В это время Хаскульд Хвитанесгоди проснулся. Он оделся и накинул плащ, который ему подарил Флоси. В одну руку он взял лукошко с зерном, в другую – меч, пошел на поле, огороженное изгородью, и стал сеять.

Скарпхедин и его люди договорились, что они нападут на него все. Скарпхедин выскочил из-под изгороди, и когда Хаскульд увидал его, он хотел убежать. Тут Скарпхедин бросился на него и сказал:

– Не вздумай бежать, Хвитанесгоди!

С этими словами он ударил его секирой по голове, и Хаскульд упал на колени и сказал:

– Бог да поможет мне и простит вас.

Тогда они все бросились на него и стали наносить ему раны. Мард сказал:

– Я придумал что-то.

– Что же ты придумал? – спросил Скарпхедин.

– Я предлагаю, чтобы я сначала поехал домой, а затем в Грьоту и рассказал там о том, что случилось, и осудил бы вас. Я уверен, что Торгерд попросит меня объявить об убийстве. Я так и сделаю, и это им испортит все дело.[69] А еще я пошлю человека в Оссабёр разузнать, что они собираются предпринять, и этот человек услышит там о том, что случилось. А я сделаю вид, будто я узнаю об этом от них.

– Конечно, сделай так, – говорит Скарпхедин.

Братья и Кари поехали домой. Приехав домой, они рассказали Ньялю о том, что произошло.

– Это – печальное событие, – говорит Ньяль. – Горестно узнать про него, и если сказать правду, оно меня так печалит, что лучше было бы, если бы погибло двое моих сыновей, а Хаскульд оставался в живых.

– Не стоит на тебя обижаться, – говорит Скарпхедин. – Ты человек старый, так что понятно, что ты это принимаешь так «близко к сердцу.

– Не в годах тут дело, – говорит Ньяль, – а я лучше вашего знаю, что последует за этим.

– А что же последует за этим? – спрашивает Скарпхедин.

– Моя смерть, – говорит Ньяль, – смерть моей жены и всех моих сыновей.

– А что ты предскажешь мне? – спрашивает Кари.

– Трудно им будет идти наперекор твоей счастливой судьбе, – говорит Ньяль, – потому что ты переживешь их всех.

Смерть Хаскульда так удручала Ньяля, что он никогда не мог говорить о ней без слез.

Хильдигунн проснулась и заметила, что Хаскульда нет в постели. Она сказала:

– Тяжелые мне снились сны и недобрые. Поищите Хаскульда!

Люди обыскали весь двор, но Хаскульда не нашли. Тогда она оделась и с двумя работниками пошла в поле. Они нашли Хаскульда убитым. Тут пришел пастух Марда, сына Вальгарда, и рассказал ей, что сыновья Ньяля проехали отсюда.

– Скарпхедин подозвал меня и объявил, что это он убил Хаскульда, – сказал он.

– Немалый это подвиг, – сказала она, – если он один совершил его.

Она взяла плащ, вытерла им всю кровь и завернула в него спекшуюся кровь. Затем она сложила плащ и спрятала его к себе в сундук. Затем она послала человека в Грьоту рассказать о том, что случилось. Мард уже был там и успел раньше рассказать новость. Туда приехал Кетиль из Марка. Торгерд сказала Кетилю:

– Вот Хаскульда и нот в живых. Вспомни же, что ты обещал.

– Может быть, – говорит Кетиль, – что я тогда обещал очень много. Я не думал, что случится то, что случилось. Теперь я попал в трудное положение. Ведь я женат на дочери Ньяля, а, как говорится, своя рубашка ближе к телу.

– Хочешь ли ты, – спрашивает Торгерд, – чтобы Мард объявил об убийстве?

– Я не знаю, – говорит Кетиль. – Мне кажется, что людям от него больше зла, чем добра.

Но когда Мард поговорил с Кетилем, то ему, как и другим, показалось, что на Марда можно положиться, п было решено, что Мард объявит об убийстве и начнет тяжбу на тинге. Мард отправился в Оссабёр. Явилось девять соседей, которые ближе всех жили к месту убийства. У Марда с собою было десять человек. Он показал соседям раны Хаскульда, назвал очевидцев ран и перечислил, кто какую рану нанес, кроме одной. Он прикинулся, что не знает, кто ее нанес, а нанес ее он сам. Он назвал убийцей Скарпхедина, а нанесшими раны – его братьев и Кари. Затем он пригласил на альтинг девятерых соседей места убийства. После этого он уехал домой. Он почти не встречался с сыновьями Ньяля, и они были неприветливы друг с другом, когда встречались, потому что так они договорились.

Весть об убийстве Хаскульда прошла повсюду, и все осуждали убийц.

Сыновья Ньяля поехали к Асгриму, сыну Эллиди-Грима, и попросили его о помощи.

– Вы можете рассчитывать, – ответил он, – что я помогу вам во всех делах. Но я предчувствую дурное, потому что многие против вас и повсюду вас осуждают за это убийство.

И вот сыновья Ньяля отправились домой.

Жил человек по имени Гудмунд Могучий. Двор его был у Эйяфьорда и назывался Мадрувеллир. Его отцом был Эйольв, сын Эйнара, внук Аудуна Безволосого, правнук Торольва Жира,[70] праправнук Торстейна Прокаженного, прапраправнук Грима Камбана. Мать Гудмунда звали Халльберой. Она была дочерью Тородда Шлема, а мать Халльберы звали Регинлейв, и она была дочерью Семунда с Гебридских островов. По нему зовется Семундархлид (склон Семунда) у Скагафьорда. Матерью Эйольва, отца Гудмунда, была Вальгерд, дочь Рунольва. Матерью Вальгерд была Вальборг, а ее матерью была Йорунн Нерожденная, дочь конунга Освальда Святого. Матерью Эйнара, отца Эйольва, была Хельга, дочь Хельги Тощего, который поселился у Эйяфьорда. Хельги был сыном Эйвинда Норвежца и Раварты, дочери ирландского короля Кьярваля. Матерью Хельги, дочери Хельги Тощего, была Торунн Рогатая, дочь Кетиля Плосконосого, внучка Бьярна Воловьей Ноги, правнучка херсира Грима. Матерью Грима была Хервар, а матерью Хервар была Торгерд, дочь Халейга, конунга Халогаланда.

Жену Гудмунда Могучего звали Торлауг. Она была дочерью Атли Сильного, сына Эйлива Орла, внука Барда из Аля, правнука Кетиля Лисицы, праправнука Скида Старого. Мать Торлауг звали Хердис. Она была дочерью Торда из Хавди, сына Бьярна Жир в Корыте, внука Хроальда. А Хроальд был сыном Бьярна Железный Бок, внуком Рагнара Кожаные Штаны, правнуком Сигурда Кольцо, праправнуком Рандвера, прапраправнуком Радбарда. Матерью Хердис, дочери Торда, была Торгерд, дочь Скиди. Ее матерью была Фридгерд, дочь ирландского короля Кьярваля.

Гудмунд был большим хавдингом и богатым человеком. У него была сотня домочадцев. Он притеснял всех хавдингов на севере страны, так что одни оставили свои дворы и переехали из этих-мест, других он убил, а третьи отдали ему свои годорды. От него пошли все самые, знатные люди страны: люди из Одди и Стурлунги, люди из Хвамма и люди из Фльота, епископ Кетиль и многие именитые люди. Гудмунд был другом Асгрима, сына Эллиди-Грима, и тот рассчитывал на его помощь.

Жил человек по имени Снорри, по прозвищу Годи. Он жил в Хельгафелле, пока Гудрун, дочь Освивра, не купила у него этот двор, где она и прожила до конца своей жизни. Снорри тогда переселился на Хваммсфьорд и жил в Селингсдальстунге. Отца Снорри звали Торгримом. Он был сыном Торстейна Истребителя Трески, внуком Торольва Бородатого с Мостра, правнуком Арнольва Рыбогона. Однако Ари Мудрый считает, что отцом Торольва был Торгильс Китовый Бок. Торольв Бородатый с Мостра был женат на Оск, дочери Торстейна Красного. Мать Торгрима звали Тора. Она была дочерью Олейва Фейлана, сына Торстейна Рыжего, внука Олейва Белого, правнука Ингьяльда, праправнука Хельги. А мать Ингьяльда звали Тора. Она была дочерью Сигурда Змей в Глазу, сына Рагнара Кожаные Штаны. Матерью Снорри Годи была Тордис, дочь Сурта, сестра Гисли. Снорри был близким другом Асгрима, сына Эллиди-Грима, и тот рассчитывал на его помощь. Снорри был самым умным человеком в Исландии из тех, которые не могли предвидеть будущее. Он был добр со своими друзьями, но непримирим к врагам.