Но посадник беспокоился напрасно. Когда князь Ярослав Всеволодович закончил свою речь, прослезившийся было владыка спокойно вытер тряпицей глаза, проговорил рассудительно:
— На святое дело зовет князь Ярослав, на святое. Но я, пастырь Господина Великого Новгорода, и о своей пастве позаботиться должен. Пусть скажут бояре, безопасно ли посылать новгородские полки в этакую даль, не останется ли паства моя без защиты…
Бояре только того и ждали, наперебой заговорили, что воинство царя Батыги уже подступает к новгородским рубежам, что время пришло высылать крепкие сторожевые заставы на Селигерский путь, готовить город к осаде, ратников на стены поставить.
— И вотчины наши не грех воинством оборонить, — вставил свое веское слово посадник. — В вотчинах богатство новгородское, в вотчинах…
Тысяцкий, загибая пальцы, считал, сколько воинов потребуется в заставы на Селигерском пути, сколько на стены, сколько по волостям, сколько в запасе держать — без запасной силы некрепка рать. Выходило, что и посылать-то на Сить некого, все люди нужны дома…
В одном пошли бояре на уступку князю Ярославу: разрешили собирать охочих людей, кои сами пожелают идти на подмогу великому князю. Пусть Ярослав Всеволодович даст этим людям оружие и воевод. Владыка поход их благословит…
Уличные старосты молчали, пока бояре спорили с князем. Так и ушли, не проронив ни слова. По душе или нет было им окончательное решение — оставалось только гадать. Посадник Степан Твердиславич и тысяцкий Никита Петрилович долго шептались наедине, придумывая, как поступить с уличными. И придумали.
На следующий день к городищу, где стоял княжеский двор, начали собираться охочие люди. Их оказалось немного: накануне по улицам до позднего вечера бегали боярские подручные — ключники, тиуны, холопы, — мутили народ страшными слухами, отговаривали:
— На верную смерть идете…
— Необорима сила татарская, на одного — тысяча, на двоих — тьма…
— Сгинул уже, сказывают, князь-то великий в лесах, воинство его все полегло…
— О дворах своих подумайте, люди! На кого бросаете?..
Многие из тех, кто собирался в поход, засомневались. Кинулись ко двору Федора Путятича, старосты Кузнецкой улицы. Федорова жонка Олена встретила людей у ворот, глаза заплаканные. Проговорила сквозь слезы:
— Отъехал соколик мой на Селигерский путь, к Игнач-кресту, в заставу сторожевую…
Метнулись к Василию Засеке, который тоже за поход ратовал, и того нет — услал его тысяцкий Никита Петрилович в заставу за Мету-реку.
Было о чем задуматься людям.
Князь Ярослав Всеволодович приказал отомкнуть подклети с оружием, дать мечи и доспехи всем, кто собрался в поход. Вывел на крыльцо дружинника своего Остромира, показал людям:
— Вот вам воевода. Кто решил идти к Сити — становись под его начало!
Ушла к Сити невеликая Остромирова рать. Меньше тысячи воинов послал на подмогу великому князю многолюдный Новгород. Все боярские дружины остались в городе. Не тронулся с места и княжеский полк.
Великий Новгород готовился к обороне. Со всех земель и пригородов сходились ратники: псковичи и ладожане, корела, ижора и вожане. Тесно стало в городе от великого множества ратных людей.
На Ярославовом дворище толпились воеводы, тысячники, сотники. Бояре притихли, слова поперек сказать боялись — время военное, князь всему городу голова!
Ярослав Всеволодович будто помолодел, почувствовав в руках власть и силу. Великая рать собиралась под его стягом, не было теперь более сильного князя на Руси! Куда равняться брату Юрию с поскребышами владимирского войска!
Марта в шестой день приехал гонец с селигерской заставы, от Игнач-креста. Староста Федор Путятич передавал словесно, что татары взяли град Торжок и посекли саблями без малого всех людей, а за теми немногими, что из града выбежали, гнались Селигерским путем и досекали, как траву. Но не большими ратями гнались татары — летучими загонами, и новгородская застава, что встала у Игнач-креста, меж двух озер — Соменского и Глухого, повернула их вспять. Гонец добавил, что татары приступали не сильно, постреляли из луков и повернули обратно к Торжку, по своим же следам…
— Не пойдут татары на Великий Новгород! — твердо сказал Ярослав Всеволодович. И, видя недоуменные лица бояр, пояснил: — От Торжка до Нова-города триста верст. Без малого две недели нужно большой рати с обозами, чтобы одолеть этот путь. Да и скоро ли соберет царь Батыга сию большую рать? По всей Низовской земле ведь татары рассыпаны… А весна близко. Оттепели дороги поломают, реки разольются. Потонут татары в новгородских болотах. Верно говорю вам, бояре: не пойдет царь Батыга на Новгород! Великое спасибо новоторжцам, что задержали татар на новгородском рубеже! Вечная им память!
Посветлели лица бояр и воевод, бывших в тот час в княжеской горнице:
— Избавил бог рукою крепкою Нова-город от неверных языцев!
Празднично загудели колокола. Народ толпами бежал к Софийскому собору, где архиепископ Спиридон служил благодарственный молебен.
Спасен Господин Великий Новгород!
Немногие из новгородцев задумывались тогда о цене спасения, о том, что не божье заступничество и не распутица заслонили Новгород, а пепелища Рязани и Владимира, окровавленные снега Сити, мужество новоторжцев и тех безвестных русских ратников, которые бились с татарами на стенах больших и малых городов, на засеках и проезжих дорогах, на околицах деревень и у крыльца своих изб. Каждая схватка вырывала из туменов хана Батыя воинов, малые потери складывались в большие, и не оставалось сил для последнего броска…
Князь Ярослав Всеволодович метался в лихорадочном ожидании, которое сжигает душу бессонными ночами. Он ждал двух вестей из Низовской земли: первую — о гибели брата Юрия, чтобы занять великокняжеский стол по праву старейшего теперь Всеволодовича, вторую — об отступлении царя Батыги обратно в Дикое Поле.
И обе эти вести вскоре пришли.
ГЛАВА 9
ВЕЛИКАЯ ОБЛАВА
1
Месяца марта в девятый день, в канун прилета жаворонков, когда день меряется с ночью, — вверх по Волге ехал отряд татарской конницы. По блестящим стальным доспехам, круглым китайским шлемам с лисьими хвостами у висков знающий человек без труда мог определить, что это не простые воины, а нукеры-телохранители высокородного хана.
Предводитель отряда, высокий худой воин в золоченом шлеме, внимательно оглядывал берега. Его угловатое широкое лицо, выдубленное зимними ветрами, было спокойно. И не такие поручения выполнял сотник личной охраны Менгухана, хотя и это доверенное ему дело было не из пустячных. Сотник искал место для общего совета ханов и темников, воевавших в лесной стране руситов.
Закончилась первая половина похода. Руситские деревянные крепости взяты и сожжены. Войско владимирского князя Юрья настигнуто в лесах и разбито. Тумены вышли на великую реку Итиль, широкую даже в верхнем течении, и уперлись в леса, через которые зимой не было дорог. Ханы должны решить сообща, куда направить войско: пробиваться на север к Новгороду или отойти в степь.
Военный совет нельзя собирать в городе оседлого народа. Деревянные стены руситских жилищ помешают ханам услышать голос богов. Войлок юрты и небо над головой — вот прибежище мудрости!
Но мало в этой лесной стране открытых равнин, где можно было бы поставить юрты ханов, предводителей войска, и обеспечить безопасность драгоценных жизней потомков Чингисхана. Второй день ехал сотник, оглядывая волжские берега, но подходящего места не нашел. Бесконечные леса тянулись вдоль Волги. Деревеньки тесно прислонялись к береговым обрывам.
Возле устья речки Медведицы всадники остановились. Просторная поляна, поросшая мелким кустарником, привлекла внимание сотника. Место было светлое, открытое — леса отступили от Волги, полукругом чернея вдали.
Сотник сказал коротко:
— Здесь!
Сопровождавший его юртджи, знаток удобных для войска дорог и стоянок, поднялся с речного льда на поляну, объехал ее всю — от пологого берегового ската до дальних лесов, и, вернувшись, согласился:
