— Это очень правильный мир, поверь мне, — Танжи закурил и протянул мне пачку. — Один из самых правильных. Просто у всякого есть эта самая обратная сторона. И у миров, и у порядков, и у событий. А помнить об этом тяжело. Вот и получается такое.

— Ладно, — говорю я, вставая. — Пойдем, отведешь меня обратно в Оггльо. Мне еще надо друзей всяческими новостями обрадовать. Одно счастье, уедем отсюда наконец-то. Не лучшее место для живых божеств. Как ты тут обретаешься, не понимаю.

— Это временно, — ответил Танжи и неожиданно сплюнул через левое плечо. — Очень надеюсь, что временно.

Около Оггльо Танжи остановился.

— Мне надо в Гориип возвращаться, а то там мои собутыльники ждут, не дождутся, наверное. Они ко мне привыкли. Я для них незаменимая деталь интерьера. Опять же, всегда есть у кого сигарету стрельнуть, — сказал он и подмигнул.

— О, хорошо, что напомнил, давай-ка я у тебя еще парочку житанин позаимствую, а то кто его знает, что мне из моего блока достанется. Там ведь марка сигарет от настроения Киола зависит. Такой вот подарочек.

— Да, не повезло, — улыбнулся Танжи, отдал мне пачку и пошел в сторону Гориипа. Прошел десяток шагов, обернулся и отсалютовал. Потом все-таки заговорил — Вот еще что. Если Киол создаст Адоесс, с тебя кофейня.

Я улыбнулась, кивнула и пошла в Оггльо, вытаскивать оттуда своих Пинкертонов при исполнении.

Пинкертоны, правда, ничего особо не исполняли. Терикаси продолжал общаться с Янаропай, а Лянхаб, очевидно, с Оггльо. Я улыбнулась Кадарулу, который продолжал в одиночестве пить водку, и подошла к Терикаси. Янаропай от меня по инерции шарахнулась.

— Пойдем, друг мой, — говорю я, отпивая Блади Мэри из его стакана. — Есть один очень серьезный и окончательный разговор.

Терикаси посмотрел на меня ошалело, но встал все-таки, раскланялся с Янаропай и направился к выходу.

— Еще Лянхаб забрать надо, — остановила я его. — А то она с Оггльо до утра может проворковать.

— Это точно, — улыбнулся он. — А что случилось все-таки?

— Ну, как тебе сказать, Терикаси. Все, пожалуй что. Все уже случилось. Нам осталось только решать.

Лянхаб с Оггльо, как и предполагалось, продолжали весьма живо общаться, обмениваясь взглядами разной степени огнеопасности. Я ее бесцеремонно за шкирку оттащила, объяснила, что мы очень скоро едем домой, а до того мне еще рассказать многое надо и мы, попрощавшись с Оггльо, пошли к Терикаси, который весь извелся и искурился в ожидании того, что же я все-таки расскажу.

— Нет, не смотрите на меня так, дорогие, пока не дойдем до места, где можно сидеть и пить кофе, я вам ни слова не скажу, — говорю я, глядя на их озадаченные лица. — У меня был тяжелый вечер, знаете ли.

— Да нет, не знаем, етить. Вот поэтому и хотим, чтобы ты рассказала. А то ходишь тут с видом величайшего конспиратора всех времен и народов, — Лянхаб, видимо, пообижаться решила.

— Да ладно, Лянхабушка, ты не расстраивайся. Когда тебе придет время сюда приезжать, будет с кем проводить свободное время, по крайней мере. Хороший задел на будущее, — говорит Терикаси, обняв ее за плечи.

— Иди в жопу. Можно подумать, ты тут страдал за идею. Тоже, вроде, времени не терял даром, — огрызнулась Лянхаб.

— Э, спокойнее, дорогие. Я очень надеюсь, что мы в самое ближайшее время отсюда уедем, и потом очень долго еще тут не появимся. Вы, по-моему, с местным населением переобщались, — у меня настроение такое, что эта еще ссора ни к чему совершенно.

— Вечер добрый, — перед нами буквально из ниоткуда вырос Аганезбед, очень нетрезвый и очень злой.

— А, здравствуй, — Терикаси остановился и меня за рукав дернул.

— И что же все-таки такие чудесные живые боги в нашем поганом мертвом городе делают, — поинтересовался Аганезбед, подходя ближе.

— Да вот, переетить, расследуем, кто таких чудесных мертвых богов, в другой мир отправляет, — мрачно проговорила Лянхаб, явно намереваясь идти дальше.

— Угу, замечательно, — Аганезбед сделал еще пару шагов вперед.

— А ты что, хочешь нас убить, чтобы мы тут не контрастировали, да? — спрашиваю я, чувствуя, как у меня в кармане оберег задергался.

— Ну, что-то вроде того, — ухмыльнулся Аганезбед.

— Мы божества вообще-то, — спокойно сказал Терикаси. — Нас убить тяжеловато.

— Ну, я очень постараюсь, — пообещал Аганезбед. — У меня работа такая, того, кто не совсем умер, совсем мертвым делать. Ведь всякое случается. Бывает, и у мертвых богов остатки жизни внутри застревают. Меня Киол лично учил.

— И чего это ты злой такой, а? — Терикаси пытается сохранять остатки спокойствия.

— Живой потому что, — Аганезбед уставился на нас с такой ненавистью, что мне, в который уже раз за вечер, не по себе стало. — Вот вы подумайте, каково мне тут, живому, с этими дохлыми ублюдками пить каждый вечер. И при этом делать вид, что все нормально. И на вокзале их встречать. Да если их тут всех попереубивают, я только счастлив буду, может, меня утилизируют за ненадобностью тогда. А тут вы приезжаете. Живые, довольные. Оттуда, — Аганезбед махнул рукой, наверное, в сторону Ксю-Дзи-Тсу.

Я нащупываю в кармане оберег и зажимаю в кулаке, прикидывая, попаду я им по лбу Аганезбеду, если что, или нет.

— Ну, будь моя воля, я бы тебя давно уже за ненадобностью утилизировал, — говорит Терикаси. — Но хочешь, мы с Киолом поговорим, все-таки он нас слушает иногда.

— Неа, не хочу, — Аганезбед начинает руками что-то в воздухе изображать. — Я вас лучше убью, а потом вы вообще из этого мира исчезнете. Этот ублюдок все равно ничего менять не станет. Ему что мир нашепчет, то он и делает. А так, мне хоть приятно будет.

— Да, ты тут, етить, совсем крышей съехал, — Лянхаб начала злиться. — Давай-ка ты нас сейчас пропустишь быстренько, а мы тебе за это голову отгрызать не станем, перетудыть.

— Не пропущу, — Аганезбед продолжает пассы руками делать, и я чувствую, что где-то во мне что-то начинает меняться, и от этого мне крайне паршиво. Почти как после Киоловых экзерсисов. Я понимаю, что еще чуть-чуть, и мы правда мертвыми станем, поэтому очень быстро вытаскиваю оберег из кармана. Он поднимается в воздух, летит к Аганезбеду, зависает у его уха и, кажется, что-то ему нашептывать начинает. По крайней мере, у Аганезбеда лицо крайне задумчивое становится. Минуты через три нашептываний он просто разворачивается и уходит, совершенно о нашем существовании забыв.

— Уф, — Терикаси нервно шарит по карманам в поисках сигарет. Я ему пачку Житана протягиваю. — Все-таки, Лянхаб, не зря ты все эти вечности с Кицни мучилась. Если бы не он, дядьки до нас бы точно добрались.

Я задумываюсь о том, что сделала бы моя обратная сторона, если бы меня тут убили. — А давайте-ка, мы не будем никуда возвращаться, пожалуй. Сейчас быстренько на вокзал, в поезд и домой. Там вам все и расскажу. Как-то слишком много неожиданностей для одного вечера.

— Очень хорошее предложение, етить, — говорит Лянхаб. — Только не понимаю, чего теперь-то рассказывать? Разве не Аганезбед во всем виноват?

— Неа, — отвечает вместо меня Терикаси. — Он тут просто с ума сошел. Я его понимаю, кстати. Вон, мы через три дня начали друг на друга кидаться. А он тут сколько уже вечностей.

— Ну и что, — возразила Лянхаб. — Киол с Оггльо тут тоже с самого начала. И все с ними нормально.

— Лянхабушка, божества разные бывают, — терпеливо объяснил Терикаси. — К тому же, они хоть друг с другом могут общаться. А он, видимо, только с мертвыми. Не знаю, правда, почему.

— Доедем, у Киола спросим, — говорю я. — И еще много чего тоже.

До вокзала мы почти что добежали, слава Киолу, желания наши кто-то почувствовал, и поезд уже на перроне стоял. И на столике бутылка водки, как обычно. В обратную ведь сторону никто не ездил.

Ронах, увидев наши лица, только головой покачала и скрылась где-то в своем купе, видимо, решив нас не трогать пока.

— Вот не знаю, — говорю я, глядя как Галлавал начинает за окном мелькать. — То ли кофе наколдовать, то ли водки накатить. Для снятия многочисленных стрессов.