пути в ЮАР находится киллер по имени Виктор Мабаша. Принявшие телекс интерполовские сотрудники в Йоханнесбурге недоумевали - телекс был без подписи и как-то очень уж неожиданно обрывался. Но, зная, что все телексы из Швеции надлежит пересылать в полицию, комиссару Борстлапу, они все же так и сделали. А поскольку телекс пришел в Йоханнесбург поздно вечером в субботу, Борстлап прочитал его только в понедельник. И немедля связался со Схееперсом.

Телекс подтвердил то, что стояло в записке, полученной от таинственного Стива.

Человек, которого они ищут, зовется Виктор Мабаша.

Схееперсу тоже показалось, что телекс какой-то оборванный и без подписи. Но так как это сообщение лишь подтверждало его информацию, ничего не предпринял.

Отныне розыски целиком сосредоточились на Викторе Мабаше. Были оповещены все пограничные пункты страны. Готовность номер один.

Выйдя из-под ареста, Ян Клейн сразу же позвонил из своего дома в Претории Францу Малану. Он не сомневался, что его телефоны прослушиваются. Но имел в запасе еще одну линию, о которой не знал никто, кроме специального сотрудника разведслужбы, занимающегося вопросами секретной связи. В стране существовал целый ряд телефонов, которых официально будто и не было.

Франц Малан явно удивился. Он не знал, что Яна Клейна в тот день выпустили на свободу. Обоснованно полагая, что телефон Малана тоже прослушивается, Ян Клейн прибегнул к заранее условленному паролю, чтобы Малан не сказал лишнего. Все было закамуфлировано под случайный ошибочный звонок. Ян Клейн спросил Хорста, попросил прощения и положил трубку. Франц Малан проверил пароль по особому списку. Два часа спустя он позвонит сам с определенного телефона-автомата на другой телефон-автомат.

Яну Клейну не терпелось поскорее выяснить, что произошло за то время, пока он сидел под арестом. Вдобавок Франц Малан должен был смекнуть, что главная ответственность и впредь останется на нем. Ян Клейн был уверен, что сумеет отделаться от хвостов. Тем не менее риск слишком велик, чтобы вступать в личный контакт с Францем Маланом или посещать Хамманскрааль, куда, вероятно, уже прибыл или скоро прибудет Сикоси Цики.

Выехав из ворот своего дома, Ян Клейн буквально через несколько минут засек хвост - машину, которая следовала за ним. Он знал, что впереди есть вторая машина. Но сейчас его это не волновало. Они, конечно, заинтересуются, что он остановился у телефона-автомата и куда-то позвонил. Сообщат куда надо. Но никогда не узнают, о чем шла речь.

Ян Клейн все же не ожидал, что Сикоси Цики уже вернулся. Странно было и то, что Коноваленко не дал о себе знать. План предусматривал, что Коноваленко примет контрольное подтверждение о возвращении Сикоси Цики. Послать его нужно было самое позднее через три часа после условленного времени прибытия. Ян Клейн отдал Францу Малану несколько коротких распоряжений. Кроме того, они договорились созвониться на следующий день с двух других, заранее условленных телефонов-автоматов. Ян Клейн старался услышать, не нервничает ли Малан. Но помимо обычной, слегка нервозной манеры выражаться, ничего не заметил.

Закончив разговор, он пообедал в одном из самых дорогих ресторанов Претории. И с удовольствием думал о том, как они там разозлятся, когда «хвост» представит Схееперсу свой отчет. Он видел соглядатая за одним из столиков в другом конце ресторана. В глубине души Ян Клейн уже решил, что Схееперсу не жить в ЮАР, которая через год-другой восстановит свои давние принципы, некогда созданные солидарными бурами и постоянно ими обороняемые.

Но бывали минуты, когда Яна Клейна одолевала страшная мысль, что все это обречено на гибель. Возврата нет. Буры проиграли, впредь их страной будут править чернокожие, которые не позволят белым иметь привилегии. Он с огромным трудом противился этому негативному ясновидению. Но скоро взял себя в руки. Минутная слабость, думал Клейн. Я поддался негативному отношению южноафриканцев английского происхождения к нам, бурам. Они знают, что именно мы - подлинная душа этой страны. Народ, избранный в Африке Богом и историей, - это мы, а не они, отсюда и неистребимая зависть, от которой они не могут освободиться.

Ян Клейн расплатился за обед, с улыбкой прошел мимо «хвоста», маленького потного толстяка, а потом поехал домой. В зеркало заднего вида он заметил, как «хвост» заменили. И, ставя машину в гараж, продолжал методично анализировать, кто выдал его и снабдил Схееперса информацией.

Он налил себе рюмочку портвейна и устроился в гостиной. Задвинул шторы, погасил все лампы, кроме настольной. Лучше всего ему думалось в полутьме.

Дни, проведенные в обществе Схееперса, еще усилили его ненависть к новому порядку в стране. Какое унижение - его, высокопоставленного, облеченного доверием, лояльного сотрудника разведки, арестовали по подозрению в подрывной деятельности против государства. Ведь он действовал как раз во имя государства! Если он и Комитет прекратят свою тайную работу, риск национального краха станет реальным, а не надуманным. Сидя с рюмкой портвейна в гостиной, он был, как никогда, уверен в необходимости убить Нельсона Манделу. С его точки зрения, это было даже не убийство, а казнь в соответствии с неписаным законом, какой он воплощал.

Был и еще один тревожный момент, который усиливал его нервозность. В ту минуту, когда ему позвонил доверенный охранник из личного штаба президента, он понял, что кто-то явно снабдил Схееперса информацией, до которой тот, собственно говоря, сам добраться не мог. Кто-то в его, Клейна, окружении попросту совершил предательство. И необходимо как можно скорее выяснить, кто это. Тревога росла еще и потому, что виновником мог быть и Франц Малан. Или кто-нибудь другой из Комитета. Не считая их, еще двое, максимум трое сотрудников разведки могли покопаться в его жизни и по неведомым причинам пойти на предательство.

Ян Клейн сидел в темноте, думая о каждом из этих людей, искал в памяти путеводные нити, но не находил.

Действовал он методом исключения, привлекая на помощь чутье и факты. Спрашивал себя, кому выгодно сдать его, кто невзлюбил его настолько, что жажда мести оказалась сильнее риска быть раскрытым. Круг подозреваемых сузился с шестнадцати человек до восьми. Затем Ян Клейн начал все сначала, и каждый раз возможных предателей становилось все меньше.

В конце концов не осталось никого. Вопрос по-прежнему был без ответа.