– Безопасное место, где мы сможем переждать до утра, – ответил Михаил.

Мотор «Нивы» заурчал тяжело, словно ему не хотелось работать сырой холодной ночью. Автомобиль развернулся, Олег глянул в заднее стекло на церковь Всех Святых, на кладбище и испытал немалое облегчение, понимая, что расстояние между ним и слаш с каждым мгновением растет.

Над Нижним висела противная морось, оседала на лобовом стекле. Улицы были пусты, благоразумные, да и неблагоразумные горожане уже спали.

Остался в стороне Сормовский парк, они пронеслись по проспекту Героев, и дом, где Олег провел больше суток, мелькнул и исчез из виду. По Комсомольскому шоссе выбрались на одноименную площадь и дальше – на Молитовский мост, с которого открылась панорама откоса.

Андрей зевнул, звучно и со смаком, и в завершение клацнул зубами.

– Эх, спать охота, – признался он. – Вроде бы и дрых сегодня, а все равно…

– Ничего, отоспишься, – сказал Михаил. – На улице Шевченко, дом шесть, квартира два.

– Кто там живет? – спросил Олег.

– Честно говоря, не знаю. – В голосе Михаила прозвучало что-то, похожее на сомнение. – Но мне и не положено все знать. Есть тайны, доверенные только магам второго ряда, даже не третьего.

– Тайны… – буркнул Андрей. – От них все зло. Чем больше скрывают, тем крупнее неприятности выходят. А ведь скрывают, каждому охота той власти, какую могут дать только секреты.

Он ворчал в том же духе, пока они поднимались по Окскому съезду, и замолчал только на площади Лядова. Улицу Шевченко отыскали не сразу – поездили немного туда-сюда по Малой Ямской, пока не обнаружили нужный поворот.

Названный в честь украинского писателя отрезок асфальта был темным и не особенно длинным – сотня метров, не больше. В старинных двухэтажных домах не горело ни единого окна, об уличных фонарях тут, похоже, и вовсе никогда не слышали. Торчали во мраке раскоряченные силуэты старых деревьев.

– Мертво, как на кладбище, – сказал Андрей. – Хотя и там живее – мы сегодня видели… И какой дом шестой?

Они ехали медленно, пытаясь отыскать на стенах таблички с номерами.

– Вот четвертый, – определил Михаил. – Следующий… восьмой? Шестой что, за ними, во дворе?

Проход между домами был достаточно широким, чтобы проехала легковая машина, и вел в темноту. В ней угадывались очертания каких-то сараев, торчали над ними ветки деревьев.

– Похоже на то. – Андрей нажал на тормоз, и «Нива» остановилась. – Машину тут оставим?

– Давай тут.

На другой стороне улицы ряд старых зданий через полсотни метров заканчивался, и там виднелся современный элитный дом в три этажа. На столбе у ворот в огораживающем двор заборе горел фонарь. Мягко поблескивала остекленная дверь небольшой пристройки, внутри которой, скорее всего, пряталась лестница в подвал.

– Может быть, обновишь мне то заклинание, что использовали на кладбище? – предложил Олег, когда они выбрались из автомобиля. – Не хочется в этой темноте споткнуться и нос разбить.

– Это можно, – сказал Михаил.

Он вновь прикоснулся к затылку Олега и нарисовал что-то у него на лбу. Мрак выцвел, стали различимыми выбоины в давно не знавшем ремонта асфальте, двухэтажные сараи во дворе, ведущая на верхний ярус галерея, несколько деревьев, необычно голых, словно высохших.

Машина осталась позади, они оказались в проходе между двумя лишенными окон стенами. Поле зрения впереди начало понемногу раздвигаться. В нем появились сараи, ржавый «Запорожец» со снятыми покрышками, столбы с бельевыми веревками…

– И это мне не нравится. – Шагавший первым Андрей приостановился, сунул руку в карман.

Что-то зашевелилось на крыше одного из сараев, темный силуэт поднялся над «Запорожцем». Армейские инстинкты Олега просто взвыли, и он прыгнул в сторону, к стене, пригибаясь и выдергивая пистолет. Михаил упал как подкошенный, перекатился, а вот Андрей запоздал.

На крыше сарая сверкнуло, раздался глухой хлопок, и губастый балагур отлетел назад, повалился на спину.

– Засада! – рявкнул Михаил. – Отходим!

– Твою мать!! – Олег прижался к стене, дававшей хоть какую-то защиту, и пару раз выстрелил, но больше наугад.

Пули свистели над головой, он видел вспышки, мог определить, из каких мест ведется огонь, но различить самих стрелков не удавалось – все расплывалось перед глазами. Похоже, мешало какое-то заклинание.

– Перебежками! К машине! – крикнул Михаил. – Я прикрою!

Он приподнялся, оперся на локоть, и пистолет в его руке задергался, выплевывая пулю за пулей. Олег вскочил, побежал назад, туда, где осталась «Нива», не обращая внимания на боль в ушибленном колене. На третьем шаге позади что-то мягко зазвенело, и в спину ударила волна холода.

Мышцы онемели, ноги подогнулись, не успел даже выставить руки, чтобы не удариться лицом. Врезался в землю носом, там что-то хрустнуло, перед глазами заплясали хороводы белых искр.

На миг сознание помутилось.

– Вот рыба ерш… – пробурчал Олег, поднимаясь с земли и чувствуя, что из ноздрей сочится кровь.

Он вскинул пистолет и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Михаил споткнулся на бегу, выгнулся, запрокинув голову, и через шаг упал, сначала на колено, а затем ничком.

Так упасть может только человек, лишившийся сознания или жизни…

– Миша! – позвал Олег. – Ты что?

Услышал негромкий шорох, точно по воздуху били очень большие крылья. Вскинул голову – сверху мягко падал громадный силуэт. Олег дернулся в сторону, успел поднять ПМ, но тут что-то ударило по затылку с такой силой, что белые искры перед глазами появились вновь.

Затем их и все остальное поглотил рокочущий мрак.

Парк «Швейцария» – самый просторный в Нижнем Новгороде, вдоль берега Оки он протянулся больше чем на семь километров. Та часть его, что находится ближе к проспекту Гагарина, выглядит окультуренной, здесь имеются дорожки, скамейки, урны, кафешки, аттракционы и все прочее, чем парк отличается от леса. Тут хотя бы раз в жизни бывал почти каждый нижегородец.

Но есть в «Швейцарии» и потаенные уголки, настоящие чащобы, обрывистые склоны, по которым подняться не проще, чем пройти ночью через весь Автозавод и не услышать вопроса: «Закурить не найдется?»

В этих диких местах, расположенных над уходящим к реке откосом, люди появляются редко даже днем. Ночью здесь и вовсе пустынно, темно и скучно, как в недрах сибирской тайги.

Но сегодня все изменилось…

Ливень обрушился на парк вечером, гроза распугала гуляющих, и дорожки «Швейцарии» опустели. К десяти часам закрылось последнее кафе, и заросшее деревьями пространство между оградой вдоль проспекта Гагарина и откосом над Окой поглотила шелестящая сырая тьма.

Наступила полночь, в свои права вступило двадцать четвертое июня, и вымерший парк неожиданно ожил. От Дворца спорта и от ворот у остановок «Улица Медицинская» и «Улица Сурикова» двинулись по петляющим меж стволов тропинкам темные фигуры, зачавкали под ногами лужи.

Полуночным гостям «Швейцарии» не нужны были фонари, они уверенно шагали в полном мраке. Цель их располагалась там, где два оврага отрезали нечто вроде нависшего над рекой длинного мыса, а в центре его, скрытая кольцом старых вязов, находилась круглая просторная поляна.

Зашуршала мокрая трава, качнулись ветви, и первая из темных фигур вступила на поляну. Оглядевшись, она задумчиво дотронулась до небольшого рога на голове и решительно сказала:

– За дело!

Зашелестели извлеченные из рюкзаков черные пластиковые пакеты, и любители ночных прогулок рассыпались по поляне и ее окрестностям. Затянутые в резиновые перчатки руки начали собирать с земли мусор, оставленный погулявшими горожанами, – сигаретные пачки, использованные презервативы, бутылки из-под пива, водки и лимонада.

Ночные гости работали не за страх, а за совесть, они не пропускали ничего, даже крохотного бычка, затерявшегося в траве осколка стекла или отклеившейся этикетки. Черные пакеты постепенно наполнялись, а заполненные выстраивались в ряд на краю поляны.