— У вас что, дача где-то рядом? Или… — осенило мою нетрезвую голову, — «значит, все должно сложиться»?

Я покрутилась в поисках Кристины, но виновная, если моя догадка была верна, укрылась за пределами видимости.

— Что «значит, все должно сложиться»? — Лудовин наконец-то обратился ко мне, но с весьма странным вопросом.

— Что должно сложиться? — спросила я.

— Но ты же только что сказала: или значит, все должно сложиться, но я не понял, что ты имела в виду.

— Я сказала что-либо подобное? — «Неужели я сказала это вслух?» — Нет, Роман, ничего такого я не говорила, вам послышалось!

— Вы сказали, теть Даша! — завопил Васька.

— Василий, не встревай, когда беседуют взрослые!

— Мне казалось, что мы перешли на ты…

— Здравствуйте, Роман Петрович! — это Василий-старший подошел к Лудовину с мужским рукопожатием.

Васька обиженно замолчал. К рукопожатию присоединился Василий Васильевич-самый старший.

Отец принялся расспрашивать про успехи сына, дед включился в беседу, а я осталась в стороне, униженная и оскорбленная. Такого положения вещей я стерпеть не могла, поэтому развернулась и направилась к калитке, в намерении сей же час разыскать неверную подругу, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения и указать ей на недопустимость подобных манипуляций с моей личной жизнью. До калитки мне дойти не удалось, он догнал меня и остановил.

— Что же ты все-таки хотела сказать, Даша?

— По-моему, — возмущенно начала я, — тебе был задан простой вопрос: как ты здесь оказался? Тебя пригласила Кристина?

— Это имеет значение? — спросил он.

— У тебя просто идиотская привычка напускать туман там, где можно обойтись простым ответом!

— Неужели? Никогда не замечал за собой ничего подобного!

— Так почему не ответить прямо на мой вопрос?

— Отвечаю…

Он вдруг замолчал, словно сомневался в своем предстоящем ответе, затем продолжил, отчего-то махнув рукой:

— Приехал, потому что… очень захотел тебя увидеть!

— Зачем, Роман?

— Не знаю зачем. Но… у тебя же сейчас никого нет…

— Откуда ты знаешь?

— Знаю… — сказал он в этой своей загадочной, раздражающей манере.

— Донесли, сообщили! Да, я свободна, совершенно свободна и весьма довольна своим положением! — рявкнула я. — И прекратите, Роман Петрович, преследовать меня!

— У женщин, жалящих без жала, есть что-то такое… Да какого черта, зачем я приехал сюда? Чего ожидал? Вечные, вечные грабли! — взревел он и развернулся, чтобы уйти.

— Роман! — закричала я ему вслед.

Удивительно, но я испугалась, что он уйдет, испугалась так, что даже глаза наполнились слезами, что, в общем-то, можно было списать на мое неадекватное состояние.

— Что еще? — почти грубо спросил он, тормозя и оборачиваясь.

— Ничего, совершенно ничего… — пробормотала я.

— Ты плачешь? — он шагнул ко мне.

— Нет, мне в глаз попало что-то… — прошептала я, отчего-то потеряв голос.

— Может быть, любовь? — в тон хрипловато прошептал он, наклоняясь ко мне.

— Любовь? Но разве я боролась мало? — я несла полную чушь.

— Я поспешил явиться, прости, если виноват, но я так хотел…

— Сама с собой в раздоре… но, Роман, не делай этого, здесь же полно народу…

— Черт… да… нет, никого уже нет, Даша…

— Я вовсе не собака, которая лежит на сене…

— При чем здесь собака?

— Неважно, Роман…

Конец

Я сидела на подоконнике, завернувшись в мягкий теплый халат, курила, чуть приоткрыв створку окна, смотрела на березу в сквере — она принарядилась в нежно-зеленое марево молодых, едва проклюнувшихся из лопнувших почек листьев. Роман уехал с утра — его команда принимала участие в детском городском футбольном турнире — но поспорить мы c ним успели уже с вечера, правда, потом помирились ночью и еще раз повздорили после рассвета.

Прошла зима, самая сумасшедшая из всех прошедших зим моей жизни. Все началось в тот памятный морозный день, когда подруга пригласила меня на шашлыки, а на самом деле осуществила коварный план, который разработала и осуществила в компании с тренером ее сына, узнав, что тренер этот неравнодушен ко мне. Хотя, оба клялись и клянутся до сих пор, что все произошло случайно, причем, первая твердит, что вообще ничего не планировала, а второй — что никогда ничего не говорил Кристине о своих чувствах ко мне, поскольку находился в глубоких сомнениях, которыми ни при каких обстоятельствах не стал бы поделиться с незнакомой женщиной.

В общем, вся эта история так до сих пор и осталась для меня, благодаря невыносимым характерам моей подруги и моего возлюбленного, тайной, покрытой мраком. Что последовало дальше? Гм… видимо, тот самый месяц, который называется медовым, хотя, он больше отдавал крутой брагой, настоянной на меду. А как иначе можно назвать состояние, когда невозможно сосредоточиться ни на работе, ни на элементарных делах, когда все мысли и помыслы примитивно скатываются к одному и тому же: его голос, его шаги, его взгляды, руки, губы…

Всю жизнь посмеиваясь над термином «любовная горячка», я сама заболела ею, попала в эту паутину, как муха, глупая муха, влекомая инстинктом. В моменты короткого отрезвления я даже перерыла несколько сайтов в поисках научного объяснения своего состояния, прочитав массу любопытных вещей, а заодно, между делом, выяснила, кто же был тем персонажем, что произнес пресловутое «выйти замуж для удовольствия», и тут же позвонила Кристине, чтобы поделиться своим открытием. На мой звонок подруга отреагировала в своей обычной манере.

«Как, я не сплю? Ты все-таки влюбилась? Плод созрел?» — задала она сразу три саркастических вопроса.

«Но разве я не женщина?» — обиженно парировала я.

«Теперь верю, а то уже боялась, что ты — лед, такой, что солнца луч замрет, едва задев его края», — ответила безжалостная подруга-сводница.

Да, я действительно, влюбилась и отчего-то поверила, что Роман тоже любит меня. Хотя, через некоторое время, несколько отрезвев, я обнаружила, что у него есть масса недостатков. Он ужасно, по-мальчишески, упрям, он выворачивает спиралью тюбик с зубной пастой и разбрасывает свои вещи, он экстремист, он не очень разговорчив, не любит делиться своими проблемами; он непрактичен и прогорел в бизнесе, который пытался начать после того, как провалялся полгода в больнице после аварии. От него ушла жена — и я подозреваю, что не последнюю роль в этом сыграло его неукротимое упрямство, и тот факт, что он пошел на стройку, решив доказать себе, что может выжить в любых условиях, хотя все это только мои умозрительные заключения. Он — ярый болельщик, и когда смотрит футбольный матч, я удаляюсь в другую комнату, подальше от его восторгов и возмущений. Он часто уезжает и часто возвращается. Он не может смириться с тем, что живет у меня, и мы постоянно пикируемся по этому поводу. Он даже пытался убедить меня переехать к нему, заверяя, что обставит мебелью свою пустую неухоженную квартиру, и мне стоило огромных усилий хоть отчасти убедить его, что он создает проблему на пустом месте.

Я поняла Риту, правда, это никак не помогло улучшению наших с ней отношений — они так и остались прохладными. Признаться, при всем сочувствии к ней, мне было даже приятно осознавать, что мой Роман так зацепил сестрицу. Это было мелочным и гадким бабским тщеславием, но, как оказалось, я отнюдь не лишена его. И кто из нас может уверенно сказать, что лишен подобных слабостей? Кому дана такая сила, тот небывалый человек.

Вот так я и прожила эту сумасшедшую и невероятно счастливую зиму. И хочу продолжать жить также дальше. Каким-то образом оказалось, что личная жизнь и человек, который рядом, могут стать важнее всего того, что прежде казалось самым важным.

Декабрь, 2009 г.