Райли засмеялся:

— А как же ты, Кэт? Ты простила меня за мою ошибку, которую совершил я, будучи напуганным мальчишкой? Ты не можешь простить мне эту ссуду, а ведь я доверился тебе. А как насчет ошибок, которые я совершу в будущем? Ты уверена, что сможешь простить их мне?

Кэт ничего не ответила. Сердце тяжело стучало в груди.

Лоретта завыла сильнее.

— Большое видится на расстоянии, Кэт, — повысив голос, сказал Райли, стараясь перекричать собаку. — Эти двадцать лет твоей жизни были наполнены обидой. Ты не смогла найти способ простить родителей, меня, тетю, город, целый мир, и при этом ты нервничаешь, что Эйдан сразу не смог простить тебя за жизнь, полную лжи. И теперь ты требуешь, чтобы я простил тебя в отведенные тобой сроки, уложившись в прописанные тобой рамки.

Они сидели в машине и смотрели друг на друга, тяжело дыша. Кровь стучала в ушах Кэт так сильно, что она едва слышала Лоретту.

Вдруг в окне появилось чье-то дружелюбное лицо, мужчина постучал по стеклу, чтобы привлечь внимание Райли. Райли открыл окно.

— Трэвис! Как дела? — Он потянулся, чтобы поздороваться с ним и пожать его грязную руку.

— Самое время кончать трепаться, пора приниматься за дело. — Мужчина широко улыбнулся, потом посмотрел на Кэт и прикоснулся к козырьку кепки, приветствуя ее. — Слышал, что ты вернулась в город. Помнишь меня?

Кэт уставилась на парня и сразу почувствовала, как выделился адреналин. Она молчала в недоумении. Она просто не знала, что делать. Куда идти. Что говорить. Она не знала, что она должна чувствовать. К Райли. К себе. Она не понимала, что происходит. Она вообще ничего не понимала. И она была уверена, что вообще никогда не видела этого парня в окне.

— Ну давай же. Подумай хорошенько.

Кэт посмотрела на него искоса, пытаясь представить этого мужчину двадцать лет назад, и имя Трэвис, наконец, всплыло в ее памяти.

— Привет, Головозадый, — сказала она, наконец. — Как поживаешь?

Кэт резко проснулась, как будто ее кто-то разбудил. Перед глазами маячил плащ из ее детства. Она откинула покрывало, села на край кровати и включила свет. Взглянула вниз и посмотрела на свисающие голые ступни. В полусонном состоянии она отметила, что выглядят они как-то странно, как будто висят в воздухе, хрупкие и полупрозрачные, ей казалось, что через тонкую кожу просвечивают косточки. Вдруг она подумала, что это ее ступни, и других уже никогда не будет. У нее две руки, две ноги, два легких, одно сердце и одна жизнь, как и у всех остальных. И вообще, она лишь одна из миллионов других людей, она идет по жизни и несет в обеих руках по корзине. Одна наполнена проблемами, а другая — счастьем. Как и у всех остальных.

Кэт пошевелила пальцами ноги и глубоко вздохнула. Это было тяжело признать, но вчера она оказалась в полной заднице. Райли бы прав — с тех пор как она приехала сюда, она была уверена, что все обязаны ей, все перед ней виноваты. А когда в такой уверенности проходит день за днем, тебе хочется большего от людей. Ты копишь задолженности других и следишь за тем, чтобы ни у кого не было кусочка пирога больше, чем у тебя самой.

Кэт спрыгнула с кровати и поплелась в ванную, поражаясь, как она могла думать о том, что это нормально — ждать, что у тебя попросят прощения другие, и не простить их самой.

Кэт прошлась щеткой по волосам. Райли выбрал единственный путь, который оставался для спасения своей клиники. Он сделал глупость, когда поставил на кон не только свои деньги, но и деньги брата в надежде на государственную субсидию. Но ведь ему деньги нужны не на красивую жизнь. Деньги нужны на смотровые столы, рентгеновский аппарат, оборудование для лабораторий, перевязочный материал, игровые комнаты для детей. Ошибка Райли была в том, что он скрыл свои планы от Мэтта. Он знал это и страдал и без увещеваний Кэт. Она попросила Райли рассказать правду, и он сделал это. Нелегко ему было признать, что он влез в долги, с которыми ему не расплатиться, но все равно рассказал. И теперь все пошло наперекосяк.

Она приехала в Персуэйшн, чтобы разобраться со своим прошлым. Но на самом деле, она приехала сюда из-за Райли. Она здесь, и они могут узнать больше друг о друге, посмотреть, есть ли где место для них в этом городе и мире. Но как они смогут сделать все это, если не разговаривают друг с другом? Она ушла от него вчера со строительной площадки и протопала две мили пешком до дома, переполненная праведным гневом. Она не отвечала на его звонки весь вечер и всю ночь. А теперь поняла, что поступала неправильно.

Все еще в пижаме, Кэт натянула кроссовки, спустилась по лестнице и схватила флисовую куртку. В ту же секунду она оказалась у входной двери.

Она шла по тротуару, боковым зрением подмечая непроглядную тьму, но, несмотря на это, она знала, куда идти. Она прошла через Форест-драйв, мимо дома отца, даже не взглянув на него, в ее памяти всплыли моменты детства.

Кто теперь живет в этих домах? Она не имела ни малейшего понятия. Но как только она прошла их, она припомнила множество фамилий — Беллинджерсы, Миссони, Макклинтоки и, наконец, Уилмеры, дом которых окружал бесконечный забор из сетки-рабицы. Кэт посмеялась над собой. Было время, когда она перемахивала через этот забор, не снижая темпа. Сегодня же ночью ей нужно было для начала остановиться, тщательно завязать шнурки на кроссовке и помолиться за удачное приземление. Все же она была горда собой, когда перекинула ногу через забор и удачно приземлилась на землю около кедров. А она еще ничего!

Как обычно, Кэт припустила по лужайке к дому, потом взобралась на перила крыльца. В пору ее детства эти перила казались ей широкими, как доска скейтбордиста. Сегодня ночью, под лучами фонаря, они были чуть шире, чем пилочка для ногтей. Она задержала дыхание и стала пробираться на цыпочках. Она нащупала выступ под окном столовой, потом потянулась, чтобы уцепиться за башенку и перебраться на навес.

Боже, что она делает! Она, должно быть, сошла с ума! Она тридцатисемилетняя женщина с тридцатисемилетними костями. Что, если она упадет? Ведь отец Райли больше не патрулирует двор, так зачем же она тайком пробирается внутрь?

Вдруг Кэт подумала, что у нее нет ключа, а Райли, должно быть, не в самом лучшем расположении духа после их прений, чтобы распахнуть дверь и пригласить ее войти. А, была не была, все равно она уже здесь.

Кэт глубоко вздохнула, собралась и постаралась припомнить, какие черепицы не были прикреплены к крыше. Должно быть, их прикрепили за те двадцать лет, но нужно быть уверенной, просто для своей же безопасности. Она подтянулась на руках, когда вдруг черепица, за которую уцепилась, под ее тяжестью поползла вниз. Кэт начала скользить и в ужасе стала нащупывать пальцами, за что бы зацепиться. Ее ноги попали в какую-то бороздку, и она остановилась.

Кэт на секунду закрыла глаза и медленно-медленно начала продвигаться обратно к козырьку.

Она мысленно поблагодарила Бога, стараясь не шуметь, потянулась к деревянной раме, про себя готовясь к тому, что путь ей могут преградить экранное окно или зимняя рама. К ее облегчению, этого не случилось, и она, едва сохраняя равновесие, протиснула внутрь ногу.

Она оказалась внутри. Она быстро закрыла окно и на цыпочках подошла к кровати. Она никогда не спрашивала Райли, спит ли он до сих пор в своей детской комнате, но было очевидно, что на кровати, растянувшись во весь рост, лежит мужчина и глубоко дышит. Поскольку Райли в данный момент был единственным обитателем дома Боландов, она подумала, что миссия выполнена.

Почти.

Кэт скинула кроссовки, плащ и пижаму и вдруг поняла, что замерзла. Дрожа, она откинула стеганое ватное одеяло и юркнула в теплый кокон, в котором уже лежал Райли. Он лежал на правом боку, так что она прижалась к его спине. Он был такой теплый. Волосы на его теле щекотали ее. Она уткнулась носом в его затылок и глубоко вздохнула.

— Эй, — услышала она сонный голос. Райли повернул к ней лицо. — Ты чего так долго?