– Видно, что мы все желанные гости.

Халльгерд стояла на крыльце и разговаривала вполголоса с Храппом. Она сказала:

– Никто из тех, кто стоит здесь, не скажет, что вы желанные гости.

Скарпхедин сказал:

– Никого не заботят твои слова, потому что ты либо старая карга, либо потаскуха.

– Ты поплатишься за эти слова прежде, чем поедешь домой, – сказала Халльгерд.

Хельги сказал:

– Я к тебе приехал, Траин. Дашь ты мне виру за то, что мне пришлось вынести из-за тебя в Норвегии?

Траин сказал:

– Я никогда не думал, что вы будете свою храбрость обращать в деньги. Долго вы еще будете продолжать клянчить у меня?

– Многие говорят, – сказал Хельги, – что ты должен предложить виру, раз дело шло о твоей жизни.

Тогда Храпп сказал:

– Счастье так рассудило, что вам досталось поделом, а мы ускользнули.

– Невелико счастье нарушить свою верность ярлу, – сказал Хельги, – и взамен получить тебя.

– Не хочешь ли ты попросить виру у меня? – спросил Храпп. – Я бы уж заплатил тебе так, как мне кажется нужным.

– Если придется нам с тобой иметь дело, – сказал Хельги, – то тебе едва ли поздоровится.

Скарпхедин сказал:

– Перестань браниться с Храппом! Лучше мы ему в награду сделаем шкуру красной.

Храпп сказал:

– Помолчи, Скарпхедин! Я-то уж не пожалею своей секиры, чтобы раскроить тебе голову.

– Еще посмотрим, – сказал Скарпхедин, – кто из нас забросает труп другого камнями.

– Поезжайте домой, навознобородые, – сказала Халльгерд. – Мы теперь всегда будем называть вас так, а вашего отца – безбородым.

Пока они собирались домой, все, кто был там, обозвали их так, кроме Траина, который останавливал других. Затем сыновья Ньяля и Кари поехали домой. Приехав домой, они рассказали обо всем отцу.

– Призвали вы кого-нибудь в свидетели этих слов? – спросил Ньяль.

– Нет, – ответил Скарпхедин, – мы не собираемся искать возмещения иначе чем в бою.

– Теперь уж никто не поверит, – сказала Бергтора, – тому, что у вас хватит мужества взяться за оружие.

– Не старайся, хозяйка, – сказал Кари, – подбивать своих сыновей. У них и так достаточно храбрости.

После этого отец, сыновья и Кари долго разговаривали между собой вполголоса.

Люди много говорили об этой ссоре. Все считали, что на этом дело не кончится.

Рунольв, сын Ульва Аургоди из Даля, был близким другом Траина. Он пригласил к себе Траина, и было у словлено, что Траин проедет на восток, в Даль, через три недели или месяц после начала зимы. С Траином поехали Храпи Убийца, Грани, сын Гуннара, Гуннар, сын Ламби, Ламби, сын Сигурда, Лодин и Тьярви. Их было восемь человек. С ними должны были ехать также Торгерд и Халльгерд. Траин объявил, что он собирается погостить в Марке у своего брата Кетиля, и сказал, сколько ночей он не будет дома. Все они поехали в полном вооружении. Когда они переправились через Маркарфльот на восток, они встретили нищенок, которые попросили перевезти их через реку на запад. Они так и сделали. Потом они поехали в Даль, и там их хорошо приняли. Кетиль из Марка уже был там. Они пробыли там три ночи.

Рунольв и Кетиль просили Траина, чтобы тот помирился с сыновьями Ньяля. Но он сердито ответил, что никогда им ничего не заплатит, и сказал, что они его не застанут врасплох, где бы он с ними ни встретился.

– Может, и так, – сказал Рунольв, – но мне думается, что с тех пор, как умер Гуннар из Хлидаренди, нет им равных. И очень может быть, что для кого-нибудь из вас это кончится плохо.

Траин сказал, что не боится этого.

После этого он поехал в Марк и пробыл там две ночи. Затем он поехал в Даль. И там и тут' он получил на прощанье хорошие подарки. Маркарфльот в ту пору не был покрыт льдом целиком: лед был только у берегов, а посредине реки только местами были ледовые мостики. Траин сказал, что он собирается вечером поехать домой. Рунольв ответил, что ему стоило бы остаться и что было бы осторожнее не ехать домой в названный им самим день. Траин ответил:

– Это было бы трусостью. Я на это не пойду.

Нищенки, которых они перевезли через реку, пришли в Бергторсхваль, и Бергтора спросила их, откуда они, и они сказали ей, что они с востока, из-под гор Эйяфьялль.

– Кто перевез вас через Маркарфльот? – спросила Бергтора.

– Очень важные люди, – сказали они.

– Кто же эти люди? – спросила Бергтора.

– Траин, сын Сигфуса, – сказали они, – и его дружина. Однако нам очень не понравилось, что они так много и плохо говорили о твоем муже и его сыновьях.

Бергтора сказала:

– Собака лает, ветер носит.

И Бергтора дала им подарки и спросила, когда Траин вернется домой. Они сказали, что он уехал из дому на четыре или пять ночей. Потом они уехали. Затем Бергтора рассказала все своим сыновьям и своему зятю Кари, и они долго тайно разговаривали между собой.

В то самое утро, когда Траин ехал с востока домой, Ньяль проснулся рано и услышал, что секира Скарпхедина звякнула о стену. Ньяль встал, вышел во двор и увидел, что все его сыновья и его зять Кари вооружены. Впереди шел Скарпхедин. На нем была синяя одежда. В руках у него был небольшой круглый щит, а на плече – секира. За ним шел Кари. Он был в шелковой одежде. На голове у него был золоченый шлем, а в руках – щит, на котором был нарисован лев.[53] За ним шел Хельги. Он был в красной одежде. На голове у него был шлем, а в руках – красный щит, на котором был нарисован олень. Все они были в крашеных одеждах.

Ньяль крикнул Скарпхедину:

– Ты куда собрался, сын?

– Искать овец, – сказал тот.

– Ты уже раз ответил мне так, – сказал Ньяль, – но поймали вы тогда людей.

Скарпхедин засмеялся и сказал:

– Слышите, что говорит наш старик? Он что-то подозревает.

– Когда ты сказал так раньше? – спросил Кари.

– Когда я убил Сигмунда Белого, родича Гуннара, – сказал Скарпхедин.

– За что? – спросил Кари.

– Он убил моего воспитателя Торда Вольноотпущенникова Сына, – сказал Скарпхедин.

Ньяль вошел в дом, а они поехали к горе Раудаскридур и стали там ждать. Оттуда они могли увидеть, когда те поедут из Даля. День выдался солнечный и ясный.

Вот Траин со своими людьми едет по песчаному берегу из Даля. Ламби, сын Сигурда, говорит:

– У Раудаскридура на солнце сверкают щиты. Наверно, там сидят люди в засаде.

– Повернем вниз к реке, – говорит Траин, – тогда они направятся нам навстречу, если у них есть к нам какое-нибудь дело.

И они повернули вниз к реке. Скарпхедин сказал:

– Они увидели нас, потому что они свернули с пути. Нам теперь не остается ничего, кроме как побежать вниз, им наперерез.

Кари сказал:

– Не многие ложатся в засаду как мы: их восемь, а нас пятеро.

Они побежали вниз к реке и увидели ниже себя ледовый мост. Они решили переправиться но нему. Траин и его люди остановились перед этим мостом на льду. Траин сказал:

– Что этим людям нужно? Их пятеро, а нас – восемь.

Ламби, сын Сигурда, сказал:

– Я думаю, что они бы отважились напасть на нас, даже если бы нас было одним больше.

Траин сбросил с себя плащ и снял шлем.

У Скарпхедина, когда они бежали к реке, лопнул ремень на обуви, и он остановился.

– Ты что там мешкаешь, Скарпхедин? – спросил Грим.

– Я завязываю ремень, – сказал тот.

– Бежим вперед, – сказал Кари, – я думаю, что он не отстанет от нас.

И они быстро побежали к ледовому мосту. Завязав ремень, Скарпхедин вскочил и поднял секиру. Он побежал прямо к реке, но река была такой глубокой, что ее нигде нельзя было перейти. Лед у другого берега был толстый и гладкий как стекло, и Траин со своими людьми стоял посередине льдины. Скарпхедин перепрыгнул через незамерзшую реку между льдинами и покатился на ногах по льду. Лед был очень гладкий, так что он мчался как птица. Траин только собрался одеть шлем. Но Скарпхедин подоспел раньше, ударил его по голове своей секирой, которая называлась Риммугюг («Великанша битвы»), и разрубил ему голову до зубов, так что они упали на лед. Все это произошло так быстро, что никто его не тронул, и он стремглав покатился дальше. Тьярви кинул ему под ноги щит, но он перепрыгнул через него, устоял на ногах и прокатился дальше до берега.