– В смысле?

– Я хочу знать, когда вы в последний раз виделись с Юсефом, – пояснил Йона.

– Ну, во всяком случае, довольно давно.

– Он приезжал к вам в лесной дом?

– Нет.

– Никогда? Он никогда не навещал вас в домике?

Она еле заметно пожала плечами:

– Нет.

– Но он знал про этот дом? Или нет?

Эвелин кивнула.

– Его возили туда, когда он был маленьким, – ответила она и взглянула на комиссара кроткими карими глазами.

– Когда?

– Не знаю… Мне было десять, мы сняли этот домик на лето у тети Соньи, пока она была в Греции.

– А потом Юсеф там бывал?

Эвелин вдруг перевела взгляд на стену позади Йоны:

– Вряд ли.

– Как долго вы жили в теткином доме?

– Переехала сразу после начала семестра.

– В августе.

– Да.

– Вы жили там с августа, это четыре месяца. В маленьком доме на Вермдё. Почему?

Ее взгляд снова метнулся в сторону. Уперся в стену за головой Йоны.

– Чтобы заниматься спокойно, – сказала она.

– Четыре месяца?

Эвелин поерзала на стуле, скрестила ноги и наморщила лоб.

– Мне нужно было, чтобы меня оставили в покое, – вздохнула она.

– Кто вам мешал?

– Никто.

– Тогда что значит “чтобы меня оставили в покое”?

Она слабо, безрадостно улыбнулась:

– Люблю лес.

– Что изучаете?

– Юриспруденцию.

– И живете на стипендию?

– Да.

– Где покупаете еду?

– Езжу на велосипеде в Сальтарё.

– Это же далеко?

Эвелин пожала плечами:

– Не очень.

– Вы там знаете кого-нибудь, встречаетесь?

– Нет.

Комиссар смотрел на чистый юный лоб Эвелин.

– Вы не встречались там с Юсефом?

– Нет.

– Эвелин, послушайте меня. – Йона перешел на серьезный тон. – Ваш младший брат, Юсеф, сказал, что это он убил отца, мать и младшую сестру.

Эвелин уставилась в стол, ресницы задрожали. На бледном лице появился слабый румянец.

– Ему всего пятнадцать лет, – продолжал Йона.

Он смотрел на ее тонкие руки и расчесанные блестящие волосы, падавшие на хрупкие плечи.

– Почему вы верите его словам? О том, что он перебил свою семью?

– Что? – спросила она и подняла глаза.

– Мне показалось, что вы не сомневаетесь в его признании.

– Правда?

– Вы не удивились, когда я сказал, что он признался в убийстве. Или удивились?

– Удивилась.

Эвелин неподвижно сидела на стуле, замерзшая и усталая. Тревожная морщинка обозначилась между бровями на чистом лбу. Эвелин выглядела утомленной. Губы шевелились, словно она просила о чем-то или что-то шептала про себя.

– Его арестовали? – вдруг спросила она.

– Кого?

Девушка, не поднимая глаз и уставившись в стол, без выражения произнесла:

– Юсефа. Вы его арестовали?

– Вы боитесь его?

– Нет.

– Я подумал, что у вас было ружье, потому что вы боитесь брата.

– Я охотилась, – ответила Эвелин и посмотрела ему в глаза.

Йона подумал: в девушке есть что-то странное, нечто, чего он пока не может понять. Это не что-то обычное – вина, гнев или ненависть. Скорее некое чудовищное сопротивление. Он не должен поддаваться. С таким мощным защитным барьером комиссару сталкиваться еще не приходилось.

– На зайцев? – спросил он.

– Да.

– И как охота?

– Не особенно.

– А какой у зайчатины вкус?

– Сладковатый.

Йона вспомнил, как она стояла на холодном воздухе перед домом. Комиссар пытался представить себе, как все было.

Эрик Барк забрал ее ружье. Он нес его в руке, ружье было разломлено. Эвелин щурилась от солнца, глядя на Эрика. Высокая и стройная, с соломенно-русыми волосами, собранными в высокий тугой хвост. Серебристый стеганый жилет, вытертые джинсы с низким поясом, влажные кроссовки, сосны у нее за спиной, мох на земле, кусты брусники и растоптанный мухомор.

Внезапно комиссар понял, что не так в словах Эвелин. Ему уже приходило в голову, что где-то кроется несоответствие, но он отбросил эту мысль. Теперь несоответствие обозначилось яснее. Когда он беседовал с Эвелин в теткином доме, она неподвижно сидела на диване, зажав руки между колен. На полу у ее ног лежала фотография в мухоморной рамке. На фотографии была младшая сестра Эвелин. Она сидела между родителями, и солнечный свет отражался в ее больших очках.

На фотографии сестре года четыре, может быть, пять, подумал Йона. То есть фотография сделана не больше года назад.

Эвелин утверждает, что Юсеф не был в домике много лет, но во время сеанса мальчик описал эту фотографию.

Конечно, таких фотографий могло быть несколько, и не исключено, что две из них оказались в одинаковых рамках с мухоморным рисунком. Возможно даже, что одна и та же фотография бывала и в квартире, и в теткином доме. А может быть, Юсеф наведывался в теткин дом тайком от Эвелин.

Но, сказал себе комиссар, это может быть и несоответствием в рассказе Эвелин. Такая возможность тоже существует.

– Эвелин, – начал Йона, – я все думаю над тем, что вы рассказали час назад.

В дверь комнаты для допросов постучали. Эвелин испуганно напряглась. Йона поднялся и открыл. За дверью стоял главный прокурор Йенс Сванейельм. Прокурор вызвал Йону в коридор и объявил:

– Я ее отпускаю. Это все ерунда, у нас ничего нет. Незаконный допрос ее пятнадцатилетнего брата, который намекнул, что она…

Йенс замолчал, встретившись взглядом с Йоной.

– Ты что-то выяснил? – спросил он. – Или нет?

– Не имеет значения.

– Она врет?

– Не знаю, может быть…

Йенс в задумчивости потер подбородок.

– Дай ей бутерброд и чашку чая, – сказал он наконец. – У тебя есть час. Потом я решу, задерживать ее или нет.

– Не уверен, что это к чему-нибудь приведет.

– Но ты же попробуешь?

Йона поставил перед Эвелин бумажную тарелку, на которой были пластиковый стаканчик с английским чаем и бутерброд, сел на стул и сказал:

– Вы, наверное, проголодались.

– Спасибо, – ответила она и на мгновение повеселела.

Рука у нее дрожала, когда она ела бутерброд, собирая со стола крошки.

– Эвелин, в доме вашей тетки есть фотография в рамке, похожей на гриб.

Эвелин кивнула:

– Тетя купила ее в Муре – думала, что она будет хорошо смотреться в доме, и…

Она замолчала, дуя на чай.

– У вас есть еще такие рамки?

– Нет, – улыбнулась девушка.

– Фотография всегда была в доме?

– К чему вы это? – спросила она слабым голосом.

– Ни к чему. Просто Юсеф рассказывал об этой фотографии. Значит, он ее видел. Вот я и подумал – может, вы что-то забыли?

– Ничего не забыла.

– Тогда это все. – Комиссар поднялся.

– Вы уходите?

– Эвелин, я на вас рассчитываю, – серьезно сказал Йона.

– Наверняка все думают, что я замешана.

– А это не так?

Она покачала головой.

– Не так, – сказал Йона.

Девушка торопливо вытерла слезы со щек и прерывающимся голосом проговорила:

– Один раз Юсеф приезжал в этот дом. Взял такси и привез мне торт.

– На ваш день рождения?

– На свой… Это у него был день рождения.

– Когда это было?

– Первого ноября.

– Почти месяц назад. И что произошло?

– Ничего. Он застал меня врасплох.

– Не предупредил, что приедет?

– Мы с ним не общались.

– Почему так?

– Мне надо было побыть одной.

– Кто знал, что вы живете в теткином доме?

– Никто, кроме Сораба, это мой парень… Хотя у нас с ним все кончено, мы теперь просто друзья, но он мне помогает, говорит всем, что я живу у него, отвечает, когда звонит мама…

– Почему?

– Мне надо было пожить спокойно.

– Юсеф приезжал еще когда-нибудь?

– Нет.

– Эвелин, это очень важно.

– Он больше не приезжал.

– Почему вы солгали мне об этом?

– Не знаю, – прошептала она.

– В чем еще вы меня обманули?

Среда, девятое декабря,