А обреченным одинаково: что смерть, что борьба. Смерть хуже — затылок устанет лежать, а борьба впрыскивает в кровь адреналин. И с повышенным содержанием этого вещества обреченные без всяких парадоксов сбросились, построили небывалый в мире межпланетный корабль без возможности куда-либо приткнуться.

Посадят всю земную элиту, наполнят их чемоданы мракобесием и отправят в вечный полет. Не обидят покровителей и семьи российских олигархов, пусть летают и плодятся в закрытом пространстве.

Только так можно избавить наш маленький шарик от накопившейся злобы и дьявольского наваждения. Иначе мир обречен, потому что земля может не выдержать такой концентрации ненависти и отрицательной энергии, — закончил он чтение в новогоднюю ночь.

С горечью и тяжелым чувством сожаления прекратил всякие отношения с родным предприятием В.С. Маркин, которое оказалось добычей неумеренных претензий чужих никчемных людишек.

Как пленник перенес он первые месяцы в должности безработного. По утрам, перевернув мусорное ведро, стукнув пару раз о бак, и пробежки прекратил делать, он не знал куда себя деть. Как остановившаяся тягловая лошадь, которую не поддерживают оглобли и не тянет назад телега, начинает падать. Он не представлял, что человек может иметь столько бездельного времени.

Как-то утешить уязвленное самолюбие и занять уйму пустующего дня он стал агентом по распространению протезов Сережкиного закрытого акционерного общества. Здесь он окунулся в нескончаемое горе людское и испытывал двоякое чувство: одно — благородное дело помогать людям, попавшим в беду, другое — не радовал, а мучил все увеличивающийся поток искалеченных.

А оболочка, в которой находилась его добрая и ранимая душа, сострадала всем своим взаимодействующим организмом.

Когда заботы и хвори — наши якоря — уносят его ровесников — жалко, но понятно. Но страдания детей, которым не до пенья милых птиц, это невыносимо.

— Что за всенародная война пошла по нашей успокоившейся земле? — пытал он Виктора Гаранина, главного мастера по усовершенствованию этой продукции.

— Чем они больше друг друга калечат, тем больше заработаем мы, — встрял в разговор Юрий.

Он делал черновую обработку заготовок.

— Господи! Что за нравственность у этих молодых хапуг с агрессивным поведением и частнособственническим инстинктом, — взмолился отец.

— Не мучай себя, дядя Виталий, ты не ложными и не поддельными лекарствами торгуешь и наживаешься, от которых наше здравоохранение стало сточной канавой, а удовлетворяешь просьбы конкретной личности с недостающей частью тела, — поучительно сказал Виктор и добавил: — Когда-то человек утратил волосяное покрытие, но компенсировал это одеждой, без которой он бы мучился или умер от холода. Виталий помолчал, подумал и сказал себе: «Что ж, надо снова учиться», а Виктору ответил:

— Твое философское рассуждение помогает рассматривать мою работу не как торговлю, чтобы выжить, а нужность людям как врача, модельера или вывод их из тупикового жизненного лабиринта. Это меня воодушевляет, спасибо!

— Сейчас воспитывают недоверие и страх, что еще дальше разъединяет людей. В одиночестве, без помощи они гибнут морально или в алкогольной злобе и наркотическом безумии калечат и убивают друг друга. Я читал, — продолжил Виктор, — «Любовь дается сильным натурам и потому ей обладают немногие». Тебя, дядя Виталий, природа и отец с матерью наградили этим великим чувством. И умением бескорыстно отдавать себя, а это дар божий.

Вот она, пожалуй самая высокая оценка его жизненной позиции.

На не изменившем порядок столе нового Правителя лежала припудренная пылинками толстая черная папка. Ее длинное название выдает смысл: «Выводы и предложения думской комиссии по развитию коррупции и борьба с ней».

После репетиции вхождения в роль Правителя он устало опустился в царское кресло. Тяжело вздохнув, приблизил эту папку, с опаской открыл и безучастно начал переворачивать листы. «Неужели это и есть круг моих обязанностей?» Не укладывающиеся в голове огромные цифры украденного, утаенного, присвоенного рябили в глазах. В газетах появлялось, но сколько таит еще эта папка. Первоначально ум пытался осязать, но известные и неизвестные фамилии, высокие должности и звания перепутывались в голове.

Он отвлекся и вспомнил из донесений, как заграничные кукловоды Гл. Изменника расчистили ему дорог после смерти Черненко. Секретарь Ленинградского горкома партии являлся одним из явных претендентов на пост Главы государства.

Играя на патриотических чувствах Советского народа, кукловоды распустили слух, «якобы он использовал царскую посуду из Эрмитажа на свадьбе дочери». Чем вызвали огромный вал негодования. Сейчас же исчезают вещественные доказательства, ликвидируются важные свидетели, подкупаются судьи, многие работники прокуратуры и милиции, как побирушки, стоят с протянутой рукой или в услужении у преступных авторитетов и олигархов местного разлива. И ничего, все тихо.

— Как изменились нравы, — подумал Правитель и взял опасливо карандаш будто за чужим столом, чтобы отмечать наиболее встречающиеся фамилии и зашкаливающие суммы. Все-таки это документ его времени.

Если эти фамилии можно было покрыть позором, я бы их назвал, но чтобы не превратить в героев — будут звучать только должности.

Первый зам. министра финансов — центральная фигура бывшего выборного штаба Гл. Похмельщика. При его содействии исчезло 47 миллионов долларов безвозвратно.

Слово «безвозвратно» я повторять в дальнейшем изложении не буду.

— Куда он их мог засунуть? — задал воздуху вопрос Правитель.

А через две страницы перечислений его финансовых «подвигов» странная фраза «…похитили четвертую часть бюджета, выделенную Вооруженным силам».

— Вот это размах! — поерзав в тронном кресле, произнес вслух, трусливо оглядываясь вокруг.

Московский клуб кредиторов по его указанию получил 600 миллионов долларов без всякого отчета об их использовании. «Поделили и все», — подумал он.

Пошел перечень разбрасывания без возврата миллиардов долларов различным коммерческим структурам. Зашумело в голове, он оторвал ум, перенапрягший цифрами с многими нулями и прочитал текст: «…вот почему закрывается военная промышленность и перерабатывающие заводы, экономика в состоянии стагнации, а десятки миллионов сограждан не получают зарплату, пенсии». Мысленно начал расшифровывать слово «стагнация». Уяснив примерный смысл, продолжил чтение: «…люди голодают, 50 миллионов человек живет за чертой бедности».

Что за черта? Опять начал он осмысливать. «…Это живые трупы, заброшенные властью», — поясняет думская комиссия — 25 миллионов сограждан Зауралья прошедшую зиму замерзали».

Оторвался Правитель и осмысливает: много это или мало и сам себя спросил: «А сколько же у него подданных?». «Во многих регионах, — читает далее, тариф за отопление и горячее водоснабжение вырос в 15 раз, квартирная плата в 16 раз. Государственная поддержка аграрного сектора уменьшилась в 19 раз. А стоимость литра солярки в 5 раз превышает цену килограмма зерна. Недееспособность правительства, мародерство ростовщиков и беззастенчивое ограбление труженников полей ведут к гибели хлеборобные районы». Пожав плечами, он как бы согласился с этим.

Перелистав несколько страниц, пошло описание «подвигов» министра по атомной энергии. Опоздав к первой волне приватизации, он не отстал во второй. Быстренько сколотил личное богатство более трех миллионов долларов. Его жена заключила консалдинговое соглашение с АО «Техснабэкспорт» министерства мужа и гонит крупные министерские валютные суммы на личные счета не установленных лиц. «Черт ногу сломит», — подумал Правитель, небрежно перелистывая.

Упершись в фамилию министра путей сообщения, как-то вяло: «И этот коррупционер? Посмотрим, сколько он умыкнул». Наклонившись, начал читать:

«Невыгодный для России договор заключил с Люксембургской кампанией на приобретение 11 дорогих квартир родственникам, облепивших министерство в виде Генеральных директоров различных ЗАО». «Это мелочи», — отметил Правитель.