Как обычно в это время года, там было полно народу. Рябило в глазах от яркого цвета шелковых платьев, шляп с колышущимися при малейшем движении перьями и капоров, украшенных яркими цветами. Франты в узких панталонах расхаживали по залу, размахивая тросточками, моноклями и табакерками. Страдающих подагрой пожилых джентльменов в инвалидных колясках возили утомленные слуги, а пестро разодетые престарелые дамы искали счастья за карточными столами.

– Боже, ну и толкотня! – воскликнула леди Оливия, когда они пробирались по залу. – О, посмотрите – я вижу барона!

Беренис взглянула в ту сторону, куда указывала леди Оливия, и застыла. Там, наклонив черноволосую голову, стоял Себастьян, разговаривавший с бароном и ее отцом. Дэмиан тоже заметил графа, и улыбка осветила его лицо.

– Он здесь! Он вернулся! – закричал Дэмиан, расталкивая локтями толпу, чтобы леди Оливия и сестра могли пройти.

Предатель, мрачно думала Беренис. Похоже, ему нравится Себастьян. Возможно, он даже восхищается им!

Толпа в бювете, между тем, все росла, и шум голосов усиливался, заглушая музыку в исполнении струнного квартета, расположившегося на сцене под аркой в форме раковины. Повсюду слышались болтовня и смех, шуршание шелка; в воздухе повис тяжелый запах пота, лаванды, жасминовой воды и табака. Себастьян испытывал гнетущее, неприятное чувство, оказавшись здесь после свежего воздуха и простора Стреттон Корта, который так быстро покинул. Это место напомнило ему родной край – холмистые пастбища, равнины и леса, озера и возвышенности Южной Каролины. Он считал английское общество, в особенности высший свет, пустым и бездушным. Даже тот факт, что Англия была вовлечена в затянувшуюся войну, не имел, казалось, для этих людей никакого значения. Они могли терять в битвах своих отцов, братьев, сыновей и мужей, но, насколько он мог судить по краткому знакомству, элита по-прежнему курсировала из Лондона в Брайтон и оттуда в Бат в неустанной погоне за удовольствиями.

Он вернулся из сельской глуши посвежевшим и обновленным, дав себе обет быть внимательнее к Беренис и, если возможно, начать все заново. Вот только бы отыскать ее в этом огромном, шумном зале, заполненном множеством людей, собравшихся под стеклянным куполом бювета… Но судя по тому, что он только что услышал, она уже оказалась среди главных действующих лиц новой скандальной истории.

– Вы должны попробовать этой чудотворной воды, которая бьет горячим фонтаном из глубоких источников, находящихся под зданием. Очень полезно для здоровья, мой мальчик. – Барон Эдингтон еще не успел закончить своей тирады, когда Себастьян заметил Беренис, идущую к ним через зал.

Краем глаза он видел, что с ней были Дэмиан и незнакомая леди, но его внимание было приковано к Беренис, и только к Беренис. Толпа поредела, и он мог ясно видеть ее – эту темноволосую красавицу с изумительной, стройной фигурой. На ней было белое батистовое платье, затянутое поясом под грудью, с низким овальным декольте, открывающим взору такую нежную мраморную кожу, что он чуть не поднял руки, чтобы коснуться ее. Создавался эффект абсолютной простоты – никаких украшений, никаких драгоценностей – лишь желтый палантин с восточным узором, переброшенный через руку. На голове у нее была шляпка из натуральной соломки с широкими полями, перевязанная ярко-розовой лентой, оканчивающейся большим бантом. Какой невинной она выглядела! Какой обманчиво-неприступной… Себастьян со злостью сжал зубы, вспомнив ту новость, которой его встретили по возвращении. Она была у всех на устах, и ему наперебой спешили ее сообщить. Не далее, как сегодня утром, его невеста принимала участие в состязании фаэтонов.

– Ваш покорный слуга, мадам! – Себастьян с иронической улыбкой поклонился, приложив руку к сердцу, явно издеваясь над условностями светского приветствия.

– Монсеньор граф! – Беренис присела в глубоком реверансе больше от слабости в коленях, нежели следуя этикету. Он поднял ее, сжав пальцы чуть-чуть сильнее, чем это было необходимо.

Пока маркиз представлял Себастьяна баронессе, Беренис невероятно нервничала, не доверяя его обходительным манерам и дружелюбию. Знает ли он о бегах? Может, он играет с ней, как кошка с мышью, прежде чем проглотить? Ей становилось неприятно при мысли, что он только что приехал из Стреттон Корта, этого любимого старого поместья, где она босиком бродила по парку, если вдруг подобная причуда приходила ей в голову, вволю скакала верхом по полям. Как посмел он ходить по тем садам, наслаждаться теми длинными галереями, вдыхать тот священный воздух? Его присутствие словно оскверняло атмосферу поместья, оставляя в воздухе ядовитые миазмы.

Она украдкой бросила взгляд на его резко очерченный профиль, когда Себастьян разговаривал с леди Оливией. И вновь Беренис вынуждена была признать, что он хорош собой: вьющиеся волосы цвета вороного крыла, стройное тело, одетое в подчеркивающий его красоту темно-зеленый фрак, безупречно облегающий широкие плечи, укороченный до талии спереди и сзади переходящий в длинные фалды. Узкие бриджи подчеркивали силу мускулистых ног и были заправлены в сверкающие ботфорты. Жабо на его рубашке было безупречным, как и стоячий воротник, и золотая цепочка часов, висящая поверх парчового жилета. Как бы сказали щеголи, он был «убийственно разодет», что на современном жаргоне означало быть одетым в соответствии с последним писком моды.

Он разговаривал с леди Оливией привычно непринужденно. Его манеры были безупречны, и баронесса тоже поддалась его обаянию. Беренис рассматривала это как самое низкое предательство. Это было так обидно и возмутительно! Он что, волшебник, который может околдовать любого? Какая вопиющая несправедливость! Кажется, лишь она одна становилась объектом его грубости, и никто не обращал на это ни малейшего внимания и не принимал ее всерьез, когда Беренис пыталась объяснить, что он сущий дьявол.

Маркиз отозвал Дэмиана в сторону и начал что-то говорить приглушенным тоном. По выражению лица брата Беренис поняла, что отец строго допрашивал его. Она почувствовала, как пот ручейками заструился у нее по спине. Он знает о бегах! Они оба знают! Тогда почему Себастьян так спокоен?

Секунду спустя она получила ответ:

– Я слышал, вы участвовали в соревновании фаэтонов, мадам? – неожиданно спросил он небрежным тоном, потому что рядом стояла леди Оливия.

«Началось», – подумала Беренис. Она одарила его восхитительной улыбкой, словно случившееся ее абсолютно не тревожило:

– О да, сэр, вы прекрасно информированы! Полагаю, не прошло и часа после вашего возвращения в Бат, как сплетники уже опередили меня. Мне так хотелось самой рассказать вам обо всем!

– В самом деле? – Он приподнял одну бровь. – Черт возьми, я бы поставил на вас пятьсот фунтов, если бы знал. Вы выиграли?

– Да, – удалось ответить Беренис, хотя ее удивлению не было предела. Он бы поставил пятьсот фунтов на ее мастерство? Что случилось, пока он был в Уилтшире?

Если бы Себастьян в очередной раз дал выход своему гневу, он испытал бы меньшее удовольствие, чем сейчас, когда наблюдал явное замешательство Беренис, услышавшей неожиданную похвалу. Он мысленно улыбнулся, решив и дальше держать ее в состоянии недоумения по поводу своих поступков в тех или иных ситуациях. Очевидно, управляться с этой сумасбродкой можно, лишь расстраивая ее замыслы. Себастьяну даже удалось успокоить маркиза, сделав вид, что не возражает против выходки Беренис, а напротив, гордится ее успехом, однако он не смог помешать старику строго отчитать сына.

Беренис пришла-таки в себя, но продолжала оставаться начеку, даже когда он спросил: «Могу я предложить вам что-нибудь, леди? Взбитые сливки, чай или стакан лимонада?» Он повел всю компанию по выложенному плитками проходу в гостиную, где подавались освежающие напитки.

Позже, когда они ехали в карете к Королевскому Полумесяцу, он положил руку на спинку сиденья позади нее и спросил:

– Могу я взглянуть на лошадей, которые принесли вам победу?