– Элис убедила Говейна испечь побольше к ужину, – сказал Перси.

С этого дня Элис дала себе слово никогда больше не считать хлеб обычной едой.

Перси усадил женщин месить тесто. Элис сняла перчатки, закатала рукава платья и присоединилась к ним. Невозможно было избежать того, чтобы в липком месиве ее руки не касались рук Бетт и Вельмы. В первый раз она содрогнулась, но потом привыкла. Может, надо сосредоточиться на собственных ощущениях, а не на том, что чувствуют другие? – спрашивала себя Элис. Тогда у нее и с Говейном все получится!

– Что произошло с Вельмой? – прошептала Бетт, когда та отошла за мукой. – Она стала совсем нормальная.

– Просто смирилась с тем, у нее будет ребенок.

– И скоро, насколько я могу судить.

– Да. Ее нельзя оставлять одну. И не позволяйте Ральфу разговаривать с ней.

– Он подло себя вел?

Элис рассказала Бетт все, что узнала от Вельмы, добавив:

– Не думаю, чтобы он намеренно хотел ее обидеть.

– Вы к нему слишком снисходительны. Он нехороший человек. Я попрошу Бертрама последить за ним.

Спустя два часа все булки были испечены, и Бетт сложила их в плетеные корзинки. Перси запер кухонную дверь, и целая процессия направилась в главную пещеру. Перси, Элис и Бетт несли большие корзинки, Вельма пристроила кувшинчик с маслом у себя на животе, Энид шла рядом с Элис, зажав в кулачке маленькую булочку, а Бирди понеслась вперед, выкрикивая новости, подобно городскому глашатаю:

– Хлеб! Мы несем хлеб!

– Идемте ужинать, – приглашал всех Перси.

Людей не пришлось долго уговаривать. Они побросали все дела и толпой двинулись по переходам. Когда поварихи проходили мимо пещеры, где мужчины упражнялись в поединках, Говейн вышел на шум и недовольно осведомился:

– Что происходит? – А когда Перси объяснил ему, сказал: – Лучше бы готовились к завтрашнему походу.

Все остановились, смущенно переминаясь с ноги на ногу, хорошее настроение исчезло.

Элис открыла, было, рот, собираясь сказать Говейну, что всем необходимо хоть немного расслабиться, но он сам это понял.

– Тем не менее, надо подкрепиться, так что идите и ешьте на здоровье.

– А папа пойдет? – спросила Энид.

Он чмокнул ее в кончик носа.

– Папа вспотел и сначала должен помыться.

У Элис созрел план, и она ласково сказала Энид:

– Ты иди с Руби, а я подожду папу.

– В чем дело? – спросил Говейн, когда все ушли.

Он весь взмок, влажные волосы прилипли к голове и шее, пот каплями стекал по лицу на кольчугу. Но для Элис он был желанен, как никогда.

– Увидите, – загадочно ответила она.

– Может, ваша мысль не столь уж удачна? – вслух размышлял Говейн, ведя ее по каменному мостику к горячим родникам.

– Но почему? Пока вы моетесь перед едой, я вам кое-что расскажу.

– Я зажгу еще факел, – сказал он. Темнота пещеры создавала уж слишком интимную обстановку, и Говейн опасался, что не выдержит.

– Лучше свечи. Я вчера принесла их сюда. – Элис вытащила из углубления в стене две толстых свечи. – Они из воска. Я везла их настоятельнице монастыря. А вот полотенца.

Говейн нервничал, словно невеста-девственница. А Элис тем временем суетилась, готовя ему все для мытья. Она зажгла свечи и укрепила их с двух сторон заводи, полотенца положила у кромки воды.

– Все готово, – заявила она.

У Говейна свело низ живота. Может, в воде ему станет легче? Он прошел к пологим камням, где было не так глубоко.

Элис уселась неподалеку, обхватила ноги руками и положила на колени подбородок.

– Я хотела вам рассказать…

– Вы собираетесь смотреть, как я буду раздеваться?

Она покраснела и повернулась к нему спиной.

– Простите… Скажите, когда можно будет повернуться.

Говейн сбросил одежду и окунулся в воду. Надо поскорее вымыться и бежать отсюда, пока он еще хоть как-то владеет собой!

– Можно? – раздался голос Элис.

– Да. – Говейн сжал зубы.

Она смотрела широко раскрытыми глазами на его обнаженную грудь. У Говейна пересохло во рту.

– Так что вы хотели рассказать? – с трудом произнес он.

– Ой, Говейн! Вы такой красивый… как языческий бог!

Ее неприкрытая страсть вызвала у него ответный жар.

– Вам не следует этого говорить, Элис!

– Почему? Это же правда. – Она склонила голову набок. – Вам не нравится, что я нахожу вас привлекательным?

– Конечно, нравится, но… просто…

Улыбка исчезла с ее лица.

– Вам не хочется связывать себя с такой, как я, – прошептала она.

– Ничего подобного! – Забыв обо всем на свете, он протянул к ней руку.

Она встала на колени у края заводи и дотронулась пальцами до его ладони. И тут же между ними словно пронеслась огненная искорка. Элис ахнула, а Говейн отшатнулся. Он увидел, что рука у нее обнажена.

– Элис, где ваши перчатки?

– Я сняла их, когда мы месили тесто. И вот что я хотела вам сказать. Сегодня я попробовала следующее: когда кто-то касался меня, я, вместо того чтобы окунуться в ощущения этого человека, старалась замкнуться на своих чувствах.

– Замечательно, – сдержанно сказал Говейн.

– А когда мы на кухне месили тесто, то и касалась руками Бетт и Вельмы. Сначала мне было неприятно, но потом я привыкла. Думаю, на мою чрезмерную чувствительность повлияло то, что меня слишком оберегали от общения с другими людьми. Когда кто-нибудь до меня дотрагивался, я ожидала худшего, и это обостряло мою восприимчивость. Но знаете, что самое чудесное? – Элис вся светилась от возбуждения.

– Что же?

– Мы с вами можем быть вместе!

Элис, – Говейн уперся коленом в камень и обнял ее за плечи. Он ждал, что она вздрогнет или отпрянет, но этого не произошло. Она с восторгом глядела ему в глаза. – Элис, я…

Она наклонилась и поцеловала его. Осмелев, Говейн просунул язык между ее полуоткрытых губ. Если ей это будет неприятно, то дальнейшее невозможно, подумал он.

У Элис от неожиданности перехватило дыхание. Но это прикосновение так приятно волновало… Она вся таяла от тепла, разливавшегося внутри.

– Еще! – прошептала она.

На этот раз она без удивления встретила его поцелуй, и их языки сплелись. У Элис закружилась голова, но она не оттолкнула Говейна.

– Элис, – прерывисто дыша, проговорил он, – вам… лучше уйти.

– Нет! – Она обняла его за скользкую мокрую шею, провела руками по голой спине. Ее словно пронзила молния. Охваченная желанием, Элис прошептала: – Я хочу прижаться к вам. – Она наклонилась и… упала в воду.

Он поймал ее за талию.

– Вы вымокли!

– Неважно! – Она прильнула к нему, злясь на шерстяное платье, прилипшее к телу.

– Элис, мне кажется…

Но она зажала ему рот поцелуем. Тело девушки дрогнуло – она попыталась развязать шнурки на платье.

– Что вы делаете?

– Снимаю его!

– Что?! Нет, нельзя! Кто-нибудь сейчас появится…

– Все в большой пещере. Помогите мне! – Она умоляюще посмотрела на него.

Говейну было достаточно бросить всего один взгляд на ее затуманенные страстью глаза, чтобы понять: он пропал.

– Я тоже хочу этого, любимая, но нам лучше подождать. Вот в Малпасе…

Она помотала головой.

– Я не хочу ждать. Пожалуйста!.. – Дрожащими руками Элис провела по его липу. – Я знаю, что нужна вам. А вы нужны мне еще больше. Пожалуйста…

Говейн вздохнул. Желание уступить боролось с необходимостью оберечь эту девушку. Вдруг после их соития она забеременеет, а с ним что-нибудь случится? Он знал, что она никогда не бросит свое дитя, как Бланш бросила Энид, но его ужасала сама мысль о том, как Элис будет жить без него с ребенком на руках.

– Стойте спокойно, пока я развязываю шнурки. – Говейн расстегнул застежку от воротника до талии и увидел тонкую нижнюю сорочку. Элис попыталась освободиться от мокрого платья. – Давайте я помогy, – сказал он и прежде всего снял с нее головной убор. – Я мечтал распустить ваши полосы, чтобы они разметались по постели. Но с этим придется подождать.