Беркович замялся.

– Если она с ним переспит, – спокойно сказала Наташа.

– Э-э… Ну да. «Хорошо, – сказала она, – покажи рецепт, я согласна». Он показал, не давая ей в руки. Это была та самая бумага – с шифром. Естественно, Хана решила, что Плоткер – подлый обманщик, потеряла над собой контроль, схватила со стола статуэтку…

– А отпечатки пальцев? – спросила Наташа. – Она же не знала заранее…

– Заранее – нет, но когда это произошло, Хана пришла в себя и все тщательно вытерла.

– И не взяла то, ради чего убила человека?

– А зачем ей была бумага, которая к нужному рецепту не имела никакого отношения? Хана аккуратно пересмотрела все блокноты, она считала, что времени у нее достаточно, все равно до утра никто Плоткера не хватится… Рецепта не нашла, можешь представить ее разочарование…

– Могу, – кивнула Наташа. – Но как ты все-таки доказал, что убила она? Ну, нет у нее алиби. Ну, есть мотив. Этого мало, чтобы арестовать человека!

– Я же тебе сказал: она экспериментировала. В ее кухне мы нашли десятки записей все того же салата с разными наборами ингредиентов и разными пропорциями. Она просто помешалась на этом салате! Когда мы показали ей записи, Хана сломалась сразу. Все подписала, а в конце допроса сказала: «Какие там, черт возьми, на самом деле пропорции? Скажите, я умру, если не узнаю!»

– Сказал?

– Обещал сказать после суда. Пусть готовит салат «Плоткер» в тюремной столовой.

– Жестокий ты человек, Борис, – вздохнула Наташа. – Мог бы и пожалеть женщину.

– У Мири опять собрались родственники, – сказала Наташа, когда из квартиры, расположенной этажом выше, послышались громкие звуки восточной музыки.

– Только родственники? – равнодушно спросил Беркович, переворачивая страницу газеты. – Может, там и друзья собрались?

– Проверяешь мои дедуктивные способности? – улыбнулась Наташа. – Отвечаю: сегодня четверг, а в этот день дважды в месяц к ним приезжают два сына, их жены и два внука. Для друзей в квартире не остается места.

– Отлично, Ватсон, – пробормотал Беркович, читавший в это время статью о том, как некий подрядчик пытался дать взятку правительственному чиновнику.

– Кстати, – продолжала Наташа, – ты не считаешь, Боря, что нам с тобой тоже нужно выбраться на люди? Или в гости пойти, или к себе кого-нибудь позвать.

– Да, – кивнул Беркович, не прерывая чтения. – Как насчет того, чтобы съездить к Лотманам?

– Неплохая идея, – согласилась Наташа, но не успела сказать больше ни слова: откуда-то сверху донесся такой пронзительный женский визг, что у нее заложило в ушах, а Беркович вскочил на ноги, уронив газету.

– Что… Кто? – пролепетала Наташа и бросилась к распахнутому окну. Беркович встал рядом с женой и прислушался. Сверху, из квартиры супругов Нахмани, кроме музыки, доносился теперь еще и странный шум: кто-то кричал, кто-то, похоже, передвигал мебель, а потом музыка смолкла, и остались слышны только чьи-то сдавленные рыдания.

– Там что-то случилось, Боря, – сказала Наташа, крепко вцепившись в локоть мужа.

– Похоже на то, – согласился старший инспектор. – Я, пожалуй, поднимусь, посмотрю, не нужна ли помощь.

– Я с тобой, – сказала Наташа.

В квартире, расположенной этажом выше, на звонок дверь открыли почти сразу, на пороге стоял старший из сыновей Мири – Яаков. Он был бледен, как смерть, и увидев Берковича, без слов впустил его с Наташей в квартиру.

На диване в салоне лежала хозяйка квартиры Мири Нахмани, грузная женщина лет пятидесяти пяти, рядом на коленях стоял ее муж Рони, невестки с детьми столпились у накрытого круглого обеденного стола, а Гиль, младший сын Мири и Рони, кричал в трубку телефона, что мама умирает, и если скорая не приедет в эту же секунду, все будет кончено.

Наташа подошла к женщинам, а Беркович – к дивану.

– Маму укусил скорпион, – сообщил Яаков, и Беркович только теперь обратил внимание на то, что Рони, склонившись над женой, пытается высосать кровь из ранки на распухшей и красной, будто обваренный рак, ладони женщины. Мири тяжело дышала, глаза ее закатились, она пыталась что-то сказать, но губы не слушались.

– Откуда в квартире скорпион? – удивленно спросил Беркович, но ответа получить не успел – в салон ввалились медики из службы «Маген Давид адом». Мгновенно оценив ситуацию, они поставили капельницу, вкололи Мири какое-то лекарство, измерили давление, после чего переложили женщину на носилки и понесли к двери. Один из медиков в это время расспрашивал Яакова о том, что произошло, и Беркович внимательно вслушивался в разговор.

– Мы сели обедать, – рассказывал Яаков, – мама подала курицу… Нахум захотел фруктов, это сын Гиля… Мама пошла на кухню, открыла холодильник, там были в пакетах сливы и персики… Она хотела достать несколько слив и вдруг ужасно закричала… – от воспоминания Яаков содрогнулся. – Я подбежал и увидел, как по маминой руке ползет скорпион. Я смахнул его и раздавил каблуком…

– Покажите, – попросил медик, и Беркович следом за ним и Яаковом направился в кухню.

Раздавленный скорпион лежал в полуметре от холодильника, парамедик, обернув ладонь салфеткой, поднял насекомое и рассмотрел.

– Плохо, – сказал он мрачно. – Это желтый скорпион.

– Ну и что?! – воскликнул Яаков. – Какая разница?

– Если повезет… – пробормотал медик и направился к двери – следом за коллегами, уже вынесшими из квартиры носилки.

В больницу вместе с Мири поехали Рони и Гиль, Наташа как могла утешала невесток хозяйки и их детей, Беркович разговаривал с Яаковом, не находившим себе места.

– Мама купила фрукты на рынке, – возбужденно говорил Яаков. – Нужно этих торговцев убивать! Почему они не проверяют товар, прежде чем выкладывать на прилавок? В прошлом году в горе арбузов нашли змею!

Звонок телефона ударил по нервам, Яаков схватил трубку и едва не выронил ее, услышав голос брата.

– Мама умерла, – сказал Гиль. – Мы только до приемного покоя доехали…

Закричали женщины, заплакали дети, Наташа с ужасом смотрела на мужа, не зная, что нужно предпринимать в таких случаях, а Беркович стоял посреди салона и хмурился. Не нравилось ему что-то, но он не мог понять – что именно.

Он прошел на кухню, где на столе валялся брошенный медиком дохлый скорпион. Назвать насекомое желтым было трудно – скорее коричневым. Впрочем, какая разница? Все равно – гадость. Беркович не хотел брать скорпиона рукой, поискал глазами и наконец вспомнил: под столом он видел скомканную резиновую перчатку. Он наклонился – перчатка была на месте, Беркович поднял ее, расправил и… вместо того, чтобы надеть на руку, положил в карман. Скорпиона он взял салфеткой, как это до него сделал медик, и положил в пустую баночку из-под меда.

Выйдя в салон, Беркович сказал Наташе:

– Побудь тут, а я спущусь, хочу позвонить.

– Куда? – забеспокоилась Наташа. – О чем ты думаешь, Боря?

– Потом объясню, – сказал Беркович и вышел из квартиры. На лестничной клетке толпились соседи – все уже знали о трагедии в семье Нахмани и хотели помочь.

Спустившись к себе, Беркович позвонил эксперту Хану, который, к счастью, оказался в своей лаборатории, он только что закончил вскрытие тела несчастного бродяги, убитого вчера вечером в пьяной драке.

– Рон, – сказал Беркович, – у меня есть резиновая перчатка, с которой я хотел бы снять пальцевые отпечатки.

– Приезжай, – ответил Хан без особого восторга.

Полчаса спустя эксперт взял у Берковича перчатку, положил на лабораторный стол и посыпал фиксирующим порошком.

– Надеюсь, – сказал он, – ты ничего не испортил. Что это за перчатка, и чьи следы ты хочешь найти?

– Женщина сунула руку в пакет со сливами, и ее укусил находившийся там желтый скорпион, – начал объяснять Беркович. Хан перестал работать и поднял на старшего инспектора напряженный взгляд.

– Она умерла? – спросил эксперт.

– Да… Откуда ты знаешь?

– От укуса черного скорпиона существуют противоядия, – объяснил Хан. – А укус желтого скорпиона смертелен почти в ста процентов случаев.