Игнат кивнул. Ждал. Может, и рад бы всю жизнь на своем уме, только прочитанное неудержимо всплывает наверх… А в книжках дарят именно меч.

Мастер грустно улыбнулся:

— Ты не человек меча. Нет. Уж не знаю, каков твой мир, но… Еще совет дам. Хороший совет… — наставник опять улыбнулся тоненько-тоненько, словно уже насыпал снега в сапог, и ждал, пока ученик попадется.

Спарк молчал.

— Возьми его.

Рукоять пришлась точно по ладони. Крылов не сомневался, что нож отбалансирован, и при перехватах из руки не выпадет.

— Теперь вложи и повесь сюда.

Спарк послушно сунул оружие в поданные ножны и защелкнул крюк на поясе слева. Мастер взял левую руку Игната и расположил его пальцы на рукояти: три внизу, а кольцо из большого и указательного поверх торца.

— Запомни жест. Это знак моих учеников. Встретишь такого — не дерись. Убьет наверняка. — Лотан вздохнул. — Ты ничем не хуже большинства, года за три я бы тебя вышколил… Но… Это просто не твоя стихия, понимаешь?

Спарк согласно кивнул. Действительно, хороший совет. А, впрочем, он ведь в Чингисханы и не рвется.

— Жаль, отдарить нечем…

Мастер улыбнулся. В третий раз — открыто и добродушно:

— Это в твоем мире за оружие отдаривать положено. У нас и так ничего страшного не случится. Легкой дороги!

Игнат кивнул и пошел к воротам.

Ох и хороша была госпожа Этаван! Вздумай кто описать ее словами — вышло бы у него сбивчивое перечисление. Дескать, и волосы мягкого рыжего оттенка, и глаза лучистые, синими звездами, и улыбка добрая — как нежаркое лето — и руки белые, и голос ласковый, что уж там о походке! А все равно представить госпожу Этаван по такому описанию никто бы не смог.

Нравилась госпожа Этаван и себе самой. Вчера только услыхала за спиной обрывок разговора; еще и кожа на шее не вспыхнула — а уже почуяла, что речь о ней. Говорили стрелки, нанятые ее отцом охранять караван; сперва ничего в приглушенном бормотании разобрать не вышло. Потом один голос чуть откашлялся и уронил коротко, тоскливо:

— … Вот ради такой не жаль воевать два года!

Покраснела Тайад до корней волос, спрятала счастливую улыбку в капюшон пыльника. Отчего не радоваться красоте, пока она есть? Что там в глазах блестит: ум или склочность — разве ж будет присматриваться кто? А вот красота всем понятна и видна далеко, далеко! Тайад повела глазами по степи: нет преград! Справа лес, но он у самого горизонта темной полоской; а во все иные стороны только сереберисто-зеленая трава, да ветер, да солнце… Воля!

Оттого и не шла Тайад замуж, что волю берегла. Правда, что и отец ее избаловал. Берт Этаван торговал книгами, и не зря поговаривали в гильдии, что товар сильно испортил ему характер. С другой стороны, в твердости купеческого слова Этаванов гильдия не сомневалась. А богатство… Разными путями оно приходит. Берт Этаван семь лет водил на ЛаакХаар караваны с едой, одеждой, дорогими винами… а больше всего, все-таки с книгами — выискивал старые тома по рудному делу, работе с металлом. Дорого скупал книги со всякими кузнечными да шахтными хитростями. И ни разу не прогадал: в Железном Городе даже за список со старой инкунабулы платили стальным товаром. Подлинные же фолианты покупали так: на одну чашку весов клали том; на вторую тонкой струйкой сыпали золотой песок.

ЛаакХаар громоздился у подножия Грозовых Гор. Были вокруг города и пашни, и сенокосы — только урожай давали небольшой. В хороший год на прокорм хватало; в неурожай оставалось надеяться на Южный Тракт. По Тракту сплошным потоком тянулись торговцы, доставляли зерно и мясо, а на север увозили синие отливки, связки подков, пачки стального прута — ЛаакХаар славился железом отменного качества. Лучшего металла не знали ни на Северных Равнинах, ни в далеком Урскуне, ни в ТопТауне — как ни пытался Великий Князь наладить добычу в своих владениях, а дело не шло. Только «медвежья сталь» из Финтьена еще могла равняться с товаром Железного Города. Но Финтьен неимоверно далеко на запад, прямых путей к нему нет, а окольные потому и окольные, что тяжелому обозу стоят слишком дорого. Берт Этаван возил железо только из ЛаакХаара — как это делали все купцы ГадГорода почти пятьсот лет. И все эти пятьсот лет Тракт замирал на время осенней Охоты: волчьи стаи не давали проезда ни пешему, ни конному; ни малой дружине, ни большому поезду из сотен телег. Очень уж много зверья выплескивал лес на исходе лета. Может, городское ополчение и провело бы каравандругой, но что в том прибыли? Больше охраны — меньше дохода! Так что купцы терпеливо ждали плохой погоды: с первым дождем волки покидали Тракт.

Позапрошлой осенью вековой порядок рухнул. Берт Этаван в первый раз рискнул. Может быть, вспомнил лихую молодость. Может, напротив, глянул на заневестившуюся дочку, и подумал о приданом. Может, похвалился перед кем сгоряча — а потом стыдно стало пятиться. Никто уже не знает, о чем думал Берт, когда ударил по рукам с высоким громкоголосым брюнетом. Неслав брался без урона довести десять телег Этавана и всех его домочадцев до самого Железного Города. Этаван за то обещал ему двенадцатую долю прибыли, которую рассчитывал взять на ЛаакХаарском торгу.

И караван покатился широкой степью, в самое неурочное и опасное время — четыре восьмидневки волчьей Охоты. Четыре октаго сухой погоды, когда дорога еще вьется белой лентой, и не превратилась в грязные чавкающие колеи…

— Колея убьет меня.

Звездочет внимательно осмотрел собеседника. Отметил разворот плеч и окрепшую спину. Ограничился коротким замечанием:

— Ты растешь… Волки хвалят твое искусство езды.

Польщенный Спарк все же возразил:

— А в круг пока не зовут!

— В круг и меня давно уж не зовут, — старик светло улыбнулся. — Мое время было, а твое еще будет. И вот какое оно будет… Ты не хочешь жить в стае. Нас это печалит. Но теперь ты есть Тэмр… мы принадлежим тебе, а ты нам.

Спарк вскинул голову, однако смолчал. Обвел взглядом привычный шатер: все было, как год назад. Нер и Терсит сосредоточенно завтракали, прислушиваясь к беседе. За полотняными стенами разгоралось утро, желтое солнце светило сквозь ткань. Знакомо перекликались волки-часовые на курганах. Вернулся кислый запах волчьей шерсти; под ягодицами привычно кололась кошма…

Только сам Спарк стал другим. В новом языке он уже почти не встречал незнакомых слов. Волки не пугали его. Не было и беспокойства: что делать. Ясно теперь, что делать! Маги не смогли перенести его к Иринке. Великий Скорастадир из Академии Магов — и тот себе руки обжег на этом деле… причем, обжег в самом прямом смысле. Так что — в будущее своим ходом, как невесело пошутил однажды мастер Лотан… Ведь и Лотан был теперь в его жизни! И граненая черная Башня; и вынутая из петли Скарша плакала на плече… и страшная рубка с мастером лезвия… и тонкая наука выделки настоящих боевых луков, и золотой грифон в синеве, и звонкий привет планеты в ущелье Минча, и…

Всего только год прошел!

— Я не хочу быть в колее… — повторил Спарк. — Сейчас уже не хочу. Раньше — у меня выбора не было, ты помнишь ту осень.

Глант кивнул:

— Понимаю! А что же ты хочешь делать?

Спарк замялся было, потом пересилил стеснение:

— Хотим попробовать водить караваны через степь. Насколько я понял, стаям хватает еды и без купцов. А режут людей именно потому, что те хватаются сразу за оружие…

— Первого Закона не знают, — старый волчий пастух утвердительно наклонил голову.

— Ну так вот, получается, если за две октаго в одну сторону, положим, два каравана на сезон Охоты… Тэмр меня и так не тронут. Волки Аар и Хэир подчинятся Примара Кодо… Даже «хмурые» иногда ему подчиняются!

— Дорога до ЛаакХаара нигде не пересекает земель «хмурых»… — прибавил звездочет.

Нер поднялся:

— Ты меняешь мир. Уже несколько столетий никто не суется в степь во время Охоты. Мыслей людских тебе не переломить. Тебе просто не поверят, даже если ты во всем откроешься. Торговцы сочтут тебя обычным бандитом: дескать, доведет до леса, а там дружки его налетят, караван разграбят, людей собаками порвут — вот тебе и волчья Охота! А если ты и докажешь власть над волками — немногим лучше. Сочтут колдуном, потянут на костер…