В августе 1975 года КНДР была официально принята в члены движения неприсоединения. (Южной Корее было отказано в членстве в ДН под предлогом того, что в РК находятся военные базы и вооруженные силы США.) Вступление Северной Кореи в движение неприсоединения являлось, как отмечалось выше, было попыткой Ким Ир Сена возглавить ДН, сделать его послушным оружием в своих планах по решению корейского вопроса на условиях Пхеньяна. Став членом ДН, КНДР осуществила существенные коррективы внешнеполитического курса, который был сфокусирован на «борьбе против империализма, доминационистских сил и в защиту самостоятельности».[34] Ким Ир Сен стремился к тому, чтобы не допустить, как он выражался, превращения неприсоединившихся стран в «сателлитов любых блоков», вмешательства внешних сил в движение неприсоединившихся стран.
Специальной темой для критики северокорейский лидер избрал «великие державы» («тэчук»), но без конкретного упоминания, кроме США, их агрессивных и захватнических происков, их стремления к расширению сфер господства. Ким Ир Сен выдвинул также требование о пересмотре «старого международного политического порядка», ревизии УставаООН.
Северокорейская дипломатия выступила активным сторонником создания «нового международного порядка», который, по ее мнению, должен включать следующие моменты: установление государствами суверенитета над своими природными ресурсами и важнейшими отраслями экономики, право на национализацию, преобразование несправедливой международной валютно-финансовой системы, ликвидация таможенных барьеров и ограничений на экспорт сырья.
Крен в сторону движения неприсоединения, усиление антиамериканской, антиимпериалистической риторики, отдаление от СССР не принесли Северной Корее желаемых результатов. Ким Ир Сену так и не удалось утвердиться в качестве «неоспоримого лидера» ДН и «третьего мира» в целом. Не удалось «продвинуть» через ДН и корейское урегулирование в интересах Пхеньяна. Более того, северокорейцы серьезно «подмочили» репутацию «принципиального» членства движения неприсоединения» рангунским инцидентом» (октябрь 1983 г.) — покушение на президента Южной Кореи Чон Ду Хвана, организованное спецслужбами КНДР во время визита президента РК в Бирму.
Потерпев неудачу в попытках подчинить ДН своему курсу, Ким Ир Сен в очередной раз решил сманеврировать. Пхеньян начинает зондаж на предмет улучшения отношений с Советским Союзом. При этом «вождь» учитывает начавшийся процесс нормализации советско-китайских связей. Однако эти изменения (улучшение отношений с СССР) не носили принципиального характера. В Пхеньяне по-прежнему подчеркивали «самостоятельность» внешней политики КНДР. На деле же эта «самостоятельность» выражалась в стремлении наладить диалог с США при советском посредничестве, в поддержке Ирана в войне против Ирака, в намерении «взорвать» изнутри южнокорейский режим и т. п. Кроме того, Северная Корея нуждалась в новых вливаниях в свою экономику, в модернизации вооружения и боевой техники для КНА.
Получить же все это в странах движения неприсоединения Пхеньян не мог. Естественно, последовала очередная корректировка внешнеполитического курса, вновь был сделан акцент на «укрепление братской дружбы и всестороннего сотрудничества с СССР». «Великий вождь» вновь заговорил о твердой приверженности КНДР идеям мира и разоружения, обеспечения международной безопасности.
В Северной Корее стали демонстрировать позитивную реакцию на мирные инициативы Советского Союза. Так, Пхеньян дал положительную оценку предложению социалистических стран заключить Договор о неприменении военной силы и поддержании отношений мира между государствами Варшавского Договора и НАТО (февраль 1983 г.). Северокорейская печать стала перепечатывать материалы советской прессы о переговорах в Вене по вопросам сокращения вооружений и вооруженных сил в Центральной Европе. Появились также публикации о советских инициативах по ограничению ракетно-ядерных вооружений. Однако эти материалы носили выборочный характер и зачастую было трудно определить о реальном отношении КНДР к тому или иному советскому предложению по разоружению.
В конце 70-х — начале 80-х годов кимирсеновское руководство активизировало также отношения с Китаем, политика которого характеризовалась в Пхеньяне как «последовательно социалистическая, отвечающая делу борьбы против империализма».[35] Возобновились контакты между двумя странами на высшем уровне. Ким Ир Сен в сентябре 1982 года нанес визит в Пекин, а в июне 1983 года КНР посетил его сын член Президиума Политбюро ЦК ТПК, секретарь ЦК ТПК Ким Чен Ир.
Со своей стороны и Китай интенсифицировал делегационный обмен с КНДР. В мае 1983 года в Пхеньяне побывал министр иностранных дел У Сюецянь. Обе стороны обменялись заверениями в неизменности «традиционной боевой дружбы и тесного всестороннего сотрудничества между КНДР и КНР».[36] Однако нельзя было не видеть, что заверения в «братской дружбе» скрывали недовольство Ким Ир Сена китайской политикой. «Великий вождь» с большим подозрением относился к процессу сближения Китая и США, к китайскому одобрению американского военного присутствия в Северо-Восточной Азии, наращиванию контактов Пекина с Сеулом.
Не все нравилось Ким Ир Сену и во внутренней политике китайского руководства. Он не разделял кампанию по развенчанию культа личности Мао Цзэдуна и его политического курса, видя в этом потенциальную угрозу собственной персоне.
Несмотря на очевидность разногласий со своим идеологически близким соседом, пхеньянское руководство избегало открытой критики китайцев. Наоборот, в официальной печати подчеркивался тесный, дружественный характер северокорейско-китайских связей.
В отношении других азиатских стран руководство КНДР проводило «выборочную политику» с акцентом на проявление ими так называемой «самостоятельности». Северная Корея с одобрением отзывалась о строительстве «исламского общества» в Пакистане, об исламской революции в Иране. При этом подчеркивалось единство целей в борьбе за создание «новой, независимой Азии». В этом контексте Пхеньян высказывался в поддержку предложений государств АСЕАН «о нейтрализации ЮВА и превращении ее в зону мира и стабильности».
Одним из важных пунктов азиатского направления внешней политики КНДР в этот период являлся поиск союзников по противодействию не только американского, но и японского курса в азиатско-тихоокеанском регионе. Во время визита в Пхеньян в феврале 1983 года вице-президента Индонезии А. Малика было подчеркнуто, что «обе стороны пришли к единству мнений о том, что для сохранения мира в Восточной Азии необходимо выступать против наращивания военной мощи Японии».[37]
Активизируя связи со странами Азии, кимирсеновское руководство стремилось в первую очередь укрепить свои позиции в противоборстве с Южной Кореей, блокировать ее попытки усилить влияние в АТР в ущерб интересам КНДР. Однако эти усилия Пхеньяна реального эффекта не имели. Большинство азиатских государств сохраняли нейтралитет в межкорейском споре, выступали за налаживание диалога между Пхеньяном и Сеулом. Что же касается экономических связей КНДР и РК с государствами Азии, то они складывались явно не в пользу Северной Кореи.
Северокорейская дипломатия резко негативно выступала против формирования «тихоокеанского сообщества», расценивая его как разновидность японской политики создания «сферы сопроцветания великой Восточной Азии».
В отношении Западной Европы Ким Ир Сен проявлял определенную гибкость. В Пхеньяне опасались, что лобовая критика политического курса западноевропейских государств может негативно сказаться на состоянии торгово-экономических связей КНДР с этими странами. Кроме того, северокорейцы рассчитывали на возможность установления на каком-то этапе и дипломатических отношений с основными западноевропейскими странами.
