– Я рад, что тебе здесь нравится.

– Здесь красиво. Как это может не нравиться? – Она в последний раз шмыгнула носом, сложила носовой платок и спрятала в карман.

Затем обвила руками его шею, встала на цыпочки и поцеловала в губы.

– Я дома, – сказала она и поцеловала его в подбородок.

Затем в щеку, – Спасибо тебе, муж. Спасибо.

– Лючия. – Он с беспокойством бросил взгляд за плечо на садовников, работавших неподалеку. – Нас могут увидеть.

Но она снова поцеловала его.

– Тебя это смущает?

– Нет. – Он взял ее за запястья, но ему больше нравилось чувствовать ее руки на своей шее, чем обращать, внимание на то, что за ними наблюдают, и он не стал думать о том, чтобы убрать ее руки.

Она еще раз поцеловала его.

– Или ты просто стеснительный?

Ему нравились ее поцелуи. Он нежно погладил ее запястья.

– Нет, я не стеснительный, – поправил он. – Я скрытный. Я... – Он помолчал. – Я никогда не выставлял напоказ свои чувства.

– Если ты поцелуешь меня всего один раз, – проронила она, почти касаясь его губ, – я от тебя отстану.

Ее слова вызвали у него улыбку.

– Так вот ты что задумала, – тихо сказал он, чувствуя, как огонь пробегает по его жилам. – Раздразнить мужчину, а потом остановиться. Почему-то меня это не удивляет.

Она стала серьезной. И ему даже не пришло в голову сопротивляться, когда она запустила пальцы в его волосы.

– В самом деле? – спросила она.

Он задумался над вопросом, стараясь найти ответ, но в данный момент ему было трудно о чем-то думать.

– Что в самом деле?

Она всем телом прижалась к нему, и все старания думать о чем-то кончились ничем.

– Я очень сильно раздразнила тебя, Йен? – шепотом спросила она.

– Боже мой, очень. – Вожделение, как будто что-то густое и тяжелое, быстро овладевало им. – И, по-моему, ты тоже это знаешь.

Он крепче ухватился за ее руки и, отступив, потащил ее за высокую живую изгородь лабиринта. Скрывшись от любопытных глаз, он отпустил ее руки, взял в ладони ее лицо и поцеловал. Это был долгий опьяняющий поцелуй, напомнивший ему ту ночь в карете. В эту минуту он не думал, во что обошлось ему обладание этой женщиной и какую роль она, вероятно, сыграла в гибели его карьеры. Он наслаждался поцелуями. Накануне, полагая, что поступает как джентльмен, он оставил ее одну отдыхать после долгого путешествия. Это было вопиющей глупостью.

Он с нежностью прикоснулся к ее шее. Лючия оторвалась от него и выскользнула из объятий, прежде чем он пришел в себя и успел удержать ее. Когда он попытался схватить ее, она со смехом отскочила и, обойдя изгородь, остановилась там, где их могли видеть.

– Я обещала не приставать к тебе, – напомнила она и, повернувшись, стала спускаться с холма. – Я всегда держу свое слово.

– Ты сводишь меня с ума, – посетовал он, беря корзину и следуя за ней.

Она остановилась и, обернувшись, одарила его божественной улыбкой.

– Я очень на это надеюсь, англичанин. Очень. – Она со смехом подобрала юбки и побежала вниз по склону.

Эта картина заставила его остановиться. Он вспомнил, как, впервые встретив ее, он в своем воображении увидел ее именно такой: она, смеясь, бежала по высокой траве, и волосы развевались за ее спиной. Он никогда не страдал избытком фантазии, но даже тогда, в первую же минуту, почувствовал, что их судьбы переплелись. До сих пор он думал, что его связывает с ней просто очень сильное физическое влечение, но сейчас, в эту минуту, понял, что это и кое-что другое, более глубокое чувство. Оно заставляло его снова и снова смотреть на нее, когда разум и здравый смысл не переставали твердить ему, что он должен отвернуться.

– Йен, что ты там все еще делаешь?

Он очнулся, услышав, как она, смеясь и чуть запыхавшись, звала его.

– А? Что?

– Что ты делаешь? Стоишь, как будто примерз к этому месту.

Он не примерз. Его сердце уже не было холодным. С тех пор как он встретил ее. Он смотрел на женщину, которая в этот ясный осенний день улыбалась ему, и в лучах солнца блестел серебряный гребень в ее волосах.

Лючия. По-итальянски значит «свет». И она была светом. Этот свет всегда притягивал его, заставлял поворачиваться к ней, как растение на окне настойчиво тянется к солнцу. Она была так нужна ему, что он не раздувая отказался от всего другого, когда-то очень много значившего для него. Это пугало его, ибо никогда в жизни ему никто не был нужен.

– Йен, с тобой все в порядке? У тебя странное выражение лица.

Он начал спускаться с холма, заставляя себя что-то сказать.

– Я вспомнил о том, как впервые увидел тебя.

Она огляделась и затем посмотрела на него.

– В тот день, в маминой гостиной?

– Да.

Она с недоверием взглянула на него, как будто сомневалась, в своем ли он уме.

– Иногда, англичанин, я тебя не понимаю. Я люблю тебя, но не всегда могу постичь.

Она повернулась и пошла дальше по лугу. Он остался стоять и смотрел, как она уходит, подобрав юбки, и солнце играет в ее волосах.

– Я тоже люблю тебя, – сказал он, но только тогда, когда она уже не могла услышать его. – Всегда любил.

Они устроили пикник на зеленой лужайке у мельничного пруда, угощаясь холодной ветчиной, сыром, хлебом и фруктами, которые положила для них в корзину миссис Ричардс. Лючия наблюдала за мужем и, улыбаясь, вспоминала, как он затащил ее за изгородь, чтобы садовники не увидели, как он ее целует. Он был просто восхитителен. Такой праведный внешне и столь горячий внутри. Она собиралась провести весь день, разжигая в нем этот огонь, пока пламя не охватит их обоих.

Сейчас было самое время начать.

– Какой прекрасный день, – заметила она, – но так жарко.

При этом она, сидя на одеяле, наклонилась и сняла туфли. Затем немного приподняла юбку, давая ему возможность полюбоваться ее икрами. Сняв подвязки, она начала стягивать чулки. Это она делала медленно, позволяя ему задержать взгляд на ее ногах, прежде чем опустила юбки и отбросила в сторону чулки. Вытянув ноги, она прикрыла их юбкой, оставив на виду только босые ступни, после чего, удовлетворенно вздохнув, откинулась назад, опираясь на локти. Она посмотрела ему в глаза, и то, что она увидела в них, ей понравилось.

– Ты разглядываешь меня, – сказала она.

– А разве не этого ты хотела? – усмехнулся он.

– Да, – призналась она. – Я люблю, когда ты на меня смотришь. Сказать тебе почему? – Не дожидаясь ответа она продолжала: – Когда я первый раз увидела тебя, я решила, что ты высокомерный и праведный, даже холодный, но потом я кое-что поняла.

– Что же?

Она скрестила лодыжки и босой ногой задела его бедро. Его тело напряглось.

– Я почти никогда не могу понять по твоему лицу, о чем ты думаешь, но иногда, когда ты смотришь на меня я вижу в твоих глазах что-то такое, от чего у меня перехватывает дыхание. Даже когда ты сердишься на меня, ты становишься очень грозным, муж мой, даже тогда знаю, что ты хочешь меня. Вот так ты смотришь на меня сейчас. – Ее собственные слова и выражение его глаз начинали возбуждать ее саму, она чувствовала, что ей становится жарко, но погода здесь была ни при чем.

– Лючия, – Он придвинулся к ней, встал на колени и, наклонившись, поцеловал.

– Йен, не надо. – Она прижала пальцы к его губам. – Сейчас нельзя.

– Почему же?

Она улыбнулась, глядя за его спину.

– Потому что мы не одни.

Йен оглянулся и увидел двух девочек, сидевших на мостике над ручьем в каких-нибудь восьмидесяти ярдах от них. Эта пара наблюдала за ними, сблизив головы, и было ясно, что они с Лючией были предметом детского разговора. Йен перевел взгляд на нее.

– Лючия, ты это сделала нарочно!

– Ты этого заслуживаешь, – сразу же ответила oна, выскальзывая из-под него и вставая на ноги. – Ни одна новобрачная не должна проводить ночь в одиночестве. Сегодня день моей мести.

Она пошла прочь, но, разумеется, последнее слово осталось не за ней.