Лишь однажды нарушилось хрупкое равновесие их семейной жизни. Он приехал после пятимесячного отсутствия и обнаружил в квартире полный разгром. Дина, ожидавшая приезда мужа с минуты на минуту, перебила цветочные горшки, вырвала и поломала все цветы: ей по секрету рассказали о романе мужа с молоденькой медсестрой из полевого госпиталя.

Уставший и измученный Немировский наблюдал за истерикой супруги, стоя среди осколков глиняных горшков, комьев земли и растерзанных листьев. Потом он ушел к холостому товарищу и неделю отпуска жил у него. После, в Чечне, в самый неподходящий момент, ему передали письмо от жены, где она извинялась за свой срыв, прощала его за измену и предлагала начать все сначала. Он даже не дочитал до конца, не до того было, а главное, – безразлично, что происходит с его женой.

В их отношениях ничего не изменилось, и когда они переехали в Москву, в академию. Он понимал, что Дина постепенно сходит с ума. В последнее время она без конца повторяла, что ей «необходимо реализовать свои материнские инстинкты». Эта фраза резала ему слух, но он привычно не спорил, хотя и не представлял свою жену в роли матери. Она не умела заботиться о ком-либо, кроме себя. Теперь он знал наверняка, что и любить она тоже не умела.

То, что Дина украла чужого ребенка, повергло его в шок. Зачем она это сделала? Заботиться о малыше, да еще о чужом, – это было не похоже на нее. Но главное, что беспокоило Валерия, – Дина сделала это после его звонка, когда он рассказал о встрече с Ольгой. Он подозревал, что жена со свойственным ей звериным чутьем догадалась, что, встретив Ольгу, Немировский разведется с ней. А этого Дина не могла допустить. Вся ее жизнь была посвящена попыткам доказать, что она самая замечательная, самая достойная из женщин, что, она лучше своей старшей сестры. И главным козырем в этом был Немировский, который десять лет назад из двух сестер выбрал младшую. Валерий отдавал себе отчет – жена психически не здорова, и в голову приходила мысль: Дина должна попытаться увидеть сестру, чтобы, наконец, выяснить отношения. Родители Дины, растерянные и подавленные, подтвердили его догадки, что их дочь ведет себя неадекватно.

– Ненавидит она Ольгу. Несколько раз вспоминала о ней, угрожала, говорила, что уничтожит ее… – сказал постаревший полковник.

– Так почему же вы не позвонили мне, Ольгу не предупредили? Почему раньше не обратились к врачам? – Валерий смотрел на тестя и испытывал острое чувство жалости.

Русанов был раздавлен случившемся. Он искал и не находил объяснения, почему его горячо любимая девочка превратилась в жестокую, недобрую женщину, готовую разрушить жизнь родной сестры. Он не стал говорить зятю о том, что Дина в последнее время много раз обижала постаревших родителей, грубила, не желала считаться с их укладом жизни. Да, он как отец чувствовал, что с дочерью что-то не так, что она сильно изменилась, но как признаться самому себе, что девочка не в своем уме, что она действительно больна! Лишь теперь, после похищения чужого ребенка, Русанов понял, насколько все серьезно, и испугался за старшую дочь и единственного внука, от которых отказался, не желая причинять боль Дине.

Полковник смотрел на зятя и думал, стоит ли говорить Немировскому о том, что сын Ольги похож на него как две капли воды, что он, родной дед, давно просчитал все сроки и понял, что же произошло десять лет назад. Но Диночка должна была стать счастливой, и он принял и одобрил решение старшей дочери – устраниться, отдать Немировского без боя.

– Вы что-то еще хотите мне сказать Александр Викторович? – спросил Валерий, вглядываясь в задумчивое лицо тестя.

– Нет, нет, Валера, ничего, – Русанов вздохнул по-стариковски. – Ты поезжай к Оле, думаю, Дина туда подалась. Здесь ее милиция будет искать, а ты там поищи. Только спешить тебе нужно, Валера. Мы ведь с матерью не нашли ее документов. Она их, наверное, сумела каким-то образом забрать. И деньги, сбережения наши на черный день, пятнадцать тысяч, исчезли. Так что она могла и самолетом полететь.

– Я ей десять тысяч неделю назад отправлял, – сказал Валерий. – Значит, она при деньгах и документах. – Ну я пошел, Александр Викторович. Если что, звоните. Я к своим зайду на полчаса и поеду в Ростов, попробую поскорее вылететь в Питер.

– Валера, – остановил его Русанов, – ты Оле скажи, чтобы она берегла себя и Кирилла. Я очень виноват перед ней.

Немировскому показалось, что полковник всхлипнул.

Валерий так спешил, что даже с родителями поговорить не смог по-человечески. Успел только обнять их, принять душ, переодеться и перекусить. Мать отчего-то прятала глаза. Узнав, что Валерий едет искать жену в Петербург, испуганно спросила:

– Значит, ты и с Олюшкой встретишься?

– Думаю, да, – скупо ответил он.

– А вы с ней после свадьбы ни разу не виделись? – продолжала выяснять мама.

– Мам, что ты пристала? – Валерий и сам устыдился своей грубости. – Мы с ней встретились недавно в училище. Она приезжала делать репортаж к юбилею.

– Она была одна или с сыном? – не унималась мать.

– Мать, ну ты и впрямь из ума выжила, – вступил в разговор удивленный отец. – Она же работать приезжала, при чем тут сын?

– Она была одна, – попытался смягчить слова отца Валерий.

– Ну, ладно, ладно, – замахала Марина Ивановна руками. – Передавай Олюшке привет, она хорошая девушка, всегда мне нравилась. – И снова спрятала от сына глаза.

Уходя, Валерий сказал:

– Чем бы ни закончилась история с Диной, я неделю назад подал на развод. Она знала об этом, я ей звонил. Жить я с ней больше не хочу. Я ее никогда не любил.

Родители промолчали в ответ.

Петербург ей определенно не нравился. Этот мрачный город навевал уныние. Даже летом, когда она приезжала на неделю, настроения питерская погода не добавила. Три дня тогда стояла аномальная жара. От влажной испарины, покрывавшей все тело, некуда было деться. Не спасали даже кондиционеры, щедро надрывавшиеся повсюду. А потом хлынул дождь, да с такой силой, что она, оказавшись в это время на улице, на открытом пространстве, чуть не захлебнулась в потоках воды, льющихся с серого неба. Ощущение было, будто кто-то в целях закаливания опрокинул ведро ледяной воды на головы распаренных прохожих, не поинтересовавшись при этом их желанием и самочувствием.

Дождь не прекращался до конца недели. Но Дине тогда повезло: все эти дни она провела в небольшом уютном домике в Петергофе, куда приехала, чтобы очаровать свою противную бабку.

Четыре дня она прикидывалась бедной овечкой, которой гнет жестокого отца долгие годы не позволял общаться с горячо любимыми родственниками. Питерские интеллигенты ей поверили. Хлопотали вокруг нее, не зная, куда посадить, чем получше накормить. Напоследок бабка продемонстрировала завещание, по которому половина всего, что ей принадлежало, переходила к ней, ее второй внучке. Но Дина не поверила, потому что знала, насколько близки между собой ее сестрица и эти двое.

Сейчас ей нужно довести задуманное много лет назад до конца. Она наблюдала за небольшим бревенчатым домом Карбовских уже несколько часов. С утра дед Григорий куда-то уезжал. Судя по объемистым хозяйственным сумкам, был на рынке. Потом неугомонный старик возился во дворе: поправлял деревянные дощечки, которыми были огорожены грядки, переставлял какие-то колышки. Бабка на улицу не выходила.

Голодная Дина ловила умопомрачительные запахи еды, вырывавшиеся из дома каждый раз, когда туда заходил дед. Ей было холодно, она продрогла до костей. Несколько раз она покидала свой пост и быстрым шагом шла в ближайший магазин, где было относительно тепло и где в кафетерии продавали горячий кофе со свежими булочками. Согревшись, снова возвращалась на то место под дерево, откуда хорошо просматривался дом родственников и где ее было трудно заметить. По дороге она заходила в проходной двор, где возле самого крайнего подъезда стояла угнанная утром «девятка». Машина ей была нужна для того, чтобы подвезти поближе тяжелые канистры с керосином, которыми она собиралась воспользоваться в самое ближайшее время. Конечно, было жалко дом, все-таки он представлял какую ни на есть материальную ценность, но как иначе избавиться от родственников, которые ей очень мешали. Сестра должна остаться без поддержки, она должна быть измученной и раздавленной к моменту их встречи. Значит, необходимо избавиться от бабки и ее мужа, потом уже устранить мальчишку. Наказание для Ольги, которая посмела вторгнуться в ее жизнь, должно быть самым жестоким.